Революция, затем и советизация Грузии оставили по себе множество драм и трагедий. Вспомню об одной из них, типичной для времени великих социальных переломов. Сюжет избитый, один из тех, от которых отмахиваются, а если и слушают, то позевывая... Классический любовный треугольник. Девушка, обворожительная, двадцати лет, из интеллигентной семьи средней руки, пробующая себя на сцене, а может, уже состоявшаяся актриса с именем, и мужчина тридцати с небольшим, утонченной наружности, аристократ, высокого нравственного склада, известный писатель, общественный и политический деятель, депутат парламента, один из лидеров оппозиционной партии и редактор ее главного печатного органа. Третий в классическом треугольнике сын тбилисского обывателя, обожатель сцены, скульптор по профессии, не менее одаренный и популярный, нежели два вышеназванных персонажа.
Писатель влюбился в актрису, влюбился пылко, без памяти. Это стало завязкой трагедии. Он долго и упорно добивался ее. Наконец состоялась свадьба. Девушка, казалось, не отвечала взаимностью своему избраннику. Множество мелочей впоследствии стало тому подтверждением. Будучи человеком честным, писатель открыто выступал против меньшевистского правительства, программу которого не принимал. Борца, как известно, венчает ореол героя, поэтому естественно, что молодая девушка, неискушенная, воспитанная на благородных идеалах, предпочла писателя какому-нибудь чинуше. Они были всеми любимы и почитаемы. Так и жили, работали, пока... Пока Грузия не советизировалась!.. Вышло так, что на смену одним социалистам пришли другие. И если прежде писатель выступал против тех, кто намеревался строить справедливое общество под знаменем независимой Грузии, то, вообразите, как он должен был отнестись к социалистам, что видели будущее Грузии в рамках российского многонационального государства.
Начались преследования, писателя объявили изгоем, отщепенцем, а известную актрису супругой и пособницей врага народа. Нужно было как-то определиться в новой жизни. Найти свое место. Так и сделали. Писатель перешел на нелегальное положение, стал одним из руководителей подготовки восстания, жизни не щадил, чтобы выполнить свой человеческий, гражданский и национальный долг.
Мог ли он иначе?..
Новые социалисты предстали в ипостаси рабоче-крестьянской власти и, нужно сказать, не без успеха. Они провозгласили лозунги независимого развития суверенной республики и национальной культуры, социальной справедливости и равенства. Большая часть грузинского народа и, в частности, нижние слои приняли власть восторженно. Выходцы из низов стали занимать ведущее положение в обществе, среди них и скульптор, чья любовь к актрисе вспыхнула с новой силой. Писателя разыскивали, за его убийство или арест было объявлено денежное вознаграждение. Жену, используя в качестве приманки, до поры не арестовывали, в ее квартире дневали и ночевали чекисты. В случае убийства или ареста мужа ей, похоже, светила участь счетовода в каком-нибудь заштатном сибирском городке, если, конечно, поимщики ограничились бы этим. И без того напряженную обстановку обострила смерть ее ребенка. Женщина вообще по своей природе нуждается в сильном покровителе, а тут еще такая безысходность! Бросив писателя, она вышла замуж за скульптора, спасая свою жизнь. Что ей еще оставалось?.. Добрые люди, те, что обычно пытаются оправдать человеческие поступки, а не осуждать их, поговаривали, что актриса вышла замуж за скульптора по настоятельной просьбе своего мужа. Пути супругов разошлись. Раз и навсегда.
В последующей жизни на долю женщины выпало много испытаний, она еще раз оказалась перед реальной угрозой смерти в сибирском лагере, но она была умна и талантлива и благодаря этим дарованным ей свыше качествам сумела выбраться из сложного сплетения роковых обстоятельств. Справедливости ради нужно отметить, что она с гордостью пронесла через всю свою жизнь если не любовь, то глубочайшее почтение к писателю. Она нашла в себе смелость принародно и не раз выказать свое отношение к нему. Как-то приехав в Тбилиси на пару недель в отпуск, я сам был свидетелем этому. Однажды на вечере, посвященном памяти известного грузинского деятеля, эта женщина зачитала некогда опубликованное письмо своего первого супруга, скончавшегося в эмиграции, прибавив: "Вот что писал ныне забытый писатель к пятидесятилетию юбиляра!" Правда, Сталина к тому времени не было в живых, но подобная смелость и на ту пору считалась враждебным выпадом. Она пренебрегла этой опасностью.
