Дождь перестал перед рассветом. В большом парке с деревьев стекала вода, а Лорен никак не могла проснуться. Она заставила себя одеться, накинула плащ и вышла.
Машина ехала сквозь последние мгновения затянувшейся ночи, фары высвечивали оранжевые и белые полосы, нарисованные через одну перед каждым виражом, вырубленным в скалах. Вдалеке уже угадывалась ограда имения, и она свернула на ведущую в ту сторону грунтовую дорогу. Машину она решила оставить в овражке, у поворота, скрытого рядом кипарисов. Подойдя к зелёной чугунной калитке, рядом с которой висела табличка с координатами агентства недвижимости в заливе Монтеррей, Лорен проскользнула в дверцу.
Вниз, словно к самой кромке океана, сбегали охряные склоны, на которых росли немногочисленные приморские сосны, серебристые ели, секвойи, гранатовые деревья, цератонии. Она стала подниматься по узкой каменной лесенке вдоль дороги. На полпути она различила справа остатки розария. Парк лежал в запустении, но тысячи мешающихся ароматов вызывали хороводы воспоминаний. Высокие деревья гнулись на пронизывающем утреннем ветру.
Перед собой она увидела дом с закрытыми ставнями, подошла к крыльцу, поднялась по ступенькам и остановилась под верандой. Казалось, океан вот-вот раздробит утёсы, волны швырялись пригоршнями водорослей и хвойных иголок. Ветер свистел в волосах, она откинула их назад.
Она обошла дом, думая, как туда попасть. Её рука скользнула по фасаду, пальцы нащупали клин под ставнем. Она вынула его, и створка, скрипя петлями, распахнулась.
Лорен прижалась лбом к стеклу, попыталась приподнять раму, и та нехотя поддалась. Больше ничто не мешало ей проникнуть внутрь.
Она закрыла за собой ставни и окно, пересекла маленький кабинет, мельком глянула на кровать и вышла.
Она шла медленными шагами по коридору. Каждая комната за стенами таила собственный секрет. Лорен спрашивала себя, откуда у неё взялось чувство, что все здесь ей хорошо знакомо: из рассказа в больничной палате или из пережитого ещё раньше ею самой.
Она вошла на кухню, огляделась, глаза её увлажнились, сердце билось слишком сильно. Старый итальянский кофейник на столе показался ей знакомым. Поколебавшись, она взяла его, погладила и вернула на место.
За следующей дверью скрывалась гостиная. В полутьме спало пианино. Она робко приблизилась к нему, опустилась на табурет, пальцы легли на клавиши и извлекли из инструмента первые звуки «Лунного света» из «Вертера». Она опустилась на колени и провела ладонью по ворсу ковра.
Она побывала во всех уголках дома, поднялась на второй этаж, прошла по всем комнатам; понемногу перед ней начали вставать воспоминания о доме.
Наконец она спустилась по лестнице и вернулась в кабинет. Посмотрела на кровать, медленно подошла к шкафу, протянула руку. Лёгкое прикосновение — и ручка повернулась. Перед ней сверкали два замочка чёрного чемоданчика.
Лорен села по-турецки на пол, открыла замочки, откинула крышку чемоданчика. Он оказался набит всевозможными предметами: письмами, фотографиями. Здесь был пластилиновый самолётик, ожерелье из ракушек, серебряная ложка, детские пинетки, детские солнечные очки, конверт, на котором красовалось её имя. Она взяла конверт, понюхала его, вскрыла и стала читать.
Цепочки слов, разматывавшиеся в её дрожащих руках, превращались в нити, из которых ткались воспоминания, возрождалась история…
Она подползла к кровати, положила голову на подушку и стала снова и снова перечитывать последнюю страницу, на которой было написано:
…Так заканчивается история, озарённая твоими улыбками, и время разлуки. Я ещё слышу твои пальцы на пианино моего детства, я искал тебя повсюду, даже в другом мире. Я нашёл тебя там, где нахожусь, и засыпаю у тебя на глазах. Твоя плоть была моей плотью. Из нас, половинок целого, мы изобретали обещания, вместе мы становились нашим завтра. Отныне я знаю, что самые отчётливые сны пишутся сердцем… Я жил там, где память принадлежит двоим, скрытый от взоров, лелея тайну единственного признания, в котором все ещё царишь ты.
