— Вы приняты, молодой человек.
— То есть вы меня берете.
— Конечно.
— Вот так просто.
— Вот так просто.
— Вам не кажется, что вы поспешили. Наверное, нужно сделать что-то еще. Может быть, бумаги какие заполнить. Я не могу поверить, что со мной такое случилось.
— Корнелиус, на мой взгляд, вы обладаете всем, что нам нужно. Да. Если у вас есть душа, ее озарит свеча Мотта, душа любого мотора. Ну и ну, слушайте, давайте выпьем еще по стакану воды. Да. Изобретательность.
— Творит индустрию.
— Мисс Келли, вы слышите, что здесь происходит.
— Да, мистер Гау, слышу, это какое-то чудо.
— Запишите и это.
— Уже, мистер Гау.
— Немедленно сообщите обе фразы мистеру Мотту. Он должен услышать из прямо сейчас. Изобретательность творит индустрию. Дополнение к любимому слову мистера Мотта.
— Но мистер Гау, это ужасно, я хочу сказать, что вы, по-моему, переоцениваете меня. Какие-то несколько слов.
Гау откидывается в своем вращающемся кресле. Поднимает руку в сером рукаве, чтобы медленно опустить ее, указуя перстом на просителя, страдающего болезненной скромностью.
— Когда мы находим человека, Корнелиус, с головой, способной рождать такие слова, мы покупаем эту голову.
— Мистер Гау, может, мне все-таки лучше поработать мальчиком на побегушках.
— Мисс Келли, я хочу, чтобы вы громко сообщили нам ваше мнение о присущей мистеру Кристиану способности к словотворчеству.
— Весьма впечатляюще.
— Вы слышали, молодой человек.
— Мистер Гау, я должен сказать вам правду, хотя нет, наверное, лучше не надо. Но я же не смыслю ни аза, ни в свечах зажигания, ни в индустрии. Знаю только, что и то и другое каким-то образом приносит деньги.
— А разве этого не достаточно, молодой человек. Деньги содержат в себе момент истины. Не огорчайте меня, Корнелиус. Я хочу, чтобы вы работали у нас. Потому что я столько времени просидел здесь с вами, не зная, что вы, черт возьми, без малого гений.
— Я всего лишь нормальная в разумных пределах личность.
— Далеко не нормальная, молодой человек. Я в этом уверен.
— Прошу прощения.
— Нет, вы погодите. Не спешите. Ага. Ну-ка, давайте еще раз восстановим структуру наших исходных отношений. Мисс Келли, позаботьтесь, чтобы нас с Корнелиусом в течение пяти минут никто не отвлекал. И никаких звонков.
— Конечно, мистер Гау. Музыкальное сопровождение потребуется.
— Пока нет, спасибо.
Гау встает. Обходит стол, подергивая вперед-назад головой с каштановыми вьющимися волосами. Приближается к окну. Негромко гудит ветер. Кристиан поднимается, встряхивает, расслабляясь, руками. Проводит за спиной Гау два хука, левой и правой. Белое экскурсионное судно поднимается по реке. Гау оборачивается, вновь наставляя на Кристиана указующий перст.
— Корнелиус, я буду говорить с вами прямо. Вам нравится побеждать.
— Полагаю, что так.
— Ответьте мне да или нет.
— Полагаю, что да.
— Я собираюсь поставить на кон всю мою жизнь. Знаете почему. Потому, что вы мне нравитесь. Когда вы только вошли сюда, я решил, что передо мной очередной сопливый ломака из университетских интеллектуалов. Однако вы проявили настоящий класс. Основательность и глубину, которых рубашкой с галстуком не заменишь.
— Если вы про мою работу в похоронном бюро, то я просто не сумел найти другой, когда вернулся из Европы.
— Вот о ней я и хотел сказать. О Европе. Это она наделила вас нужными качествами. Чем-то таким настоящим. Рафинированностью. И знаете что. Я верю в вас абсолютно. Вы можете достичь в нашем деле ослепительного успеха.
— Спасибо, мистер Гау, но я думаю, что вы совершаете ошибку. Я всего лишь произвожу подобное впечатление. Кое-какие из моих мыслей и верований способны вызвать у вас отвращение. Я без малого преступный тип.
— Ничего себе заявление. Вас просто переполняют идеи, мой мальчик, вот и все. Преступного в вас не больше, чем во мне. Я хочу сказать, что мы с вами похожи. И знаете что. Я, наверное, лет на десять старше вас. У меня жена, дети, хороший дом на Лонг-Айленде. Это все истинные ценности. Хотя, конечно, и у меня есть свои болячки. Но я вам о другом собирался сказать. Вон там лежит бинокль. Наведите его на окно. Давайте. На Статую Свободы. Нашли ее. Теперь немного левее.
— Да.
— Видите там барки.
— Кажется, вижу.
— Это отбросы. Каждый день их везут, с утра до вечера. Вниз по Гудзону, по Ист-ривер, отходы, которые больше ни на что не годятся. И где-то там их сваливают. Меня это ужасно угнетает, Кристиан. Сваливают, понимаете. Может быть, и не в реку, но вы поняли, что я хотел сказать.
Кристиан неторопливо обходит стол Гау. Подталкивает пальцем его кресло, проверяя, легко ли оно вращается. Сидение поворачивается. Кристиан плюхается на него и вытягивает ноги. — Мистер Гау, я давно расстался с честолюбивыми
помыслами.
