Единственное, чего сестры действительно хотели, это скрыть от матери свое соперничество, – обеим было невыносимо перед ней стыдно, как будто, полюбив одного и того же человека, они совершили какое-то семейное предательство.
Конечно, девочкам не удалось бы долго обманывать Фаину, но после отъезда Ильи Марковича в Белую Церковь Фаина и сама ослабила свою семейную хватку. Она ждала известий об отце и брате, известий не было, и в это время вся семья как будто немного разбрелась, развязалась – у детей была своя драма, у взрослых своя. Так что Фаина стала к своим домашним не то чтобы равнодушной, невнимательной, но чуть более рассеянной, НЕ ТАКОЙ внимательной. Как все властные люди, она обладала способностью не видеть того, что происходит у нее под носом, если это не вписывалось в ее планы. А ее планы были – выдать Асю за доктора Певцова, и она продолжала вести с Павлом доверительные разговоры уже почти как с членом семьи и даже однажды, желая приободрить его, сказала:
– Я не против русского мужа для девочек. Мои девочки особенного религиозного восприятия не получили, они свою нацию уважают, но я не против русского мужа.
Фаина очень расстроилась бы, узнав, что она ВСЕ ПРОПУСТИЛА, но ничего не поделаешь, так и было – к счастью девочек, все это ИНТЕРЕСНОЕ прошло мимо нее.
Лиле Асины-Динины страсти казались немного смешными и детскими, да и сам ПРЕДМЕТ страсти казался ей второсортным. Но все же она увлеченно плела мелкие интриги в Асину пользу, хотела все устраивать, все решать, все нити держать в своих руках, и иногда у нее даже мелькала самодовольная мысль, что все у них будет так, как она захочет.
– Ты заметила, каким он смотрит на меня особенным взглядом? – теребила Ася Лилю. – Ты заметила, как он подал мне пальто? А когда говорили о том, кто как понимает красоту, он сказал, что ему нравится южная красота, ты заметила, как он при этом кивнул на меня? Как ты думаешь, когда он признается мне в любви?
– Уж очень он робок, наш Ромео, – сокрушалась Лиля. – Придется мне взять это дело в свои руки. Ты ничего не умеешь.
– Не умею... – вздохнула Ася. – Но женщина не может первой признаться в любви...
– Не может, ни за что не может, – охотно согласилась Лиля.
Большая ошибка считать другого человека предметом, который можно передвигать по своему разумению, а у нее была такая склонность – считать мужчин предметами... И даже случай с Никольским не разубедил ее в этом – в глубине души Лиля считала, что все дело в том, что она поставила его НЕПРАВИЛЬНО...
– Существует тысяча способов... – Лиля задумалась и мгновенно нашлась, выбрав из своих тысячи верных способов один для Аси. – Представь себе сцену: вы сидите рядом, у тебя вдруг разорвались бусы, он бросился собирать, ты тоже. Вы оба стоите на коленях, и вдруг ты – раз, и поднимаешь на него глаза. – Лиля подняла глаза вверх, похлопала ресницами: – Вот так. – И медленно прикрыла глаза с томным видом. – Затем ты быстро закрываешь глаза, и тогда он тебя целует... Поняла?
Ася засмеялась:
– Ты типичная соблазнительница из фильма.
– Ну, и делай тогда все сама, – обиделась Лиля. – Женщина всегда может немного подтолкнуть мужчину к объяснению, это во всех книгах написано...
– Но если бусы вдруг не порвутся? Они же не могут порваться по заказу, силой мысли...
– При чем здесь твои мысли, дурочка? – покровительственно сказала Лиля. – Ты сама порви, только не мои зеленые, а которые не жалко. Я тебе дам знак, а ты незаметно дернешь за нитку...
Кончилось это тем, что Лиля сама дернула за нитку, но дальше все пошло не по плану – Павел Асю не поцеловал...
Павел молчал и дружил со всеми, и между сестрами потихоньку началась подковерная борьба. Ася была слишком горда, чтобы на глазах у всех увлекать Павла в отдельные разговоры, а Дина – нет, не слишком. К тому же у Дины с Павлом обнаружились общие научные интересы.
В свободное время Певцов писал научную работу на модную тему «Трудовое воспитание детских коллективов» – пытался связать трудовое воспитание с психологией и невропатологией. Дина собирала для него практический материал, и они часами сидели за угловым столиком в гостиной и что-то вместе высчитывали, делили количество детей на количество посаженных деревьев или склеенных коробочек, получая коэффициенты детского трудолюбия, строя графики зависимости учебного времени от количества коробочек... Разобраться в этом не мог никто, кроме них самих.
