Побледнев, Григорий Семенович внимательно слушал Парфенчикова. Он был крайне взволнован и напряжен. Потом заговорил, обращаясь более к самому себе:
— Может, все-таки попробовать? Мне ведь явно чегото не хватает. Кроме самого себя, я никогда не знал кумиров. Но, видимо, пора пришла. Посмотрим, какую интеллектуальную радость подарит Григорию Семеновичу сухое молочко макового цветка. Что-то не верится мне в его особенность, хотя чувствую себя превосходно… Скажи, дружище, а коли кукнар мне не подойдет, поможешь выйти из его плена? Ты наверняка при себе держишь десятки рецептов, как безболезненно с ним распрощаться.
— Если сомневаешься, лучше не начинать. В таком вопросе я не советчик. Конечно, если кому-то от этого дела станет худо, я приду на помощь. Тут никаких сомнений не должно быть. Только не надо терзаться сомнениями и становиться страдальцем.
— А сколько стоит твой порошок? В деньгах я скромен.
— До нового урожая осталось дней семьдесят. Моего запаса хватит на три месяца. Но деньги есть и можно подкупить. Ваши цены мне неизвестны. Я дам согласие на безвозмездную помощь только в том случае, если мы вместе подкупим земли и высадим мак. Представим, что в городе опия не найдется. Тогда уже через полтора месяца можно срезать зеленые головки нового урожая. Молочка в них маловато, но кумара, а тем более ломок не будет. Кумар — это предломочное состояние. Молотый мак — в миске. В кастрюле остался заваренный настой. Там на две банки еще есть. Не советую сейчас пить. Чуть больше часа прошло, как ты очухался. Дождись завтрашнего дня.
— А я бы еще сегодня немного хлебнул… Полбанки, можно?
— Меня не спрашивай. Свое мнение я высказал.
Григорий Семенович подошел к кухонному столу. Поднес к носу поочередно обе посудины, понюхал, подумал. Решил все же налить себе полбанки кукнара и стал мелкими глотками отпивать.
— Что это твой профессор совсем не показывается? Или приманка была к диалогу? — хихикнул Помешкин. — Нанопилюля, нанопилюля, а все обернулось маком… Впрочем, я совсем не против, его идея мне по душе. А то, что после первого удара опия я выжил, вселяет надежду. Вопрос: когда я начну его понимать? Это тоже очень важно знать. После первой дозы меня потянуло на необычные размышления. Конечности будто исчезли, лишь голова работала в предельном режиме. Сознание отрешилось от тела и парило само по себе. Возникла тема, которая никогда даже не волновала меня прежде. Я и сейчас не могу понять, как она пришла на ум. Кто так искусно мне ее привнес? И главное, по какой такой причине? Трезвым такими вещами я никогда бы себе голову не забивал. Не то чтобы о глупостях стал размышлять, а о совершенно чуждом. Я в жизни о Китае не задумывался, а тут меня так зацепило… И откуда столько информации вдруг пришло на ум? А после второго совместного распития кукнара я отключился и провалился в никуда!
— Ты прав, к нему надо привыкнуть. Это чувство придет довольно скоро. Но у каждого по-разному. Я стал его понимать на пятый — седьмой прием. Он медленно открывал мне свои тайны. Как говорится, помаленьку. Кому и одного дня хватало, кто вообще быстро бросил, потому что ничего, кроме дури в голове, не испытывал. Он коварный и осторожный, не торопится свои феноменальные возможности демонстрировать. Тщательно проверяет каждого, чтобы выбрать себе истинного адепта. Поэтому берегись невнимательности и лживой дружбы. Никогда не смешивай его состояние с алкогольным или грибным опьянением. Мухоморы и водка — его недостойные конкуренты. Он философ, властитель мира и интеллекта, а они жалкие претенденты на его постамент. Я знаю многих, позволявших себе флиртовать, а порой, при совместной с ним жизни, иметь побочные связи — с алкоголем и грибами. Эти глупцы уже давно на том свете. Он хитроумно прячется от них, чтобы вызвать абстиненцию. Они решаются на измену, начинают принимать отвары мухомора, пьют портвейн и водку, надеясь спастись от ломок. Но чуда не происходит, потому что ему замены нет! Они знают об этом, но слабость духа не позволяет быть клятвенно верным ему. А он особенно беспощаден к тем, кто по жадности торопится изменить вечным ценностям, соблазняясь мнимыми. Ведь опий — начало всех начал, а они отдаются разной дряни, вроде конопли. Итог: цирроз печени, остановка сердца, удушье собственной рвотной массой, непроходимость, фекалии, смертельно отравляющие организм. И тут же на кладбище или в крематорий. Другого конца не бывает. Ты понял, с какой силой сталкиваешься? К чему хочешь прикоснуться? Масонские ложи, орден тамплиеров, компартия времен Дзержинского или гестапо под управлением Мюллера ничто в сравнении с этой вечной мощью. Она склоняет каждого вместить в себя реальность возвращения людей во Вселенную. Ведь человеческий дух по природе является наркотическим. Пару часов назад ты о нем ничего не знал. Но после всего лишь чайной пол-ложечки тебя понесло к нему невообразимой тягой. Вот какой властью он обладает! Будь осторожен, подумай еще и еще раз. Все вокруг понуждает к порабощению, а твоя ответная реакция — неудержимое стремление к добровольному безумию! Лучше сегодня остановиться, чем завтра, после мучительных страданий, оказаться дымком в трубе крематория.
