— Нет, — терпеливо ответила я. — Мой муж Игорь не олигарх. Он физик.
— А-а-а… значит, бедный.
— Нет, Неля, он не бедный, он средний.
— А-а-а… А вы за границей были?
— Были. Много раз.
Интересно, надолго ее хватит?
— Кру-уто-о-о… А почему вы кольцо не носите? Моя мама говорит, что самое лучшее украшение для женщины — это обручальное кольцо. У нее во-от такое толстое кольцо! — Девочка показала мне своими еще детскими пальчиками с веселыми голубыми ногтями кольцо шириной сантиметра два.
— Хорошо, — кивнула. — Не забудь сказать маме, что в четверг родительское собрание.
— Да-а-а… — протянула Неля, явно думая о чем-то другом. — А кто вам в нашем классе больше всех нравится?
Ну хватит, игра затянулась.
— А тебе кто в вашем классе больше всех нравится?
— Мне нравится Джастин Бибер… — нисколько не растерявшись, ответила девочка. — Он прико-о-ольный… Ой, извините.
— Минус один балл, — улыбнулась я.
Мне не было смешно. Мне было очень неприятно. Мне была неприятна эта девочка, которая неизвестно зачем села ко мне и лезла с неприличными вопросами. Мне были неприятны ее дешевые духи, навязчивые, сладкие, душные, мне было неприятно смотреть, как тщательно накрашено ее юное лицо. Зачем?
— Зачем ты так накрасилась, Неля?
— Я не накра-а-силась…
— Неля, иди посиди пока на своем месте, хорошо? А я почитаю план экскурсии.
— Я с вами посижу, можно? Мне здесь нравится.
Нет, не понимаю, не умею, другой мир, другой язык, другие ценности. Не читали те книги, которые читала я, и никогда их не прочитают. Они прочитают краткое содержание, кто куда пришел, кто женился, кто умер. Ответят на тесты, выбирая из ненормальных ответов самый логичный, я еще два года их буду готовить к этому — чтобы они наловчились выбирать верные ответы. Они не умеют говорить, не умеют думать, они умеют нажимать на предложенные им кнопки — в прямом и переносном смысле. А если эти кнопки убрать? Если убрать — понятно, пойдем в леса с дубинами.
А если никто уже никогда не уберет кнопки и всё будет, как будет? Если эти дети — первое поколение нового человечества? Не читающее книг, плохо говорящее, мыслящее картинками, в своих разговорах описывающее картинки, которые они видят. «А он пришел, такой, бухал всю ночь, такой весь, а я ему говорю: „Ты чё такой весь“, а он говорит: „А я бухал всю ночь“». Это беседа десятиклассниц. «Она такая стоит, вся такая, а я ей говорю: „Ты чё такая стоишь?“ А она мне говорит: „Ты чё смотришь?“ А я ей говорю: „Ты чё ваще?. Ты чё мне вчера написала „ВКонтакте?“ Я твои фотки ваще не лайкала, у меня другая тема!“» Это разговор моих семиклассниц-гимназисток, которые хорошо учатся. И я должна поставить им пятерки по литературе, по русской литературе в году. Я должна, пятерка — это показатель уровня школы. Все пятерки, сложенные вместе.
Мне плохо, мне нехорошо, невыносимо от этой огромной неправды на уровне — нет, вовсе не нашей школы — на уровне всей страны. Я не знаю, как с ней бороться. В одном, отдельно взятом классе? Но я должна готовить учеников к обязательным экзаменам. И я не должна учить их мыслить творчески. Я должна учить их мыслить по шаблону, по шаблону же и выражать эти мысли. Иначе их ответа — их собственного ответа может просто не быть в тестах. Там же варианты 1, 2, 3. Два — маразматических, один верный. Найди верный. И ты получаешь право стать маленьким винтиком большого механизма. Винтики должны быть одинаковыми, иначе их трудно закручивать… Что-то мне это до боли напоминает, разве нет? Одинаковые, ровные, привыкшие мыслить схемами винтики…
— А почему ваш муж не остался дома с детьми? Вам пришлось их с собой взять… — Неля заговорила снова.
— Потому что он помогает учителю моих детей, у нее проблемы.
— А! — Неля улыбнулась так, словно была в курсе настоящих проблем Юлии Игоревны, из-за которых наш бедный Игоряша вдруг почувствовал себя мужчиной.
Так, ну хватит.
Я прошла в начало салона, взяла микрофон, который предназначался в этом автобусе, очевидно, для экскурсовода.
— У всех есть телефоны, у кого-то, я вижу, и планшеты. Запишите темы сочинений.
— А сколько будет тем? — спросил кто-то, не высовываясь из-за высокого кресла.
— Сколько надо, столько и будет.
— А сколько сочинений писать?
— Два на выбор.
— Ба-ли-и-ин…
Конечно, Будковский.