Писатель остался верен своему долгу и призванию до конца. Биография его - трагическая жизнь человека глубоко несчастного, отмеченная печатью сплошных поражений. Восстание было подавлено. О репрессиях я уже говорил. Руководители восстания, паритетный комитет, были арестованы в полном составе. Остался на свободе только писатель. Снова нужно было скрываться, жить в постоянном страхе, видеть, как измываются над людьми, предоставившими тебе приют, испытывать муки человека, лишенного пристанища. Прошло больше года. Наконец по категорическому настоянию родственников писатель согласился на эмиграцию. Устроить отъезд тоже было не просто, но удалось уговорить какого-то шкипера. Писателя тайно переправили в Батуми. Люди, спасаясь от репрессий, перебегали в Турцию - кто морем, кто сушей. Много народу покинуло страну, особенно молодых. Власти жестоко расправлялись и с беглецами, и с их пособниками. Писателя перевезли в Батуми, сдали на руки шкиперу и вернулись. Через пару дней он объявился в Кутаиси у своей сестры, работавшей в местном театре. О возвращении прослышали актеры, но ни один из них не выдал беглеца властям, более того, убежище ему предоставил человек, слывший агентом чекистов. Поступок писателя поверг всех в изумление: пренебречь возможностью уехать за границу и вернуться к преследованиям и смерти! А тот не мог оставить могилы своих соратников: "Безжалостно уничтожают моих друзей, родственников, лучших сынов народа, родина в беде, отъезд при таких обстоятельствах считаю дезертирством. Мое место здесь, а не в парижских кафе!.." Он играл со смертью, поимщики с ног сбились, пока партийное руководство, пребывающее в эмиграции, категорически не потребовало от него покинуть Грузию. Он и покинул. Как покинуло все его поколение: кого в Сибирь упекли, кого - в мир иной, кого - принудили к эмиграции. Он пробыл там восемнадцать лет. Так никогда и не женился. Жил, писал стихи о своей первой и единственной любви и о родине, покинутой с такой болью.
Похоронен близ Парижа, на кладбище Сент-Уэн.
Актриса скончалась в глубокой старости. Последние годы жизни она проводила лето в Квишхетах, хотя могла бы выбрать курорт и получше. Возможно, оттого, что некогда венчалась с писателем в местной церквушке. Церквушка и поныне стоит, всеми забытая, обветшалая. Актриса подолгу стояла, прижавшись лбом к церковной стене, отворотившись от мира. Как объяснить это оцепенение? Каялась ли она во грехах, к которым принудили ее мерзости жизни? Оплакивала ли несчастную судьбу первого супруга? Или скорбела о старости?
Кто знает, может, это был искренний плач по чистым чувствам молодости, а не просто актерская поза, ставшая ее естеством и по-своему монументальная.
После восстания основным местонахождением грузинской интеллигенции стала Метехская тюрьма. Что остается грузину в тюрьме, в канун ссылки или расстрела? Конечно, душу отводить в песне! Вот и пели. В народе живы отдельные строки этих песен:
Я видел Грузию во сне,
Измученную, в море крови.
Но в изумрудной синеве,
Крылом, изорванным в неволе,
Взывал к оставшимся в живых
Стяг веры над горой Коджори.
А это, если не ошибаюсь, припев:
Прощайте, мама и друзья,
Прощай и ты, меня любившая,
Прощай земля, меня вскормившая,
И ты, Метехская тюрьма.
Следующее поколение грузинской молодежи в знак протеста против волны террора властей облачилось в черные черкески, символ траура. Чекисты сочли этот выпад контрреволюцией, антисоветским движением и учинили расправу. Она была не слишком суровой - вольное поселение, хотя кое-кому из черночеркесников пришлось отведать лагерей на Соловках и в Медвежьегорске, правда, с небольшим сроком, всего три года.
Именно эти репрессии против юношей в черных черкесках навсегда отвратили грузин от национальной одежды. Жаль, красивая была одежда... Только ли это достойно жалости? Беды чумой прошлись по судьбе нации числом в два с половиной миллиона. Кто кого убивал? Грузины грузин и гордились этим. Не слышал бы собственными ушами, не стал бы говорить. Как-то раз возвращались мы с папой откуда-то. Была первомайская демонстрация. В кузове украшенного кумачом грузовика выламывались, кто во что горазд, то ли актеры, то ли любители. Они изображали буржуев, купцов, церковников словом, представителей тех социальных слоев, кого власти к тому времени уже извели. Толпа громко хохотала. Мы остановились. Вдруг голос за спиной, отчетливый, чеканный: "Вчера я самолично расстрелял двух контр!" Папа не шелохнулся. Я обернулся - двое грузин. Второй отвечает: "До окончательного искоренения еще далеко!" Отца арестовали, но спустя три месяца выпустили. Выпустили человека, которого чуть было не расстреляли. Радость, большая или маленькая, сопровождается печалью. Почему так устроено? Перед самым арестом отец принес мне борзого щенка и назвал его Росинкой. Щенок и вправду был прекрасен, как утренняя роса, и нежен, как прядка облачка. Когда хозяин вдруг исчез, Росинка затосковал. С неделю он ничего не ел. Лежал и плакал настоящими слезами. Потом забыл его, совсем как человек, а может, уверился в том, что хозяин скоро вернется. Словом, он успокоился. Налился тельцем, подрос, похорошел. Соседи души в нем не чаяли, а дом был большой, многоквартирный. Друзья Эренле Каргаретели, узнав о дне освобождения, встретили его у тюремных ворот. Сначала свернули в серную баню, потом покутить. Кутежи длились два дня и две ночи. А постель отца и узелок с вещами принесли домой сразу по выходе его из тюрьмы. Учуяв хозяина, Росинка обезумел в полном смысле слова. В жизни не видел, чтобы пес так радовался, он прыгал, визжал, кидался на дверь, сбросил на пол и перебил все, что мог... Угомонился он, только выбившись из сил. Выбился из сил и лег на порог ждать. Отца не было, Росинка струил горючие слезы. Ночью он выл и метался, глаз не смыкая. Потом сел и снова заплакал.
