Я не раз успешно следовал этому совету и последний раз в Приморье. То, что сделали со мной Вова с Володей, описывать неприятно, и потому сделаю паузу.
…Был затяжной тайфун, мы выскочили из тайги обсохнуть в Кавалерово. Шустрый Ленька, партийный шофер и мой приятель, обсохнув, тут же где-то заработал и пригласил меня посидеть в местном ресторане. Поев, попив от души, живую музыку послушав, мы увидели девушку, единственную во всем зале. Симпатичное томное личико, фигурка точеная, и у Леньки слюнки потекли, однако пригласить ее на танец трехпудовый мой товарищ долго не решался: рядом с ней, хищно пригнув головы, сидели такие мордовороты — и я бы не решился! Лишь после четвертой рюмки ринулся он на амбразуру — и, слава богу, вернулся ни с чем. Я принялся над ним подтрунивать, а он послушал, послушал, весь пунцовый от расстройства, и говорит:
— Перетанцуешь с ней — ставлю полдюжины армянского!
Делать нечего — коньяк в графине кончался, и пошел я приглашать. Подхожу, мордоворотов вежливо спрашиваю:
— Позвольте, уважаемые, вашу даму на танец пригласить.
От наглости такой мордовороты оцепенели и стали в таком состоянии напряженно соображать. А принцесса, недоуменно на них глянув, молвила:
— Ах, нет! Простите бога ради, я устала, я посижу…
А меня понесло, тем более кавалеры ее продолжали цепенеть, выискивая в моем антураже черный пояс или хотя бы финку, и я, пожав плечами, говорю:
— Что ж, будем танцевать сидя
И, усевшись в свободное кресло, стоявшее у соседнего столика, подкатил к девушке, взял сидение за подлокотники и потащил на площадку — какой, извините, политес: полдюжины армянского — это полдюжины армянского! Музыка на мгновенье сбилась, кавалеры набычились, посетители наличные застыли с поднятыми вилками и фужерами, а мы закружили, сидя закружили, под оживший полонез Огинского! Когда он благополучно завершился, я вернул девушку на место, как была в кресле, и не побили меня не только за наглость, но и за то, что к тому времени в глазах у нее светился неподдельный интерес, а на лице — сладкая полуулыбка…
* * *
Так вот, «… … … …?» — презрительно сморщив лицо, спросил Лякса Вову с Володей. Те удивленно переглянулись.
— Надрать ему задницу? — спросил первый напарника. — Как тогда, в квартире?
— Успеем, — махнул рукой второй.
Глаза у бывших телохранителей лоснились сытостью, и я понял, что они недавно наполнили свои желудки до отказа и наперекор им идти не хотят.
— Нас прислали над вами покуражиться, — ответил на вопрос Ляксы Вова, удобнее устроившись в кресле.
— Над обоими?
— Конечно. Иначе мы бы не пошли. За пятьсот-то баксов на руки?
— Ну и как вы намереваетесь издеваться?
— Да просто. Тебя побьем, покалечим, может быть, а ее…
— А ее в постельку, — сально заулыбался Володя.
Эдгар-Эдичка ушел под кровать. Судя по всему, сценарий происходящего показался ему легко угадываемым и потому не интересным.
— Не оригинально как-то, — поморщился я. — Небось, из общественного транспорта в охрану попали? Нет, погоди, погоди, дай подумать. Ну конечно! Лексика, самоуверенность, невзирая на синяки, опять-таки японские кроссворды. Как я сразу не догадался… Спорим, ты Вова, в советские времена закончил зоотехнический институт по классу фортепиано, а год назад всего «Роскрахмалпатоку» сторожил сутки через трое. А тебя, Володя, тоже год назад из школы милиции выпез… — испуганно оглянулся на Наташу, — извини, выгнали за хроническую неуспеваемость. Угадал?
Судя по всему, я угадал, и Вова, пораженный моими прорицательскими талантами, механически пробормотал:
— Если не оригинально, предложи что-нибудь другое.
— Да ну, думать за вас не хочется. Но мне кажется, вам будет кое-что полезно узнать…
— Что?
— Ну, вы изложили мне, что сделаете со мной и моей девушкой, если возьмете вверх над всеми нами — мной, Наташей, котом. Но я думаю, вам будет интересно узнать, что с вами сделаю я, если верх возьмем мы.
— Ну и что ты с нами сделаешь? — Вова начинал мне верить.
— Помните, вы искупали моего кота в унитазе, — повысил я голос, чтобы кот услышал каждое мое слово. — Дважды искупали. Так вот, он просил меня оторвать вам руки с ногами и отдать потом ему.
— Ха-ха-ха, — засмеялись бывшие телохранители не вполне искренне. — И что он с нами сделает?
— Зря вы так легкомысленно смеетесь. Кот мой с отклонениями… Трудное детство, безотцовщина, а потом еще это Министерство обороны…
— Какими еще отклонениями? — отношение кота к Министерству обороны Вову не интересовало, его интересовало личное будущее.
