Это был мой водитель. Жан-Батист…
– Дамы и господа, никто лучше сегодняшнего лектора не смог бы осветить тему нашей встречи – Out of the Box. И я с нетерпением предоставляю слово Грегу Таннеру.
Раздались негромкие аплодисменты, Жан-Батист отошел от стола, а я шел к нему по проходу и, чувствуя себя необъяснимо легко и спокойно, впервые понял очевидную этимологию слова «водитель» – тот, кто водит…
Как и он, я встал перед столом и повернулся лицом к залу.
Это было… странно. Полутемное помещение, заполненное одинаковыми белыми овалами масок. Впрочем, нет. В первом ряду сидела женщина в такой же маске, но черного цвета. Сандра?
Так недавно под разными лицами скрывался один и тот же воск, теперь под одной маской – сотня лиц. И каждая – в точности отражала мою. А мне сейчас этого не хотелось…
Все то, что я собирался сказать, стало вдруг неуместно и вылетело из головы. Я начал говорить, еще не зная, какой будет первая фраза.
– В последнее время я все время думаю, для чего люди носят маски… Вот сейчас, сидя в зале, я чувствовал, как мне душно в ней. А теперь чувствую, что еще труднее в ней говорить. А снимать, видимо, не положено. Но мне, честно говоря, не настолько важно, какие тут правила. В конце концов, я лектор, и сегодня я их устанавливаю.
Я сдернул маску и бросил ее на стол.
И сразу же почувствовал, что меня уносит какая-то волна, и слова просто начали течь по течению, казалось, совершенно независимо от меня, подстегиваемые не логикой, а какой-то совершенно иной силой.
– Знаете, я тут недавно вживил себе чип, – я показал на прилепленный к макушке пластырь. – Специальный, предохраняющий от превращения в манекен. Шрам болит, и это работает как будильник – не дает погрузиться в спячку. Когда маска надета, такой чип не вживишь – нет доступа к голове. Маска – как каска. Предохраняет от контакта с окружающей средой. Черт, как же трудно, оказывается, говорить, когда перед тобой – одни маски! Я совершенно не вижу вашей реакции. Народу много, а людей – нет. Я вообще не уверен, что вы живые и не из воска. Ну, и черт с вами, я говорю с собой, и мне это интересно. Если это интересно еще кому-то, он снимет со своей башки этот презерватив.
Я сказал все это, не думая, просто потому, что так вышло, а не чтобы заставить их снять маски.
Но это получилось. Сначала один, потом еще один, потом сразу несколько, и через несколько секунд – все. Почти все. Клоун у дверей остался в маске, но это ведь фактически и есть его лицо – клоун без маски теряет лицо… И эта женщина в середине первого ряда, Сандра, ей, видимо, было положено сегодня до конца оставаться человеком без лица.
Но остальные…
Может быть, стало светлее, а может быть, я привык к полутьме, но многих я узнавал. Здесь были полузнакомые, где-то виденные, лица, и были совсем незнакомые, но были и те, кого я хорошо знал.
Мэттью сидел в первом ряду. Почти за ним, чуть сбоку – Саймон. Ариадна – ее невозможно не заметить в любом зале. Индейский профиль Чучо почти сливался с темнотой. Ему было тесно – соседнее кресло было занято великолепной Марго из той лаборатории. На кого же она оставила искусственный интеллект?
С самого края, у прохода, – мой давешний приятель, Бернар Гревен. А рядом, всего через одно кресло – Антуан, детективный сеятель Арепо, и справа от него – его коллега, тот здоровенный парень, отельный детектив из «Карлтона». Ришар Галльяно – мой парижский лейтмотив… Пабло, на сей раз в светлом костюме, ему еле видно из-за плеча седоватого усача – моего каннского помощника, Фабриса. Надо же, без дикого вишневого пиджака он совсем другой… Жози – никакого кокетства, спокойное внимательное лицо… И… черт возьми, вот это совсем неожиданно – Генри Демулен… И Артур Кемерон. Они-то как здесь..? И… это я неплохо зашел на лекцию. Пожалуй, хорошо сделал, что приехал. Такая компания подобралась… Ребята бы огорчились, если бы я сплоховал.
Я чувствовал, что физиономия растягивается в улыбке.
– Итак, вот наглядная демонстрация слабых сторон отказа от маски. Я не могу скрыть того, как я рад вас видеть… Спасибо, что вы здесь. И спасибо за то, что теперь я вижу ваши лица. У меня сейчас чувство, как в том странном анекдоте: «я родился в доме, который выстроил собственными руками»… Теперь можно вернуться к нашей теме. Конспектировать не нужно, экзамена не будет.
Я произнес это, и мгновенно мелькнула мысль, что ведь это я сдаю экзамен. И даже не им, себе. И уже сдал. Я опять улыбнулся и продолжал:
– Out of the box… Только что я подумал – а что бы произошло, не приди я сегодня сюда? Говорят, что история не знает сослагательного наклонения, но у нас ведь лекция по философии. У меня, как и у каждого, была сотня возможностей провести это время иначе. Я мог бы побродить по Сен-Луи с фотоаппаратом – все хотел это сделать, но так и не нашел время… Или познакомиться в кафе с очаровательной девушкой. И обменяться с ней телефонами… Все эти возможности я не выбрал, и они остались за пределами реальности. Возможно, среди них были замечательные, и я их упустил. Месье Гратовски несколько дней назад сказал мне – получаешь то, что берешь. Я взял эту возможность. И получил…
И тут я впервые задумался. «Выигрышем является только то, что вы считаете таковым». Я получил лекцию в Сорбонне? Этих людей, так внимательно меня слушающих, приехавших сюда, кто-то – черт знает откуда, специально для этого? Клоуна, показывающего мне от дверей большой палец?
– И получил Грега Таннера. Умеющего то, что не умеет Грег Гарбер. Не умел… Способного на то, о чем Грег Гарбер не способен даже думать. Был не способен… Потому что Грег Гарбер, на самом деле, никуда не делся. Он просто вышел… За рамки. И два монаха, очень похожие внешне, встретились… – я поискал глазами Николь, но не нашел. – Выход за рамки – это, как минимум, расширение рамок. Наверное, на новом этапе появляются новые стены, но внутри точно помещается больше, чем раньше. Больше кислорода. Легче дышать, просторнее двигаться. Двери шире, и… рога пролезают.
Я не очень помню, что я говорил. Помню только, что слушали очень внимательно. Было ощущение, что слушают так, будто я попадаю точно – в каждого. Но говорил-то я о себе. Просто говорил сам с собой о том, что чувствовал, и так свободно, как будто шлюзы открылись и – понеслось.
И в какой-то момент внезапно почувствовал, что – все. Все сказал. Машинально взглянул на часы и удивился тому, что прошло почти полтора часа. Как-то нужно было заканчивать – я опять увидел зал, внимательные глаза, направленные на меня, и произнес:
– У меня был приятель, который выражал свой подход к жизни словами «Больше дури». Он когда-то рассказал мне притчу: в средневековом монастыре монахи от рассвета до заката переписывают священные книги. Тщательно и усердно копируют букву за буквой святые заповеди. Они делают копии с копий и, конечно, никогда не видели оригинала – уникальную рукопись, существующую в единственном экземпляре и хранящуюся за семью печатями в подвале, куда разрешен доступ лишь отцу-настоятелю. И вот в этот монастырь приходит юный послушник. Совсем зеленый, не знающий правил и не умеющий себя вести. Он смотрит на согбенные спины братии и спрашивает настоятеля: «Святой отец, а что будет, если кто-то из нас сделает ошибку? Ведь следующие повторят ее, и так число ошибок будет множиться, все больше отличаясь от оригинала, где собраны истинные заповеди? И мы будем считать святыми списки случайных ошибок». Конечно, послушник был обвинен в ереси и жестоко наказан. Но настоятель задумался и решил сходить в подвал, где и сам давно не был – взглянуть на Святую Книгу. Его не было несколько дней, и монахи всерьез забеспокоились. Наконец, самый старый и опытный из них решился спуститься вниз. Он открыл дверь в хранилище и заглянул внутрь. За столом над раскрытой книгой сидел настоятель. Он плакал и хохотал одновременно, и то и дело с силой бился лбом о стол, вскрикивая: «Я знал! Celebrate! Celebrate, not Celibate!» Celebrate… Я попробовал и знаю – время от времени бывает полезно спуститься в подвал. Взглянуть на оригинал… Спасибо.
Были аплодисменты. И смех. Вокруг стало тесно. Мэттью хотел что-то сказать, но его оттеснили. Рядом оказался Артур.
– С тебя ведро кофе, помнишь? – указал на меня пальцем и подмигнул.
Я не успел ответить, вынырнул какой-то юноша, где же я его видел…
– Мистер Гарбер, вы уронили это, а я подобрал, и вот нашел вас, чтобы вернуть, – и сунул мне в руки портфель. Тот самый, который у меня из рук вырвал парень на скутере на Лазурном Берегу. Этот самый парень и вырвал. Но его уже оттеснили.
– Грег, простите, что отрываю сейчас, но я обещал подыскать вам недвижимость по вашему запросу, – Леонард Гратовски, или кто он там на самом деле, держал в руках объемный конверт. – Вот здесь все необходимое, вы потом посмотрите. Этот вариант в любой момент будет в вашем распоряжении и, я уверен, идеально подойдет вам.