Ты даровала мне то, о чём я не подозревал, время, в котором каждая секунда тебя будет значить для моей жизни гораздо больше любой другой секунды. Я шёл отовсюду и ниоткуда, ты сотворила новый мир. вспомнишь ли ты это когда-нибудь? Я любил тебя любовью, какой раньше не мог представить. Ты вошла в мою жизнь, как входят в лето.
Я не чувствую ни досады, ни сожаления. Мгновения, которые ты мне подарила, имеют имя, они зовутся восхищением. Они до сих пор носят его, они сотканы из твоей вечности. Даже без тебя я никогда больше не буду один, ибо где-то существуешь ты.
Артур
Лорен закрыла глаза, прижала к груди письмо. Много позже её объял наконец сон, который она недобрала ночью.
* * *
Был полдень, сквозь жалюзи просачивался золотистый свет. У самого крыльца по гравию прошуршали колеса автомобиля. Лорен очнулась и стала лихорадочно искать место, где спрятаться.
* * *
— Я схожу за ключом и впущу тебя, — сказал Артур, распахивая дверцу «сааба».
— Хочешь, я пойду? — предложил Пол.
— Нет, ты не сможешь открыть ставни, там есть один секрет.
Пол вылез из машины, открыл багажник и достал набор инструментов.
— Что ты делаешь? — спросил Артур, оглядываясь.
— Хочу убрать, наконец, объявление «продаётся», оно портит вид.
— Одна минута — и я тебе открою, — повторил Артур, направляясь к закрытым ставням.
— Можешь не торопиться, старина! — ответил Пол, вооружаясь гаечным ключом.
* * *
Артур закрыл окно, теперь надо было достать из чёрного чемоданчика длинный ключ. Он открыл дверцу шкафа — и отскочил. Из темноты на него смотрела маленькая белая сова в человеческой руке, на клюв совы были водружены детские солнечные очки, которые Артур тотчас узнал.
— Думаю, она выздоровела и больше никогда не будет бояться дневного света, — робко произнёс голос из темноты.
— Хочется верить; эти очки раньше были моими, через них видишь разноцветные чудеса.
— Похоже, что так, — согласилась Лорен.
— Не сочтите за невежливость, но что вы обе там делаете?
Она сделала шаг вперёд и оказалась на свету.
— То, что я вам сейчас скажу, нелегко понять, невозможно допустить, но если вы хотите послу шать нашу историю, если ты хочешь мне доверять, то, быть может, в конце концов поверишь мне, и это очень важно, ибо теперь я знаю, что ты — единственный человек на свете, с которым я могу поделиться этой тайной.
И Артур вошёл наконец в шкаф…
Пол и Онега переехали к Рождеству в квартиру у самого прогулочного порта.
Миссис Клайн выиграла городской чемпионат по бриджу, а следующим летом стала победительницей во всём штате Калифорния. Она пристрастилась к покеру и сейчас, когда пишутся эти строки, сражается в полуфинале национального чемпионата в Лас-Вегасе.
Профессор Фернстайн умер в гостиничном номере в Париже. Норма похоронила его в Нормандии, неподалёку от его дяди, павшего на французской земле июньским днём 1944 года.
Джордж Пильгез и Наталия обвенчались в маленькой церкви в Венеции. В «Да Иво», чудесной крохотной траттории, они пировали, сидя, сами того не зная, напротив доктора Лоренцо Гранелли. Так началось их долгое путешествие по Европе. В 7-й полицейский участок недавно пришла почтовая открытка из Стамбула.
Мисс Моррисон выиграла невозможное пари: женила Пабло на суке терьера породы джек рассел, оказавшейся, как стало ясно после рождения щенков, фокстерьером. Пабло растит двух щенков из шести.
Бетти по-прежнему работает старшей медсестрой в отделении неотложной помощи Мемориального госпиталя Сан-Франциско.
Что до Артура и Лорен, то они просили не беспокоить их…
Какое-то время…