— Он… он зоофил…
— Что это такое, зоофил?
— Ну, скотоложством тайно занимается. А вы что ни на есть скоты.
— Ну, ты счас схлопочешь, — вскочив, бросился ко мне Вова.
Я ждал такой реакции, и он мешком упал. Это в голливудском кино показывают, как двухсот пятидесятифунтовые дяди от прямого удара в челюсть улетают к атлантическому побережью на первой космической скорости. А в жизни все не так, в жизни они просто опрокидываются, ударяясь затылком — если хорошенько получили в лоб, или падают мешком — если по локоть, желательно снизу вверх, приняли в печень хорошо сжатый кулак.
Вова упал навзничь, Наташа, захлопала в ладоши, кот сказал «мяу» в смысле сдержанного одобрения, и я кинулся развивать успех.
55. Не люблю пыток и насилия…
Часто так бывает. Уже нет сомнений, что ты победитель, чемпион. Что ты Наполеон в периоде до русской компании 1812-го года или в течение «Ста дней», ты на Эвересте, на Северном полюсе, в Кремлевской стене, новостях, олимпийском пьедестале, в сплетнях даже, и вдруг, раз, щелчок, кто-то наверху или внизу переключает тумблер, и на тебя бояться наступить и зажимают нос.
Я элементарно поскользнулся на паркете, и Володя, которого отчислили из школы милиции за чтение по складам в зрелом возрасте, хотя по физической подготовке у него была твердая четверка, ударил мою непутевую голову бутылкой из-под «Кьянти». Знал бы я, что так все обернется, то давеча не оставил бы, как воспитанный человек, вина на донышке, а выпил бы досуха. А так упал весь в вине пополам с кровью — обидно. Очнулся — вообще тоска. Волосы в крови, Наталья привязана, сущей княжной Таракановой затравленно смотрит, я тоже привязан, а они — как красные кхмеры, нет, те на круг мелковаты, на центнер трое потянут, они, как гестаповцы искушенные, пытливо смотрят, думая, как уделать так, чтобы пожалел, что мать родная на свет родилась.
Наталью они прикрепили к Меркурию в крылатых сандалиях, дорожной шляпе и с жезлом в руках, я не говорил, что он в углу нашего гнездышка стоял, целиком бронзовый и потому очень тяжелый. Не понимаю, почему они в спальню Меркурия в полный рост поставили и в дорожной шляпе, а не Венеру, или, в крайнем случае, Париса, или каких-нибудь амуров с купидонами. Хотя, что тут понимать — деньги у них юбер аллес, а Меркурий по финансам большой специалист. Лично я Пана бы поставил — веселый дядька, на вино охотник, да и женщинами не брезговал.
Вот такими мыслями по части интерьера и прикладной философии я пробавлялся, чтобы о Наташе мучительно не размышлять. Сидела она, свет моих очей, чернее ночи, сидела, стараясь на меня не смотреть по причине абсолютной потери женского доверия. Ну и зря. В таких моментах надо быть как кулак, если даже один привязан к Меркурию, а другой к ножке кровати, которую (кровать, конечно) он так и не смог использовать в полной мере, как мебельный базис любовных отношений.
Честно говоря, мне было не по себе. Вова волком брянским смотрел, вынашивая оригинальные насильнические планы, Володя сосредоточенно потирал руки, предвкушая, как на меня их наложит, Наталья тихонечко скулила, да и сам дураком себя остро чувствовал — надо же на ровном месте поскользнуться, ведь даже банановой корки не было.
Вот попал! Не люблю пыток и насилия — телевизор всегда выключаю, когда в нем на полоски людей режут или просто откровенно издеваются, одно «Криминальное чтиво» смотрю, вплоть до подвального эпизода с черным часом черного Марселаса. А тут сюжет не выключишь, тут надо до конца смотреть.
Ну я и смотрел. А чтоб не так больно было, малодушно думал, почему они мной первым занялись (в «Чтиве» извращенцы тоже думали, с кого начать — с Марселаса или Буча). Думал, потому что я, будь на их месте (не извращенцев, а телохранителей), конечно, на себя бы плюнул и занялся вплотную Натальей.
Думал, в общем, думал и придумал, что они год ее усилено охраняли как тотем, и тотемные чувства при выборе объекта пытки сыграли охранительную роль. Такой итог размышлений не пришелся мне, знавшему, что такое бритва Оккама, по вкусу. И, поразмыслив еще, я выдвинул гипотезу, что Вова с Володей просто побаиваются папашу Натальи Владимировны, побаиваются чисто по-советски, как никак он в торговую сеть из органов пришел, в которых бывших не бывает. Эта, гипотеза, ну, что я из-за органов страдаю, со всех сторон была материалистичной, и я ее принял к исполнению и сразу же начал говорить Вове с Володей (правда, безответно), что папаша Натальи Владимировны точно их найдет, чтобы похоронить в бетоне самой крепкой российской марки.