— Никогда не произносите ничего подобного, мой мальчик. Вам не следует этого говорить, мне слышать. А я чего только не наслушался.
Тугая складка на брюках мистера Гау. Серых в тонкую синюю полоску. Золотистая пряжка на туфлях. Он стоит в самом центре ковра. Точно там, где стоял я, когда вошел. И мы смотрели в лицо фактам. В которых глупости было больше, чем вымысла. Стараясь достигнуть полного понимания. Исчерпывающей ясности. После чего нам оставалось бы лишь пристрелить друг друга.
— Корнелиус, мне хочется, чтобы вы называли меня Говардом. И я прошу вас, примите эту работу без дальних слов, сделайте мне личное одолжение. Я уверен, вы справитесь с ней блестяще. Окажите мне такую услугу. Слушайте, меня смех разбирает, я вас уламываю, чтобы вы согласились на нас работать, хотя еще десять минут назад я гадал, как бы мне повежливей вас спровадить.
— Списать в отбросы.
— Ну, в общем и да, и нет.
Щеки мистера Гау обвисают, почти неприметно. Глаза, как у побитой собаки. Внезапно из репродуктора слышится голос мисс Келли.
— Простите, что прерываю, мистер Гау, но мистер Мотт требует, чтобы вы немедленно явились к нему, в зал приемов.
— Спасибо, мисс Келли. Ну вот, мой мальчик. Что я вам говорил. Еще раз прошу вас, пожалуйста, без дальних слов. Просто покажите себя, как показали передо мной. Оставайтесь самим собой. Только никаких упоминаний о вашей прежней работе. Мистер Мотт не переносит, когда от него укрывают факты, но я полагаю, рискнуть стоит. Все о чем я вас прошу, это легкая, почти неприметная улыбка. Только не такая, как сейчас.
— Со мной все в порядке, мистер Гау. Просто кое-что вспомнил.
— Я ничего не имею против, мой мальчик, кто из нас по временам не печалится. Но мы обязаны излучать уверенность в собственных творческих силах. Ну-ка, повторите еще раз ту фразу.
— Ту, что насчет индустрии.
— Да. С убежденностью.
— Мне кажется, я придумал фразу получше.
Изобретательность сотворила Мотта, Мотт творит индустрию.
— Корнелиус, вам нужно лишь помнить то, что я сказал. Я и не знал, что вы гений.
Со свежим
Девизом
Понятным
Последнему
Дураку
От лифта Гау идет впереди. Его изящные каблуки постукивают по полу коридора. Кристиан на шаг сзади. Огромный белый со сводчатым потолком амфитеатр. Залитый светом ламп, установленных по углам под полами из матового стекла. Перед обширной белой завесой лицом к двум хлипеньким черным стульям сидит на позолоченном троне мистер Мотт. Ощупываю языком широкий прогал между двух передних зубов. Раздается раскатистый голос мистера Мотта.
— Говард, вы разглядели то, чего я разглядеть не смог, во всяком случае, с первого взгляда.
— Я тут не при чем, Стив. Это мисс Келли выбрала правильное музыкальное сопровождение.
— Садитесь, Кристиан. Ну-с, давайте еще раз послушаем, что вы там сочинили.
— Стив, он придумал кое-что получше, но не хотел этим хвастаться.
— Да уж похвастайтесь, Кристиан.
— Изобретательность сотворила Мотта, Мотт творит индустрию.
— Весьма удачно. Нет, право же, весьма удачно. Ну-ка, еще раз, но только погромче. Как можно громче.
— Изобретательность сотворила Мотта, Мотт творит индустрию.
— Неплохо. И даже хорошо. Молодость несет новизну. Вы, разумеется, не ожидаете, что вам много за это заплатят.
— Нет, мистер Мотт, но мне кажется, что это хорошая фраза.
— О, фраза хорошая. Молодость несет новизну. Что же, сынок, я вижу, вы не пытаетесь нас одурачить.
Гау, не вставая, подается вперед. Мотт покачивает носками своих сверкающих черных туфель, погруженных в пушистый белый ковер, что лежит под его ногами. Гау, опершись о колена локтями, слегка поддергивает накрахмаленные манжеты рубашки.
— Ничуть не пытается, Стив.
— Нет, Говард. Он нас не дурачит. Так вот, рискуя показаться чрезмерно самовлюбленным, чего мне вовсе не хочется. Я все же попробую обрисовать в общих чертах принципы. В соответствии с которыми лично я веду дела. Не спешите вывести из того, что я вам скажу, будто я считаю себя наделенным каким-то там царственным величием. Тем не менее, я испытываю удовольствие, воспринимая творческие импульсы, поступающие из областей, лежащих вне доступной мне сферы. К сожалению, способностью испускать подобные импульсы наделены немногие, к тому же порой встречаются импульсы хоть и творческие, но отвратительные. Впрочем, в данную тему мы углубляться не будем. Интеллект это самое дешевое, что можно купить за деньги. При всем при том, в нем время от времени возникает необходимость, и если я усматриваю возможность купить светлую голову за подходящую цену, я ее покупаю. Не нервничайте, Кристиан, с головой у вас все в порядке. Однако любая голова, черная, белая, твердолобая, десяти футов в поперечнике или размером с пинг-понговый мячик хороша лишь тогда, когда она работает. Я не собираюсь давить вас своим величием. И потому скажу лишь, что на мой взгляд у вас есть будущее, Кристиан. А теперь поговорим о прошлом.
