Но в ее голосе уже не было прежней уверенности.
— И что ты собираешься делать, когда узнаешь правду?
Этот вопрос следовало задать гораздо раньше. То, что он до сих пор не прозвучал, было еще одним результатом небрежного планирования. Но теперь, когда я мысленно представлял Джина в роли отца, будущие действия Рози имели непосредственное отношение и ко мне.
— Ну ты и спросил, — сказала Рози. — Я же говорила, что просто хочу определенности. Хотя, наверное, я подсознательно мечтаю о том, что мой настоящий отец вдруг появится и… разберется с Филом.
— За то, что тот не сдержал обещание насчет Диснейленда? Вряд ли можно наказать его за давностью события.
— Говорю же: мои фантазии. Я всегда представляла отца в образе какого-то героя. Но теперь я знаю, что он — один из этой троицы, а с двумя я уже повстречалась. Исаак Эслер: «Не стоит ворошить прошлое». Макс Фрейберг: «Я считаю себя реставратором самооценки». Козлы, оба. Просто слабаки, которые сбежали.
Отсутствие логики было поразительным. В конце концов, только один из них бросил ее мать.
— Но Джеффри Кейс… — начал было я, полагая, что обвинения Рози к нему не относятся. С другой стороны, если бы Рози знала обстоятельства его смерти, она могла бы истолковать их как способ избежать ответственности.
— Я знаю, знаю. Но если выяснится, что это кто-то другой — какой-нибудь пожилой дядька, притворяющийся тем, кем он на самом деле не является, — то ему конец, говнюку.
— Ты собираешься вывести его на чистую воду? — ужаснулся я.
До меня вдруг дошло, что я могу стать ее невольным соучастником и причинить огромную боль человеку — очень возможно, что своему лучшему другу. Да всей его семье! Мать Рози не хотела, чтобы дочь знала имя отца, — и не исключено, что именно поэтому. Похоже, в людях и их поступках она разбиралась гораздо лучше меня.
— Совершенно вер-р-рно.
— И сделаешь ему больно. А что получишь взамен?
— Облегчение.
— Ошибаешься. Исследования показывают, что месть усугубляет страдания жертвы…
— А я так хочу.
Конечно, оставалась еще возможность, что отцом Рози все-таки является Джеффри Кейс; в этом случае все три образца должны были показать отрицательный результат, и тогда уж Рози не смогла бы осуществить свой замысел. Но мне не хотелось полагаться на случай.
Я отключил аппарат.
— Постой, — сказала Рози. — Я имею право знать.
— Не имеешь, если это кому-нибудь причинит страдания.
— А как же я? — закричала она. — Тебе наплевать на меня?
Она все больше распалялась; я же был совершенно спокоен. Контроль над разумом вернулся, и мыслил я четко и ясно.
— Мне совсем не наплевать на тебя. Именно поэтому я не хочу помогать тебе в совершении аморального поступка.
— Дон, если ты сейчас не сделаешь тест, я больше никогда не заговорю с тобой. Никогда.
Больно было слышать, но с точки зрения здравого смысла такие слова предсказуемы.
— Я знал, что это неизбежно, — произнес я. — Проект будет завершен, а в сексуальном аспекте я тебя не интересую, как ты и говорила.
— И в этом виновата я? — сказала Рози. — Ну конечно, кто же еще? Ведь я, блин, не трезвенница с ученой степенью, но зато курящая и неорганизованная.
— Я уже снял запрет на алкоголь. — Было понятно, что она имеет в виду проект «Жена». Но что она хотела сказать? Что она оценивает себя по критериям моей анкеты? И означает ли это… — Ты рассматривала меня в качестве своего партнера?
— А то, — ответила она. — Ты ведь мечта любой женщины. Если, конечно, не считать того, что ты не умеешь вести себя на людях, живешь по расписанию и абсолютно не способен на любовь.
И она вышла из лаборатории, громко хлопнув дверью.
Я включил анализатор. В отсутствие Рози я мог спокойно протестировать образцы, а уж потом решить, что с ними делать. И тут я услышал, как дверь снова открылась. Я обернулся, ожидая увидеть Рози. Но вместо нее в лабораторию зашла декан.
— Работаете над своим секретным проектом, профессор Тиллман?
Я попал в серьезный переплет. Во всех предыдущих стычках с деканом я выступал как борец за идею или же меня отчитывали за мелкие проступки, не заслуживающие наказания. Однако использование ДНК-анализатора в личных целях было категорически запрещено правилами факультета генетики. Что она могла знать — и, главное, как много? Обычно декан не работала по выходным, так что ее появление в лаборатории было не случайным.
