Это тоже было частью ее метода – каждый студент с самого начала занятий получал the new identity – английское имя, новую профессию, британский адрес и так далее.
– Morning! How are you, Kitty? – ответил ей Андропов, вставая из кресла и показывая на отдельный столик, накрытый у окна. – Do you want something to drink? Orange? Grape? Coffee?[2]
– Thank you, Tony! Orange will be fine! You know, Tony, you look a little bit tired today. When would you have your vacation?[3]
Андропов налил ей сока в стакан, сел в свое кресло, посмотрел в окно. Он действительно выглядел усталым сегодня. «Усталым или больным?» – подумала она. Вчера были похороны Федора Кулакова, и все члены Политбюро (за исключением почему-то Брежнева) стояли в почетном карауле у гроба покойника в Театре Советской Армии, а потом был траурный митинг на Красной площади, прощальные речи с Мавзолея (тоже почему-то без Брежнева), а потом – похороны Кулакова у Кремлевской стены и, наверно, поминки… Для человека андроповского возраста эта процедура, прямо скажем, далеко не оздоровительная…
Но мощным волевым импульсом – Миронова увидела это – Андропов согнал усталость с лица и повернулся к ней английским бодрячком Тони Осборном, одним из лучших теннисистов знаменитого теннисного клуба «Сант-Андрюс» в Шотландии.
– Vacation? I'm thinking about it, Kitty. May be next month. My liver need some mineral water. Would you go with me to Kislovodsk? I mean – you and your husband, of course. We have a very nice guy over there running the area, Michail Gorbachov. I have spoken with him yesterday. You could stay in his dacha, and I promise you to study English every day[4].
Миронова вспомнила, что вчера на похоронах Кулакова действительно какой-то Горбачев говорил с Мавзолея речь о покойном – как он замечательно работал на благо народа под мудрым руководством Леонида Ильича Брежнева. И по тому, что Андропов пригласил в Кисловодск ее мужа, и по тому, что упомянул этого Горбачева и даже его дачу, – по всем этим подробностям Миронова испуганно поняла, что этот разговор не учебная игра и не сию минуту возникшая идея, а уже продуманное и даже, наверно, решенное Андроповым дело.
– Well… – сказала она в затруднении, растерянно думая о группах, которым она давала занятия частным образом. Как она может уехать? Это невозможно! Но и отказать Андропову было делом немыслимым, и она продолжила: – 1 have to discuss it with my husband, Tony. He was planning to go to Budapest for his math conference, but I don't know the date of it[5]…
Однако, даже не договорив эту фразу до конца, она уже по глазам Андропова видела, что это нелепая отговорка, ведь муж может слетать на свою математическую конференцию в Будапешт прямо из Кисловодска – it is not a big deal![6] Но как же тогда шесть групп, запланированных на следующий месяц? Шестьдесят человек по сто рублей с каждого, и половину денег она уже получила авансом…
– Have you seen a new Hamlet with Vysotsky?[7] – перебил ее мысли Tony-Андропов, и Миронова поняла, что урок начался.
Но, даже говоря о Гамлете в исполнении Высоцкого, она не могла себе представить, как, по какому праву этот человек отнимает у нее шесть тысяч рублей. Шесть тысяч! Это ровно вдвое больше, чем она получает за год работы в университете! И Боже мой, что она скажет этим ребятам – Данкевичу и Баранову, которые собрали эти группы, нашли квартиры для занятий и вообще принесли ей этот роскошный бизнес буквально на блюдечке с золотой каемочкой? Что она скажет им? Отдаст три тысячи рублей и скажет: «Извините, я уезжаю в отпуск»?
Они пришли к ней два месяца назад. Без всякого телефонного звонка – просто поднялись лифтом на девятый этаж, позвонили в дверь и, когда муж открыл, представились:
– Доброе утро. Наши фамилии Данкевич и Баранов. Профессор Миронова дома?
Поскольку они оба были не старше 25, а университетские студенты бывали у Мироновой регулярно, муж сказал им: «Входите», крикнул ей: «Нина, это к тебе!» – и ушел в свой кабинет – благо теперь, благодаря королевскому жесту Андропова, у них у каждого был свой кабинет.
Удивлённая непрошеным визитом – такого ее студенты себе еще никогда не позволяли, – Миронова вышла из своей комнаты, готовясь с ходу дать им выволочку по-английски, но тут же увидела, что ни этого высокого толстяка с пухлыми детскими губами на круглом лице, ни этого стройного юношу с радужно-голубыми наглыми глазами она не видела никогда.
– Слушаю вас… – сухо сказала она по-русски, стоя в коридоре и давая тем самым понять, что не собирается приглашать их в квартиру, пока не выяснит, кто они и с чем пожаловали.
