И тут за окном, на котором стояли горшки, мелькнули фары. Проезжающая мимо машина, как всегда, притормозила, и, конечно, водитель взглянул на нас. И снова я подумала, как трудно оценить людей с первого взгляда, на бегу. Хорошо ли им или плохо, правильно ли они живут или нет… Всегда было что-то еще, спрятанное в глубине.
В нашем доме существовало правило: кто не готовит, тот все убирает. Поэтому после обеда мы с Кирстен и папой собрали посуду и отправились ее мыть на кухню.
— Темпе — просто потрясающий! — сказала сестра, передавая мне сковородку в пене. — А соус — пальчики оближешь!
— Это точно! — ответила мама. Она сидела за кухонным столом и пила кофе, но все равно зевала. — А папа съел тройную порцию. Это лучшая похвала для повара! Надеюсь, Уитни заметила.
— А я никогда не готовлю, — сказала Кирстен. — Если не считать, конечно, заказы на дом.
— Почему не считать? — спросил папа. Вообще-то, он должен был нам помогать, но пока что он только вынес мусор, после чего очень долго менял пакет. — Вот у меня, например, любимый рецепт — звонок в службу доставки.
Мама скорчила недовольную гримасу. Тут на кухне появилась Уитни. После обеда она ушла к себе, а теперь вернулась: в куртке и с ключами в руке.
— Я ненадолго уеду, — сказала Уитни. — Скоро вернусь.
Кирстен оторвалась от посуды и повернулась к сестре:
— А ты куда?
— В кафе. Мы там со знакомыми встречаемся, — ответила Уитни.
— Понятно. — Кирстен кивнула и отвернулась к раковине.
— Поедешь… — Уитни запнулась. — Поедешь со мной?
— Не хочу мешать, — ответила Кирстен.
— А ты и не помешаешь, — сказала Уитни. — Если не против посидеть немного в кафе, то поехали.
И снова я почувствовала, как старательно и осторожно мои сестры сохраняли мир. Он был уже достаточно прочным, но все же пока не совсем нерушимым. Родители переглянулись.
— А ты поедешь, Аннабель? — спросила Кирстен, повернувшись ко мне. — Я куплю тебе мокко.
Я вспомнила, как в машине сестра пожимала мне руку. Возможно, Кирстен волновалось куда больше, чем могло показаться на первый взгляд.
— Конечно, поеду, — ответила я.
— Отлично! — воскликнула мама. — Хорошо вам повеселиться, а мы с папой все домоем.
— Точно? — спросила я. — Тут же больше половины…
— Ничего страшного. — Мама закатала рукава и подошла к раковине, махнув нам с Кирстен. Я взглянула на стоящую в арке Уитни. И как я только ввязалась в эту авантюру? Но делать было нечего. — Давайте идите.
— Добрый вечер! Приветствую вас на «Открытом микрофоне» в «Джамп Яве». Сегодня вести его буду я, Эстер. Если вы у нас не впервые, то знаете правила: записываемся сзади, молчим, когда кто-то выступает, и, главное, не забываем давать чаевые.
Когда мы только вошли, я подумала, что на «Открытый микрофон» мы попали случайно. Но тут нам помахали друзья Уитни, и стало ясно, что совпадения ни при чем.
— Готова? — спросила высокая и очень худая девушка по имени Джейн, когда мы познакомились и заказали кофе. На ней был красный свитер, а из кармана торчали сигареты. — А главное, волнуешься?
— Ты же знаешь, Уитни у нас всегда спокойна! — сказала Хизер. Она была примерно моей ровесницей, с короткими черными волосами, постриженными заостренными прядями, и с сережками в носу и губах.
Мы с Кирстен переглянулись.
— А чего тебе волноваться? — спросила она сестру.
Уитни сидела рядом со мной и рылась в сумочке.
— Она ж сегодня выступает! Читать будет! — сказала Джейн, хлебнув кофе.
— Пришлось, — добавила Хизер. — Мойра велела.
— Мойра? — удивилась я.
— У нас это что-то вроде задания, — пояснила Уитни. Она вытащила из сумки сложенные листы и положила их на стол. — Мойра — одна из моих врачей.
— А, ну да, — вспомнила Кирстен.
— Будешь читать то, что сама написала? — спросила я. — Отрывок из рассказа?
— Что-то вроде того, — кивнула Уитни.
— Итак, мы начинаем! И первым у нас выступает Джейкоб, — объявила Эстер. — Поприветствуем!
Все зааплодировали. К микрофону подошел высокий худощавый парень в черной вязаной шапке. Он открыл небольшую тетрадь на пружинках, откашлялся и сказал:
— Называется «Без названия». — За нами зашипела кофе-машина. — Стихотворение о моей… моей бывшей девушке.
