Узкая гравийная дорога, которая, прихотливо петляя, вела к Сахарному домику Макриди, была основательно размыта дождями и давно нуждалась в ремонте. Когда я свернул на подъездную дорожку возле коттеджа, то увидел, что Синди и Энни сидят на скамейке и читают. Девочка куталась в одеяло, на голове у нее был теплый флисовый берет ярко-красного цвета. Синди была в юбке до колен, довольно-таки поношенной, и тонкой трикотажной кофточке без рукавов, местами протершейся почти до прозрачности.
Есть некие признаки, по которым можно предположить, что человек хронически болен. Такие люди, как правило, выглядят изможденными, худыми, бесконечно усталыми. Их щеки втягиваются, словно они регулярно недоедают, глаза проваливаются, кожа приобретает синевато-серый оттенок, и на ней отчетливо проступают вены, которые кажутся хрупкими, утратившими естественную эластичность. Волосы их тускнеют, движения приобретают замедленность, как у человека, движущегося под водой. В медицине подобное состояние называют кахексией. В художественной литературе всю совокупность перечисленных признаков назовут «лежащей на челе печатью смерти», в народе скажут – «одной ногой в могиле». Как бы то ни было, сейчас Энни соответствовала всем этим определениям, и, глядя на нее, я чувствовал, как с каждой минутой тают ее силы, а жизнь покидает маленькое тело.
Когда я затормозил, Энни соскочила со скамьи и подошла к машине со стороны пассажирской дверцы.
– Привет, – поздоровалась она. – Угадай, что мы читали?
Я выбрался из машины, обошел ее спереди и открыл перед ней дверцу.
– Не знаю, – сказал я. – Что?
– Ни за что не угадаешь! Мы читали «Мадлен»![60]
– Не может быть!
– Именно так, – подтвердила Синди. – Сначала мы подумывали о докторе Сьюзе, но потом решили, что слишком простые слова могут тебе быстро надоесть[61].
Поездка на юг по шоссе номер 400 прошла без приключений, и через двадцать минут мы были уже на территории больницы.
– Ты, наверное, бывал здесь раньше! – заметила Синди, восхищенно качая головой. – У меня каждый раз уходит полчаса, чтобы найти нужный въезд.
Я улыбнулся.
– Интернет – замечательная штука: там можно найти все, что угодно.
– Так-то оно так, только в интернет-кафе берут по двадцать долларов в час.
– Тогда приходите ко мне, когда вам нужно что-нибудь посмотреть в Сети, – сказал я, а сам мысленно завязал узелок на память: не забыть вынести ноутбук из кабинета в гостиную.
Я припарковал «Субурбан» позади главного корпуса – на стоянке для пациентов, о которой мало кто из пациентов знал.
– Здорово! – снова восхитилась Синди. – Здесь совсем свободно. А разве посетителям можно здесь парковаться?
Я постарался изобразить удивление.
– Наверное. Вон тот знак говорит, что можно.
Синди снова недоверчиво повела головой и открыла дверцу со стороны Энни.
– Ты с нами поднимешься?
– Нет уж, лучше я подожду вас здесь. Предпочитаю не ходить по врачам без крайней необходимости.
Синди улыбнулась и, взяв девочку за руку, повела к автоматической двери больницы, а я остался в машине. Глядя на обложку «Мадлен», которую они оставили на сиденье, я вспомнил, что мать Эммы тоже когда-то читала эту книгу дочери.
Меня разбудил стук в стекло, раздавшийся примерно полчаса спустя. Открыв глаза, я увидел охранника, который повелительно махал мне внушительных размеров дубинкой.
– Прошу прощения, сэр, я хотел бы взглянуть на ваши документы: водительские права или какое-нибудь удостоверение личности.
Пять лет назад Майк Рамирес работал здесь ночным охранником. Его родители были родом из Нью-Мексико, и сам Майк был смуглым, темноволосым, улыбчивым парнем. В свое время он много раз отпирал мне по ночам служебный вход и никогда не уходил сразу, следя за тем, чтобы моя машина завелась и чтобы никакой затаившийся в кустах поганец не отнял у меня кошелек, часы или жизнь. Его жену звали София; у них было уже двое мальчиков, но они мечтали о большой семье. Майк постоянно носил с собой фотографии сыновей и мечтал отправить их в частную школу, как только его сделают начальником службы безопасности.
Он был хорошо знаком с Эммой, которая часто бывала в больнице, и всегда расспрашивал о ее здоровье. За ее состоянием Майк следил ревностно, а когда она умерла, плакал на похоронах как ребенок.