— Какой-то суперпроект, судя по словам Саймона Лефевра, — продолжила декан. — Он приходит ко мне в офис и спрашивает о проекте, якобы разрабатываемом на моем факультете. И для этого проекта, оказывается, необходим образец его ДНК. Чем вы сейчас, как я вижу, и занимаетесь. А тогда я подумала, что это какая-то шутка. И — прошу прощения за отсутствие чувства юмора — не смешная, учитывая, что о проекте я даже не слышала. Между тем я должна была увидеть предварительное предложение и проверить заключение комиссии по этике.
Если до этой минуты декан держала себя в руках, то сейчас ее голос заметно повысился.
— Я два года пытаюсь заставить медицинский факультет финансировать совместный исследовательский проект. А вы не только повели себя недостойно, так еще обвели вокруг пальца человека, который распоряжается расходами. Я требую представить мне письменный отчет. И если в нем не будет заключения комиссии по этике, которого я почему-то до сих пор не видела, то нам придется открыть вакансию доцента.
Декан остановилась в дверях.
— Я пока не дала ходу вашей жалобе на Кевина Ю. Возможно, вы захотите пересмотреть свое решение. И, пожалуйста, ключ от лаборатории — мне. Спасибо.
Проект «Отец» был закрыт. Официально.
Джин зашел ко мне в кабинет на следующий день, когда я заканчивал заполнение анкеты EPDS.[37]
— Ты в порядке? — спросил он. Очень своевременный вопрос.
— Боюсь, что нет. Подробнее через пятнадцать секунд.
Я заполнил анкету, подсчитал результат и передал Джину.
— Шестнадцать, — сказал я. — Второй результат за карьеру.
Джин просмотрел анкету.
— Эдинбургская шкала послеродовой депрессии. Уместно ли будет напомнить тебе, что в последнее время ты не рожал?
— Я не отвечал на вопросы, касающиеся ребенка. Когда умерла моя сестра, эта анкета была единственным инструментом по оценке депрессии, оказавшимся под рукой у Клодии. С тех пор я всегда ею пользуюсь для чистоты эксперимента.
— Это то, что мы называем «вступить в контакт со своими чувствами»? — спросил Джин.
Я догадался, что вопрос риторический, и не стал на него отвечать.
— Послушай, — сказал он, — думаю, я смогу тебе помочь уладить это дело.
— Что-нибудь от Рози?
— Ради всего святого, Дон, — взмолился Джин. — Что-нибудь от декана. Я не знаю, что ты там натворил, но ДНК-тесты без одобрения комиссии по этике — это конец карьере.
Я и сам это знал. А потому решил позвонить Амхаду, боссу гольф-клуба, и спросить, актуально ли еще его предложение о партнерстве. Похоже, пришло время изменить что-то в своей судьбе.
Минувший уик-энд принес мне сплошные неприятности. Я приехал домой после разговора с деканом и обнаружил, что Эва, моя помощница по хозяйству, оставила на столе заполненную анкету по проекту «Жена». Сверху она сделала приписку: «Дон, у каждого свои недостатки. Эва». Будучи в состоянии повышенной уязвимости, я был чрезвычайно растроган этим жестом. Эва — хорошая женщина, а ее короткие юбки, очевидно, служили ей подспорьем в поиске партнера. Она, по всей видимости, стеснялась своего низкого социально-экономического статуса, отвечая на вопросы об ученых степенях и любви к изысканной еде. Я задумался обо всех женщинах, которые заполнили мой вопросник в надежде найти партнера. Партнера в моем лице — притом что они совсем меня не знали и, возможно, были бы разочарованы, если бы наше знакомство состоялось.
Я налил себе бокал пино нуар и вышел на балкон. Огни города напомнили мне ужин с лобстером в компании Рози — который, вопреки анкете, оказался самой вкусной трапезой в моей жизни. Клодия говорила мне, что я слишком привередлив, но в Нью-Йорке, с Рози, стало очевидно, что мои прежние представления о счастье в корне ошибочны. Я медленно пил вино и наблюдал за тем, как меняется пейзаж. Вот погасли витрины, светофор переключился с красного на зеленый, карета «скорой помощи» осветила здания мигающими огнями. И тут на меня снизошло озарение — ведь я составил анкету не для того, чтобы найти женщину, которую смогу принять, а чтобы найти кого-то, кто смог бы принять меня.
Что бы я ни решил после эпопеи с Рози, я понял, что больше никогда не воспользуюсь вопросником. Проект «Жена» завершен.
Между тем Джин еще не закончил:
— Ни работы, ни статуса, ни распорядка. Ты же сломаешься. — Он снова заглянул в мою депрессивную анкету. — Да ты уже сломался. Слушай, я скажу декану, что это был проект физического факультета. Мы согласуем все это с комиссией по этике, а ты сделаешь вид, будто думал, что проект уже получил одобрение.