— Семен, минус балл.
— Ну а как говорить-то?! Чё я сказал-то?
Убийственный аргумент. Просто у них нет в лексиконе другого. Они не хотят ругаться, они бы с удовольствием не ругались, но они иначе не умеют.
— Первая тема: «Вульгарность в одежде. Признаки, причины».
— Чё-о-о-о? — раздалось сразу несколько голосов.
— На примере какого произведения русской литературы? — прищурился Кирилл Селиверстов.
— На примере произведений Антона Павловича Чехова.
— А что, у него есть про это? Про то, как одеваются наши девочки?
— Кирилл, обобщать не надо! — вмешалась, наконец, Катя, которая до этого была поглощена моими близняшками.
— Мне приятно, Кирилл, что ты мгновенно проследил исток темы. Но исток истоком, а тема — вечная. Подумайте. Про наших девочек Чехов знать, разумеется, не мог. Но у него своих девочек таких вокруг хватало. Просмотрите пьесу «Три сестры», рассказы, повести.
— А у нас разве есть по программе в этом году пьесы?
— Есть. Программу составляю я. Дополняю необходимым.
— Блин… ну блин… вот блин… — звучало вокруг меня на разные голоса. Люди переживали. Уже хорошо. Ведь могли бы сказать: «Да пошла ты! Ничего мы писать не будем! И точка. Скачаем реферат про музей в Клину и отобьемся».
— Так, вторая тема: «Неэтичные вопросы в разговоре с малознакомым собеседником».
— Тоже на примере Чехова? — спросила Катя.
— Да. Поищите, посмотрите, как персонажи друг с другом разговаривают. Удивитесь, много интересного найдете, смешного.
— Отсто-ой… — громко вздохнул Слава.
— Минус один балл, Славка! — закричала Неля.
Многие засмеялись.
— И третья. «Словесные формы выражения негативных эмоций у героев Чехова».
— Ничё не понятно! Выражения… формы… чего? Можно еще раз? — забубнили несколько возмущенных голосов.
Я повторила тему еще раз. Зачем мне это надо? Я ничему их не научу. Они другие. Они уже практически сформированные личности. Я не переделаю двадцать пять человек. А, может, я чуть поверну кого-то, кого не надо переделывать с ног до головы? Разверну к свету? Я уверена, что знаю, где свет? Да, практически уверена.
Дорога была пустая, мы приехали чуть раньше. За городом, как я и думала, мороз был еще сильнее. Четверых модников, одетых не по погоде, я отвела в дом-музей Чайковского, чтобы они там ждали начала экскурсии, а остальным детям разрешила погулять по усадьбе. Бессмысленность подобных поездок мне очевидна. Какой смысл смотреть, где и как жил композитор, музыки которого ты не знаешь, никогда не слышал, а услышишь — не поймешь. Может быть, сначала стоило сходить с ними в Консерваторию? Так… Конечно, это нужно было сделать раньше…
— Ко мне подойдите все! — Я крикнула громко, но по территории заснеженной, заросшей вековыми деревьями усадьбы голос мой разнесся плохо. Тем не менее, дети не спеша потянулись в мою сторону.
— У кого хорошо работает здесь Интернет?
Дети стали копаться в своих телефонах и планшетах, переговариваясь, пересмеиваясь, кто-то уже кричал: «У меня! У меня! А у меня нет! Ничего нет! А у меня есть!»
— У кого есть Интернет, попробуйте найти произведение «Думка» Петра Ильич.! Чайковского.
— Умка? — заржал Будковский и детским голосом продолжил: — Да, я мультик смотлел, отень интелесный… Умка на Севеле…
— Сеня! — одернула я. — Ну очень глупо, правда! «Думка» — совершенно удивительное произведение, вне времени и пространства написанное. Не обращайте внимание на несовременное название. Ну что? Кто нашел?
Раздалось несколько неуверенных голосов:
— Вот… Это, что ли? А чё это?
— Так, послушайте меня внимательно. Сейчас Неля Кузовкина пыталась брать у меня интервью, интересовалась моими анкетными данными. Я по ее просьбе рассказала ей, что мой муж — физик. Так вот. Я попросила его сделать небольшую программу, улавливающую определенные слова, она у меня в телефоне. Вот давайте договоримся: один «блин» — минус балл, три «чё» — минус балл, два «прикольно» — минус балл. Все ваши голоса сразу определяются.
— Как номера машин, что ли? За превышение скорости?
— Прикольно! Ой, блин…
— А вы мне за одно «прикольно» на балл снизили! А надо за два!
— А покажите!
— А где эта программа?
— Да ладно, гонит она!
— Вот молодец, кто сейчас орал. Еще добавим слово «гонишь, гонит». Вы говорите, говорите, детки, мы такую отличную программу сделаем, на всю Москву и даже Россию ее распространим. Семен Будковский у нас ответственный за сбор слов.