Ася радовалась, когда Павел приходил на литературные четверги, но радовалась напрасно: когда приходил Павел, появлялась и Дина, – уж не сговаривались ли они заранее? И тут же оказывалось, что Павлу по его научным надобностям необходима Дина, и они с Диной ворковали в углу о своих коэффициентах.
В коэффициентах прошел месяц, и работа Певцова о трудовом воспитании детских коллективов была написана, и, казалось бы, на этом Асины неприятности должны были закончиться. Но Певцов с Диной ПРОДОЛЖАЛИ все так же подолгу сидеть вдвоем в гостиной, разговаривали, а бедная Ася под разными предлогами бродила мимо них и прислушивалась.
Теперь Павел обсуждал с Диной еще одну модную тему – вопросы детской сексуальности. Ранняя детская сексуальность искажает половое содержание современного человека – вот в чем состояла научная идея, поэтому необходим правильный подход родителей, врачей и школы к социальным и биологическим интересам ребенка. Ася дулась, недоумевала: понятно, что это не роман, не ухаживание, а совместное осмысление правильного подхода, но... Ася ходила вокруг, как охотник, пристально рассматривая следы, и вдруг незаметно начала по-настоящему ревновать, ревновать так, как если бы они держались за руки, целовались, не сводили друг с друга влюбленных глаз. «Почему он выбрал ее, а не меня? – спрашивала себя Ася и тут же пугалась своих мыслей: – Ой, а разве он ее выбрал?..»
* * *
– Ох, какой ужас, как же так, какое страшное предательство, – приговаривала Дина. – Какой подлый этот Данглар, а как же Мерседес, как она могла поверить, я бы на ее месте ни за что не поверила в наветы на любимого человека...
– Вы бы ни за что не поверили, но ведь вы по натуре очень преданная, – смеясь, отвечал Павел.
Весь воскресный день они с Леничкой и Асей читали вслух «Графа Монте-Кристо». Все прежде «Графа Монте-Кристо» читали, кроме Дины, – оказалось, что Дина вообще не читала Дюма, и всем доставляло удовольствие следить за ее реакцией. Дина так непосредственно ужасалась, возмущалась и вообще ПЕРЕЖИВАЛА, что это было как театр, в котором они были актерами, а она единственным благодарным зрителем.
– Постойте, погодите! У Мерседес КРАСНОЕ платье! – Дина вдруг вскочила, выбежала из комнаты и тут же вернулась с тонкой серой книжицей. На обложке книжицы черными буквами было написано «Сборник задач по внешкольной работе библиотек». – У Мерседес КРАСИВОЕ КРАСНОЕ платье, и сама она КРАСИВАЯ... – озабоченно сказала Дина, открыв первую страницу своей книжицы. – Посмотрите, вот первое задание: «Девочка двенадцати лет боится крови. Составить список книг, чтение которых заставило бы девочку отказаться от инстинктивного отвращения к красному террору». Нужны книги, где красный цвет символизирует красоту, а не кровь. Нужно внести в список «Графа Монте-Кристо»!
Леничка возмущенно фыркнул:
– О боже, Дина... ты думаешь, что говоришь?.. Ты говоришь, как сторонник красного террора, убийств...
– Нет, я нет... Но ведь советская власть должна защищать себя от врагов, – возразила Дина.
– Для большевиков не имеет значения, враг человек или нет, только вопрос имеет значение – к какому классу он принадлежит. Разве ты не понимаешь, – в этом и есть смысл красного террора. А если бы они решили уничтожить как класс всех фотографов?.. Тогда бы ты поняла весь ужас такого подхода?
– Что, если нам поставить «Графа Монте-Кристо» в нашем театре? Для учеников второй ступени? – перебила его Дина с загоревшимися глазами. Она уже поставила «Дюймовочку» для учеников первой ступени, и Дина вошла во вкус, и ребята вошли во вкус, – это был успех, к ним на спектакли приходили со всего района. Была только одна проблема – ребята расхватывали «хорошие» роли, и никто не хотел играть роль жабы и крота. На крота все же нашелся мальчик, играл крота в очередь с Диной, а жабу всегда играла только Дина. А для учеников старшей ступени они поставили «Двенадцать» Блока, тут Дина была только режиссером, и у них тоже был успех... – Правда, нам сейчас рекомендуют пьесы на революционную тематику, чтобы театр был средством политической агитации. Про революционную борьбу, про боевые действия на фронтах гражданской войны... Но ведь можно и то, и другое, правда?
Леничка махнул рукой – что с тобой говорить, Дина...
– Можно было бы использовать метод проектов!.. – мечтательно сказала Дина.
Дина была увлечена новыми педагогическими методами, разработанными американскими педагогами. Кое-что в качестве эксперимента разрешалось использовать в единой трудовой школе, и самые прогрессивные учителя старались следовать модным тенденциям, – Дина, конечно же, была среди них.