За те пять лет, что мы не виделись, Майк Рамирес заметно раздался, залысины на его смуглом лбу стали глубже. Мне он всегда нравился; с ним приятно было разговаривать, поэтому я всегда с нетерпением ждал, когда, закончив рабочий день, я смогу перекинуться с ним парой слов по пути на парковку. Но сейчас общаться с Майком мне совершенно не хотелось. И уж тем более я не стремился предъявлять ему водительские права.
Увидев, что я поднял голову, Майк снова постучал в стекло.
– Извините за беспокойство, сэр, но у нас очень строгие правила. Будьте добры, ваши документы.
Я опустил окно и потянулся к заднему карману. Мой бумажник был там, но доставать его я не собирался.
– М-м-м… – промямлил я в надежде, что Синди с девочкой вот-вот появятся в дверях больницы. – А-а, черт!.. – Стараясь не смотреть на Майка, я показал на вход. – Я отдал бумажник с документами и деньгами сестре, чтобы они с племянницей могли перекусить в кафетерии. Они только что вошли. Мы приехали на прием к доктору Моргану и…
Лицо Майка слегка разгладилось.
– Так вы ждете пациента?
– Ну да! Двоих… А то что ж бы я тут встал-то… Да вы их видели, точно видели: молодая женщина и девчушка, такого вот роста… – Я приблизительно показал рукой. – У нее на голове такая красная штука – навроде берета… Сказать по правде, в нем она как ну чистая шалопайка, но вы же их знаете, этих маленьких модниц: все они спят и видят стать фотомоделями или манекенщицами…
Я нарочно старался говорить как провинциал, как дремучая деревенщина, хотя и не был уверен, что мне удастся провести Майка.
– Знаю, конечно. – Он кивнул. – У меня своих две.
Два мальчика плюс две девочки, быстро смекнул я. Значит, у Майка и Софии уже четверо… Я бросил взгляд на его бейдж: «Начальник службы безопасности». Ого!.. Майк Рамирес добился, чего хотел, и наверняка очень гордился должностью.
– Э-э-э… сэр… – проговорил я, всем видом демонстрируя туповатую покорность и готовность к сотрудничеству. – Если вы говорите нельзя, то я могу и отъехать, да только боюсь, сестра будет волноваться, когда спустится, а меня тут не будет. Просто мы договорились, что я буду их ждать, и… – С этими словами я включил зажигание и взялся за рычаг переключения передач, но Майк опустил руку на дверцу машины.
– Подождите секундочку.
– О’кей… – Я нажал на тормоз, но оставил передачу включенной.
Слегка отвернув голову, Майк поднес к губам небольшой коммуникатор, висевший у него на плече.
– Эй, Джордж, позвони-ка Мэри Джейн из приемной доктора Моргана и спроси… – Он скосил на меня глаза и прошептал: – Как зовут вашу племянницу?
– Энни.
– Спроси у нее, маленькая девочка в красном берете по имени Энни еще в кабинете или уже вышла?
Пока Майк дожидался ответа, его глаза внимательно обегали парковку. Высоко над нами пролетел самолет, и из рации донесся треск помех. По-видимому, связь на какое-то время прервалась, потому что Майк снова нажал кнопку передачи.
– Повтори, что ты сказал, Джордж.
– Энни с матерью уже спускаются, сейчас они будут внизу.
Я потихоньку вздохнул с облегчением, но Джордж еще не закончил.
– Если можешь, встреть их у выхода, их провожает сам доктор Морган.
– Сообщение принято. – Майк слегка подтянулся.
Услышав эти слова, я довольно грубо махнул ему рукой, подавая знак отойти, поднял стекло и поправил свою маскировку – натянул пониже бейсболку и приподнял воротник. Майк тем временем пошагал к больничной двери и достиг ее как раз в тот момент, когда на пороге показался Ройер, кативший перед собой кресло на колесах. В кресле сидела Энни, Синди шла следом. Под мышкой врач держал большой конверт из плотной бумаги. Это, несомненно, были сегодняшние снимки, на которые я был не прочь взглянуть, но сейчас об этом не могло быть и речи. Уставившись в лобовое стекло, я включил радио и притворился, будто не замечаю «сестру» с «племянницей». Ройер сам отворил заднюю пассажирскую дверцу и, взяв Энни на руки, пересадил на сиденье и застегнул ремни. Синди села впереди и устало вздохнула.
На прощание Ройер поцеловал Энни в лоб и захлопнул дверцу. Откинувшись на сиденье, девочка закрыла глаза. Синди опустила стекло со своей стороны и выглянула. По-видимому, из-за радио она плохо слышала, что говорит Ройер. Уменьшив громкость, Синди сказала:
