– Если мы не наведем там порядок, крысы проберутся на кухню, – сказал Маркос. – Да и вонь будет докучать все больше и больше.
К концу дня склад был убран, испорченные овощи и фрукты сложены в мешки, и ночью Маркос с Хусейном вынесли их через задний вход и свалили за продуктовым магазином. Паникос не смог им помочь из-за своей тучности.
Ирини настаивала на том, чтобы в их рационе были свежие продукты, и Хусейн каждый день отправлялся на соседские огороды за фруктами и овощами. Удивительное дело – его по-прежнему мучило чувство вины, когда он срывал апельсин с дерева или последний спелый помидор с грядки в чужом саду.
Как правило, Хусейн приносил столько, сколько им требовалось на первую половину дня. После этого он не знал, чем заняться. Других продуктов им не было нужно, а Маркос запретил ему выходить в город после заката.
– Разве ночью не безопаснее? – робко возразил Хусейн.
– Нет, риск слишком велик, – строго сказал Маркос. – В темноте нельзя предугадать, куда пойдут солдаты.
Хусейну стало неприятно. Он, конечно, сделает, как велят, но ему совсем не нравилось, что им командует этот человек.
Паникос был свидетелем этого разговора и понял, что Хусейн обрадовался бы какому-нибудь поручению.
– У нас почти все здесь есть, – сказал он парню, – но радиоприемники в номерах стационарные. Если я скажу тебе адрес, сходишь в мой магазин? Там есть транзисторы и батарейки тоже.
Хусейн с радостью откликнулся на просьбу. В разграбленном магазине нашелся только один транзистор и всего несколько батареек, но это значило, что, по крайней мере, они смогут узнавать новости. В тот вечер они по очереди слушали «Сай-би-си» и «Радио Байрак». Ни с одной ни с другой стороны хороших новостей не было. Повсюду на Кипре по-прежнему царили хаос и страх.
Вскоре Паникос обратился к Хусейну еще с одной просьбой:
– Когда пойдешь в город, посмотри, не попадется ли тебе на глаза велосипед?
Хусейн его не разочаровал. Через несколько дней он нашел велосипед и, когда вкатывал его во двор, увидел, как Паникос расплылся в улыбке.
В тот же день Паникос принялся мастерить генератор.
Неделю спустя Эмин наконец вышла из номера. Увидев подругу, Ирини обрадовалась. Она каждый день готовила для нее еду, а потому, когда Эмин начала есть, знала, что скоро ее увидит. Теперь они готовили вместе, но Мария просила, чтобы ей тоже дали задание.
За последние месяцы Василакис подрос, и Мария подумала, не оставил ли кто из гостей детских вещей. Люди, жившие в 111-м номере, собирались в такой панике, что оставили целый шкаф одежды. Многочисленные сарафаны и широкие гавайские рубашки им были ни к чему, но Мария знала: где-нибудь обязательно найдется что-нибудь впору ее сыну и даже малышке. В отеле отдыхало много семей с маленькими детьми.
– Мехмет тоже вырос из своих штанишек, – заметила Эмин. – Давай начнем поиски с верхнего этажа и будем спускаться вниз.
Гардероб фрау Брухмайер в пентхаусе был наверняка забит красивыми и элегантными вещами, но они не стали входить в ее номер.
– Если кто-нибудь и вернется, – сказала Эмин, – то это дама, которая здесь жила. Поэтому там ничего трогать нельзя. Да и в любом случае ее одежда не налезет ни на кого из нас…
Маркос выдал им универсальный ключ, открывающий все номера на пятнадцатом этаже. Крошка гулила, лежа на кровати, пока женщины обследовали шкафы. Многие постояльцы навели порядок в своих номерах перед уходом: поправили постели, сложили полотенца и аккуратно повесили их на держатели. Другие убежали, схватив только паспорта и бросив даже чемоданы.
В тот день три женщины развлекались несколько часов, пересматривая оставленную одежду.
Многое хотелось примерить. Большей частью постояльцы были зажиточные, многие одевались элегантно и даже шикарно. Ирини и Эмин считали, что новые наряды сильно отличались от традиционной одежды, которую обе носили, но были рады переодеться в чистое и свежее. Подобрали они и брюки мужчинам. К этому времени Паникос уже нашел целый склад накрахмаленных и безукоризненно отутюженных сорочек, которые остались невостребованными в прачечной отеля.
В соседних номерах женщины нашли все, что требовалось для их ребятишек.
– Вы только взгляните на эти наряды для крохи!
