— Мне кажется, я не смогу заснуть, — сказал Рамсес, поудобней укладывая голову на подушке.
Отец Велорет лег на спину и предложил монолог, тогда как Рамсес не будет переспрашивать или задавать вопросов, а только слушать, чтобы в итоге заснуть. Довольный Рамсес охотно согласился и отец Велорет продолжал.
Он заговорил о дружной семье, которая состоит из мужа, жены и детей. О том, что в таких семьях люди живут дольше и всегда остаются здоровыми. Об этом он прочитал в одной статье из сегодняшней утренней газеты и эта информация до сих пор его впечатляла.
Рамсес закрыл глаза, и со стороны можно было подумать, что отец Велорет рассказывает сказку перед сном. Он продолжал рассуждать, вкратце излагая суть газетной статьи, и говорил, что в дружных семьях этому способствует буквально все — спокойная жизнь, забота друг о друге…
Вскоре Рамсес понял, что был не прав относительно сна. Он почувствовал, как начал засыпать, но усилием еще не померкнувшей воли отказался от этого и снова услышал отца Велорета. Теперь он рассказывал о том, что дружелюбное общение между супругами способствует снижению кровяного давления, отчего уменьшается риск сердечно-сосудистых заболеваний и все это — благодаря гормонам счастья, потому что они напрочь угнетают гормон стресса. К такому выводу пришли ученые. Они проводили эксперименты с супружескими парами: как с продолжающими жить в счастливом браке, так и с уже распавшимися семьями. Где была вовсе другая картина. Среди разведенных пар, естественным образом, доминировал гормон стресса, что было обусловлено повышенной смертностью. О последнем отец Велорет упомянул мельком, лишь в качестве сравнения, и продолжил возвышенно говорить о пользе мирного сосуществования, о теплом и бережном отношении в семье и…
Отец Велорет продолжал рассказывать «сказку», а Рамсес засыпать.
Выбирая направление, думай тщательно,
потому как в конце любого пути смерть неизбежна.
— Мы договорились, — прошептал отец Велорет, подойдя близко к Рамсесу, — ты не должен подвергнуть Дэвиса опасности.
— Да, да, — поспешно ответил он.
Дэвис с семьей стоял поодаль и Рамсес умиленно наблюдал, как Вера играет с папой, обогреваемые утренними лучами зарождающегося дня. Любуясь, по мнению Рамсеса, именно таким должно быть утро у всех отцов.
Откуда-то донеслись возгласы значительного количества человек, собранных вместе, как на стадионе. Вслед за этим, послышался тяжелый рокот двигателя. Он нарастал. Когда приблизился, отчетливо зазвучало сердитое гудение низко летящего вертолета, оглушив всю округу. Взгляды моментально устремились ввысь. Над головами пронеслась боевая винтокрылая машина, оставляя воспоминания тяжелого темно-серого окраса, который безальтернативно вселил чувство опасности, несмотря на то, что угнетающий рокот военного вертолета так же стремительно пошел на убыль, как до этого нарастал.
— К тому же, будьте аккуратней на улицах, — в задумчивости произнес отец Велорет, переведя взгляд с неба на Рамсеса.
— Что-то случилось?
— Ах, да, — спохватился отец Велорет, — ты этого можешь не помнить. В городе, как и повсюду в стране, да и в мире, народ не доволен корпоратократией, поэтому на улицах неспокойно — повсеместно сплошь недовольство граждан: не участвуют, пожалуй, только ленивые. Даже прогрессивные нобелевские лауреаты встали в ряды защитников тех, кто выступает против, прежде всего, финансистов.
Рамсес мрачно кивнул, и это не было реакцией на уличную ситуацию в стране и даже в мире. Он снова и определенно внутренне осознал, что тема финансов ему близка. Но, как и до этого, реального подтверждения в примерах, он не вспомнил. Относительно же прочего, сказанного отцом Велоретом, значение многих слов он совершенно не понял, но уяснил, надо быть осторожным.
— Сейчас все заражается негативной энергией толпы, — продолжал отец Велорет, — ты это имей, пожалуйста, в виду, пока вы будете ходить с Дэвисом.
— Насколько это опасно? — попытался уточнить Рамсес, продолжая ничего не понимать.
— Может случиться так, что вы столкнетесь с теми, кого ты вчера видел за окном. И не только.
Рамсес нахмурился, соображая, о чем речь.