Вначале в стихотворении фигурировали образы дневного света и мечты. Затем оно стало ритмичнее, а голос чтеца громче, а затем превратилось в отдельные слова.
— Металл, холод, обман, навсегда, — отрывисто выкрикивал парень, периодически оплевывая микрофон. Я взглянула на Уитни — она прикусила губу, затем на Кирстен — она не шевелилась.
— О чем он? — прошептала я.
— Тсс! — шикнула на меня сестра.
Джейкоб читал очень долго и закончил несколькими протяжными тяжелыми вздохами. Аплодисменты раздались не сразу. Мы немного посидели, но потом решили, что стоит похлопать.
— Ничего себе стихотвореньице! — сказала я Хизер.
— Это что! — ответила она. — Жаль, вас на прошлой неделе не было. Он десять минут про кастрацию рассказывал.
— Мерзейшее было стихотворение, — добавила Джейн. — Захватывающее, но мерзейшее.
— Следующей у нас впервые выступает Уитни! Пожалуйста, поприветствуем!
Джейн и Хизер тут же громко захлопали, и мы с Кирстен последовали их примеру. Когда Уитни подошла к микрофону, все на нее уставились, постепенно осознавая, как она прекрасна.
— Я прочту вам небольшой рассказ. — Голос зазвучал слабо, и Уитни подошла к микрофону поближе. — Небольшой рассказ, — повторила она, — о моих сестрах.
Я удивленно моргнула и повернулась к Кирстен. Хотела с ней заговорить, но сдержалась — не хотела, чтобы она снова на меня шикала.
Уитни сглотнула и испуганно взглянула на листы — они слегка подрагивали. В зале вдруг стало очень тихо. И Уитни начала читать:
— Я средняя сестра. Вторая из трех, ни старшая, ни младшая, ни самая смелая, ни самая воспитанная. Нечто посередине — наполовину пустой или полный сосуд: все зависит от вашего восприятия. За свою жизнь я редко совершала что-либо раньше или лучше сестер. Но руку ломала только я.
Тут зазвенели колокольчики на двери. Я обернулась и увидела у входа пожилую женщину с длинными кудрявыми волосами. Убедившись, что выступает Уитни, она улыбнулась и стала разматывать шарф.
— В тот день моей младшей сестре исполнилось девять, и родители устроили праздник, — продолжила Уитни. — Я в дурном настроении бродила по дому. То казалось, что я никому не нужна, то, напротив, все раздражали — обычное для меня состояние, даже в одиннадцать лет.
Кирстен удивленно распахнула глаза. За соседним столиком засмеялся мужчина, многие зрители захихикали.
Уитни покраснела и улыбнулась:
— Моя старшая сестра была очень общительной девочкой. В тот день она собиралась поехать на велосипеде к бассейну — встретиться там с друзьями — и предложила мне составить ей компанию. Мне очень не хотелось, я бы предпочла побыть в одиночестве. Старшая сестра была дружелюбной, младшая — очень милой, я же всегда была темной лошадкой. Никто не понимал мою боль. Даже я сама.
На этот раз засмеялись с другой стороны кафе, а Уитни улыбнулась. Оказывается, она умеет шутить. Надо же!
— Старшая сестра залезла на велосипед и поехала к бассейну, а я отправилась вслед за ней и вдруг разозлилась: вечно я позади! Надоело быть второй.
Я снова посмотрела на Кирстен. Она так внимательно слушала Уитни, что казалось, кроме них в кафе никого не было.
— Я развернулась. Дорога впереди теперь была пуста. Никого! Все мое! И я быстро-быстро закрутила педали.
Я сидела молча, боясь пошевельнуться. Вдруг услышала звон ложки — Хизер высыпала в кофе еще один пакетик сахара.
— Ощущения были непередаваемые! Свобода, пусть и вымышленная, всегда великолепна. Но когда я перестала узнавать окрестности, то поняла, что уехала уже довольно далеко от дома. Но все равно продолжала быстро-быстро крутить педали. Тут спустило переднее колесо, и я полетела на землю.
Кирстен заерзала, а я пододвинулась к ней поближе.
— Парить в воздухе очень необычно, — продолжила Уитни. — Но только до меня дошло, что происходит, как я уже грохнулась на тротуар. Послышался хруст — я сломала руку. Затем скрип — это крутилось колесо. Но даже тогда меня мучила единственная мысль, которая преследовала меня всегда: жизнь несправедлива. Только я почувствовала вкус свободы, как немедленно была за это наказана!
Я оглянулась. Женщина у входа очень внимательно слушала Уитни.
— Болело все тело. Я закрыла глаза, прижалась щекой к тротуару и стала ждать. Сама не знаю чего. Чтобы меня спасли или нашли… Но никто не приходил. Всю жизнь я мечтала побыть одной. И вот мое желание осуществилось.
Я опустила глаза и схватила чашку с кофе.