Там были платьица и чепчики, крошечные брючки, отделанные кружевами безрукавочки и кофточки. Мария рассматривала бирки – вся одежда была сделана во Франции. Маленькую Ирини тотчас облачили в обновки, и Мария любовалась дочкой, высоко подняв ее. Малышка дрыгала ножками, словно в знак одобрения.
На верхнем этаже отеля женщины почувствовали себя свободными. Было маловероятно, что их голоса мог кто-нибудь услышать. Даже если бы турецкие солдаты стояли внизу на пляже, они бы и вообразить не могли, что высоко над ними находились три женщины, которые смеялись так, будто у них не было никаких забот, и которые почти забыли, где находятся.
Мария крутилась перед зеркалом в блузке в цветочек с длинным рукавом и юбке.
– Как тебе идет! – воскликнула Эмин, словно они находились в одном из шикарных универмагов Фамагусты.
– Спасибо! – ответила Мария.
– Только посмотри на эти сережки! – Ирини держала в руках изящную бижутерию. – На-ка примерь!
Серьги были сделаны из пластика и идеально сочетались по цвету с блузкой.
– Мы ведь просто одалживаем все это на время, правда? – неуверенно спросила Мария.
Она заметила флакон духов, оставленный на туалетном столике.
– По крайней мере, мы в этом никуда не собираемся выходить, – рассмеялась Эмин. – Я знаю, что сделает тебя еще красивее…
– Что?
– Надо волосы привести в порядок…
С целым ворохом одежды в руках они начали спускаться вниз, а ведь обследовали всего один этаж.
Перед ужином Эмин вымыла и подровняла Марии волосы, потом накрутила их на бигуди. Мария уселась в кухне возле духовок, чтобы локоны быстрее высохли, и болтала с Ирини и Эмин, пока те готовили еду.
В тот вечер на всех трех женщинах были новые наряды, а на мужчинах свежие сорочки. Даже Василакиса и Мехмета переодели, хотя, похоже, одежда их волновала меньше всего.
Они ужинали в бальном зале при свечах. Блики пламени играли на маленьких золотых квадратиках мозаики на полу и отражались в хрустальных бокалах, создавая причудливые разноцветные узоры на потолке.
Ирини приготовила особое блюдо из анчоусов и риса. Для проведения вечеров традиционной кипрской кухни в отеле хранилась солонина из козлятины, которая не испортилась за несколько месяцев в холодильнике на задней полке. Мясо подали на огромном серебряном блюде. Женщины умудрились даже приготовить нечто вроде пастицио[35] с уцелевшими колбасками, или фирин макарнаси, как называла блюдо Ирини.
Эмин с Ирини заметили, что Халит и Василис впервые разговаривают друг с другом. Женщины удовлетворенно переглянулись: они давно мечтали об этом. Время шло, и мужчины стали забывать свои разногласия.
После ужина Маркос предложил назначить часового – эта мысль давно вертелась у него в голове. Тот факт, что здание защищено прочными чугунными воротами и решеткой, не означал, что солдаты сюда не сунутся, в особенности если узнают, что «Восход» был самым шикарным отелем на Кипре. Конечно, другие отели были более легкой добычей, но и они должны находиться в состоянии готовности.
Следя за солдатами, Маркос выявил определенную закономерность в их передвижениях. По вечерам они патрулировали проспект Кеннеди.
– Думаю, мы должны нести вахту по очереди, – предложил он. – С крыши хорошо просматриваются все дороги. А со стороны пляжа они вряд ли появятся.
Халит вызвался нести первую вахту.
– Я тоже могу, – заявил Василис.
– Но… – начал было Маркос.
– Для этого я не слишком стар, – с вызовом сказал Василис.
Проблема заключалась в том, как с его больной ногой подняться на пятнадцатый этаж, но Василис не сдавался.
– Мы можем нести дежурство вместе, – предложил Халит.
Услышав предложение, Ирини не сдержала улыбки. Она и представить не могла, что такое возможно.
Договорились, что каждый день после ужина мужчины будут отправляться на крышу. Маркос взял с них обещание, что если они будут курить, то незаметно. В темноте горящая сигарета может привлечь внимание солдат.
Теперь Хусейн каждый день сменял мужчин на крыше. Так у него появилась хоть какая-то цель. Ему хотелось сбежать из отеля – не столько для того, чтобы сражаться, сколько для того, чтобы найти какое-то занятие. Хотелось что-нибудь делать, а не сидеть сложа руки в ожидании, тем более что никто не знал, чего именно ждать. Бездействие его угнетало. Недавно Хусейну приснился сон, что он стоит перед отборочной комиссией в национальную сборную по волейболу. Его не взяли – слишком жирный, чтобы прыгать. Его тревожило, что когда-нибудь он станет таким же толстым, как Паникос.