— Я принимаю вызов. Отдаю себя его превосходительству кукнару. Становлюсь его безропотным крепостным. Барин Кукнаров, я в-а-ш, в-а-ш! Слышите голос батрака Помешкина, я в-а-ш, барин! — скандировал Григорий Семенович вне себя от восторга. Глаза его заблестели, язык стал сухим, лоб повлажнел, нос стал чесаться, не вызывая, впрочем, никакого оргазма, и Григорий Семенович начал сползать в мир грез и наваждений.
«Ну все, поехал Григорий, потащило его, — заключил Парфенчиков. — Куда его сейчас занесет? К каким высотам духа он воспарит? В какую глубину страстей опустится? Потом опять удивляться станет. Впрочем, я начинал с того же! Но теперь я как-то тревожусь за него. Виновен ли я в чем? Подталкивал ли его? Ведь уже стало притчей во языцех, что каждый сложившийся друг опия изощренно завлекает нового сторонника, чтобы на исходе собственных ресурсов использовать его возможности. Видимо, так! Рассказывая об опасностях жизни с ним, я постоянно возвеличивал его мощь. А к мощи обычный человек всегда тянется! Так что косвенно, магией опийной силы, я провоцировал Помешкина стать таким же, как я. Отдать этой дружбе себя всего! Но в помыслах у меня такого желания не было. Что вышло, то вышло. Если он окажется верным слугой самого главного, вдвоем нам легче будет высаживать божественный цветок. И урожая надолго хватит! Так что гуляем по-праздничному! Соломка приглушает мою агрессивность, но возбуждает страсть познания чего-то нового в подробностях. Именно этим отличаюсь я самым кардинальным образом от всех остальных в вопросах потребления. Я поглощен лишь игрой воспаленного сознания, а внешний мир мне по фигу.
За окном потемнело. Упустив из виду нового приятеля — интерес к нему постепенно улетучился — Парфенчиков в восторге, теряя связь со временем и пространством, углубился в самого себя. Он вдруг обнаружил себя на улице, торопясь к тому самому магазину, в котором давеча встретил прихрамывающую молодую женщину. Это обстоятельство вначале его смутило. Вопросы секса после знакомства с этим делом его перестали занимать, да и о покупках он не задумывался, провиант занимал Петра Петровича меньше всего. Какие же причины потянули его сюда? Настойчиво и раздраженно он стал искать в памяти предлог для столь странного маршрута. И, вспомнив прежние мимолетные размышления, вернулся к идее преподнести миру своего отпрыска. Не обычного ребенка, а зачатого в сильнейшем опьянении пенджабским кукнаром. «Это явилось бы посильным вкладом генной инженерии в мутационные эксперименты по качественному изменению национального этноса, — подумал он. — Может быть, очкарик искусно манипулирует моим сознанием? Это же он одержим страстью совершенствовать русский народ. Я лишь участник замысловатого эксперимента профессора. Но если я действительно направляюсь к той хромоножке со вздорным предложением вступить со мной в интимную связь, то почему мне думается, что она даст согласие? Захочет иметь со мной дело, лечь в постель, родить малыша? Что я, красавчик? Нет! Звезда эстрады, о которой мечтает каждая девица? Нет! Денежный магнат? Нет! Впрочем, минутку, а чемодан под кроватью, набитый деньгами? Разве он не делает из меня олигарха русского разлива? Правда, в этом противно признаваться, но так оно и есть. Миллионер! В отдельных случаях я без обмана могу представиться богачом.