— Чтобы тебе было немного понятней, — снова заговорил отец Велорет, глядя на Рамсеса, — на улицах в эти часы находятся те, кто сильно недоволен финансистами. Как считают простые граждане, всякого рода дельцы неотвратно виновны в бедственном положении народа из-за спекуляций на финансовом рынке. Недовольство же граждан может неожиданным образом вылиться во что угодно. Допустим, попутно и в гнев по отношению к тебе и Дэвису.
Не понятно почему, и все же не особо ориентируясь в том, о чем говорит отец Велорет, когда упоминает о финансах, но Рамсес определенно охарактеризовал положение дел одним словом «говно».
«Вероятно, — подумал он, — многие скажут так же, одним словом. Поскольку большинство, как и я, не смыслят в этом ничего… Но! — понял он, — именно состоянием в «говно» заражена энергия толпы, о чем предупреждает отец Велорет».
— А кто ими руководит? — почему-то прямо об этом спросил он, после рассуждений.
— Можно только догадываться. Определенно же поведает каждый: общаемся по Интернету и там координируем действия. Мне же подобные выступления напоминают, как, когда-то, прости Господи, люди-гейи начинали выходить небольшими кучками на улицы, чтобы заявить о правах, а со временем движение стало мощной структурой, с которой начали считаться президенты многих стран. Так-то.
— Кто такие люди-гейи?
Отец Велорет указательным пальцем потеребил нос.
— Не забивай голову, если забыл. Для тебя важнее другие воспоминания. Как восстановишь память, значение слова и воссоздастся, а нет, так это не опасно. Я лишь упомянул в качестве примера, чтобы ты понял о сегодняшнем масштабе движения недовольных финансистами. Потому как, если учесть, что на Земле люди-гейи не все, а добились они многого, то ныне в процессе участвуют почти все граждане и они настроены весьма агрессивно. Старайтесь их сторониться.
— Прятаться от них? — совсем запутался Рамсес.
Отец Велорет подбадривающе улыбнулся.
— Бойся того, чего опасаются люди вокруг себя, но не надо страшиться в эти минуты самих людей. Я не говорю все время о том, чтобы вы боялись протестующих, а лишь прошу быть осторожнее по отношению к ним.
Раздумывая, Рамсес на некоторое время ушел в себя и не заметил, как остался один с Дэвисом, который на прощание махал обернувшейся дочери. Машинально он сделал то же самое.
Взглядом Рамсес провожал отца Велорета, Юлю, но в памяти оставалась довольная улыбка Верочки, которая теперь шла вприпрыжку и держала маму за руку.
— Идемте, — ободряюще сказал Дэвис Рамсесу и шагнул первым.
Среагировав не сразу, ему пришлось поспешить, чтобы догнать Дэвиса. Он не стал равняться с ним и поплелся позади.
Рамсесу трудно было сориентироваться в том количестве информации, которая свалилась на него со вчерашнего дня, благодаря знакомству с отцом Велоретом. Он понимал, что разобраться пусть не во всем, но во многом, возможно, но, когда мысли остаются цельными. Это означало, что пока, с утратой памяти, ему еще не время вникать в суть услышанного — ведь сейчас ум был разобран на детали.
«Это то, — подумал он, — как если бы разбросали на части, только что пролетевший, грозный вертолет и, в виде отдельных фрагментов, он перестал бы вселять опасность».
Так же он осознавал, что, пока к нему не вернется память, с этим ничего нельзя поделать.
— Мы куда идем? — уточнился Рамсес на всякий случай, не желая заходить к бабуле. Попросту потому, что он не хотел терять время.
— К новостройке, — кратко ответил Дэвис.
— Туда, откуда ты меня привез.
— Да. Там все и произошло, — бодро сказал Дэвис; и даже весело, что не понравилось Рамсесу.
Он подумал о поведении Дэвиса относительно подобных вопросов, что это не совсем типично для человека. Как вдруг Рамсес осекся и отчетливо вспомнил вчерашний разговор с отцом Велоретом на предмет «нормальности». И на его сосредоточенном лице появилась широкая улыбка. После эмоциональное движение мышц лица выразило еще большее удовольствие, когда он вспомнил рассуждения Юли о крошечных частичках счастья.
«Насколько оказалось просто, — подумал он, — и поднять себе настроение, и буквально во всем разобраться».
Рамсесу стало интересно теперь, после разговоров с отцом Велоретом (включая и короткий утренний) задать несколько вопросов самому Дэвису и он спросил:
— Тебе не страшно одному ходить по лесу?
— Я привык.
Дэвис продолжал отвечать бодро, прибывая в хорошем настроении, но, все так же, кратко.