– Наши фамилии Данкевич и Баранов, – сказал стройный красавчик. – Мы пришли к вам по делу. – И он одарил ее вспышкой своих радужных глаз в опушке длинных ресниц.
Это по поводу вступительных экзаменов, взятку будут совать, подумала Миронова и сказала еще суше:
– По всем делам я принимаю только в университете, с трех до пяти. Так что – извините. Сейчас я занята.
Казалось бы, ясней ясного, и дверь на лестничную площадку еще открыта.
Но тут вмешался толстяк. Не то чмокнув, не то шлепнув своими толстыми губками, он сказал:
– Понимаете, Нина Антоновна… Дело, по которому мы к вам пришли, оно как бы не совсем официальное… – И он покрутил в воздухе пухлой левой рукой. – Оно как бы частное… Поэтому нам бы не хотелось, знаете, при открытой двери…
– Ясно! – перебила его Миронова. – Но я взяток не беру! И пока я не вызвала милицию, выйдите и закройте дверь с той стороны!
Они изумленно переглянулись, красавчик даже заморгал своими пушистыми ресницами, но тут же повернулся к ней.
– One moment! – сказал он вдруг по-английски. – I think, Nina Antonovna, you treat us wrongly. We've seen you in the movie and we came to you with the honest business proposition[8].
– Of course, we've broke some rules, we did not call you upfront… – добавил толстяк. – We are really sorry about it. But still… Can we talk privately?[9]
Миронова слушала их в изумлении. Дело не в том, что ее поразил их английский, совсем наоборот – их дубовое произношение выдавало очень плохую школу или вообще самоучек. Но еще ни один взяточник, прорывавшийся к ней в дом или в кабинет в надежде купить через нее место в МГУ, не говорил с ней об этом по-английски. Но тогда кто же они? Гэбэшники?
– Хорошо, – сказала она по-русски, не теряя холодной официальности в интонации. – Прошу вас…
И жестом показала им на дверь своего кабинета.
– Спасибо, – перешел на русский красавчик, и оба посетителя вошли в кабинет, причем толстяк тут же, без спроса брякнулся в единственное кожаное кресло, полуразлегся в нем и вытянул длинные толстые ноги в черных туфлях с латками на подошвах. Однако в остальном, надо отдать им должное, оба были одеты чисто и даже с некоторым шиком: толстяк – в джинсы и тенниску, а красавчик – в летний светлый пиджак и хорошо выглаженные брюки.
Миронова села за свой письменный стол и сказала снова:
– Слушаю вас.
– Понимаете, Нина Антоновна, – сказал толстяк и опять покрутил в воздухе своей пухлой рукой, которая, казалось, просто физически не могла находиться в состоянии покоя больше двадцати секунд. – Наши фамилии Данкевич и Баранов. Я – Натан Данкевич, а мой партнер – Марк Баранов. Мы оба менеджеры, антрепренеры. Мы увидели вас в кино – как вы за десять уроков можете научить людей говорить по-английски…
– Начать говорить… – поправила Миронова, внутренне поражаясь этим диким в СССР словам – «партнер», «менеджер», «антрепренер». Не с луны ли они свалились? Или это розыгрыш ее студентов?
– Да, конечно, начать… – Рука Данкевича всплеснулась в воздухе так, что даже пальцы шлепнулись друг о друга. – Но больше и не требуется! Понимаете, Нина Антоновна, сейчас в Москве есть огромный спрос именно на это начать. Сотни людей готовы заплатить любые деньги, чтобы быстро, за десять уроков, заговорить по-английски. Вы, конечно, знаете, кого мы имеем в виду…
– Кого? – спросила Миронова, она понятия не имела о таком неожиданно массовом интересе москвичей к английскому.
Толстяк посмотрел на красавчика в некотором затруднении, а тот, тут же перехватив инициативу, свернул разговор с прямого курса:
– Собственно говоря, это не важно, кого мы имеем в виду. Я бы даже сказал, что вам и не нужно этим интересоваться. Мы берем на себя всю организационную работу. Мы соберем вам любое количество групп – десять, двадцать – сколько вы назовете. И любое количество студентов в этих группах – сорок, пятьдесят – сколько вы скажете. Вы даете им десять уроков за десять дней и за каждого ученика получаете сто рублей. Посчитайте – четыре группы в день, минимум – тридцать человек в группе. За десять дней ваш гарантированный заработок – 12 тысяч рублей.
– И – никаких расходов! – добавил Данкевич. – Машина, которая будет вас возить, место для занятий – все наше. – И он снова встряхнул рукой.
– Кто вы? – негромко спросила Миронова, уже начиная догадываться, о каких студентах идет речь.
