— Ну, ты даешь! Если честно, мы до конца не верили, что ты сможешь это сделать. Молодец! Впечатляет, — хлопал его по плечу один из «секундантов». — Что ж, как говорят, с боевым крещением. Теперь ты — полноправный член нашего клуба. Да, таких подвигов я давно не видел. — И «секундант» от души еще раз потряс Толикову руку. Толик смущался и чувствовал себя неловко.
— Да ладно, мужики, чего там. Традиция есть традиция. Теперь с меня «поляна».
— Нет, ты не все правила наши еще знаешь. Теперь с нас «поляна». Это такой порядок. Об этом не беспокойся, мы все устроим. — Толик тепло попрощался со своими новыми друзьями и ушел домой, спать.
Две недели промчались как один день.
В назначенный день, ровно в обозначенное в пригласительных билетах время, к загородному клубу потянулись кавалькады джипов и всякой прочей автомобильной живности. Гостей понаехало человек сто, не меньше. Да еще при каждом — охрана, обслуга и прочая челядь. Народу скопилось — тьма!
Юрий немного волновался. Еще бы! Сегодня был особый спектакль. Спектакль, который ни в одном театре не поставят, потому что режиссером тут выступала сама жизнь. А он, Юрик, ей только чуть-чуть помогал. Как и все остальные, кто знал об этом спектакле.
Приглашение в клуб он достал с большим трудом. Петр Иванович, сначала непомерно удивился его необычной просьбе.
— А зачем тебе приглашение? Ты же в клуб отродясь не ходил, — подозрительность лилась черной струей из каждого слова, которое Петр Иванович произносил с легким шипением, словно во рту у него сидела змея и говорила вместо него. Шипение это означало только одно — не верил Петр Иванович ни одному вздоху Юрия, а не то что его словам. Но Юрий был в своей стихии, а здесь он мог любому дать сто очков вперед. И провести даже такую лису, как Ферзь, для Юрия было делом его актерской чести. Ведь если актер играет с куражом, если поймал он ту самую волну, которая несет его от одной верной интонации к другой, волну, которая настроит актера, словно музыкальный инструмент, на его новую роль, то только тогда поверит зритель актеру, и как когда-то великий русский режиссер, зритель крикнет из зала: «Да, я верю тебе!» Или не крикнет, но подумает обязательно. От такой игры у зрителей на глаза наворачиваются слезы, а в конце спектакля обеспечены актеру овации, долгие и неумолкающие потом в его душе никогда.
Но здесь не было благодарного зрителя и не было привычной сцены. И никто не крикнул бы Юрию: «Браво!», а задача стояла потруднее, чем у самого Станиславского.
И сейчас Петр Иванович смотрел в упор на Юрия, и взгляд его был цепким, стремился он заглянуть в самую сердцевину человека, спрашивал: «Что там у тебя внутри? Чем ты живешь?» Казалось, обшаривал этот взгляд не только всю кожу, но и до костей добирался.
Юрий широко улыбнулся и сказал:
— Зачем вы так, Петр Иванович. Я вам, кажется, все объяснил. Какой же вы все-таки недоверчивый человек. А насчет того, что я раньше клубом не интересовался, так то раньше было. Теперь ведь у нас с вами новая жизнь начинается. Не так ли? — У Ферзя брови залезли на самый верх его неширокого лба. Он не ждал от Юрия такой смеси наглости и смелости, и не нашелся, что ему ответить. А Юрий гнул свою линию. — Я же вам объяснил, что не считаю нужным ссориться с вами. Я даже честно признался, что понимаю, как это опасно и боюсь вас. Но это не значит, что я как кленовый листик, забьюсь под лавочку и буду дрожать там от холода. Я — игрок. Или, если хотите, актер. Я жду от вас новых интересных ролей. — На слове «интересных» Юрий сделал акцент.
Петр Иванович по-прежнему молчал. Он размышлял. Проверка, которую «Серый» устроил Юрию, ничего не дала. Дом начинили микрофонами под самую крышу. Куча народу шпионила за Юрием день и ночь. Ферзь искал хоть что-нибудь, хоть какую-нибудь маленькую, совсем крошечную информацию. Он никак не мог взять в толк, почему Юрий вдруг, ни с того, ни с сего так резко поменял свое отношение к жизни. То, было, совсем завял, как полевой цветочек в сухом поле. Валялся в спальне, книжки читал, да в бассейне плескался. А то, вдруг, на тебе, выскочил со своим неожиданным энтузиазмом как прыщ на носу. Никаких видимых причин для такой перемены не находилось, никаких посторонних связей, никаких внезапных родственников или друзей у Юрия не обнаружилось. Даже телефонные разговоры были вполне невинными.
Следили за ним тщательно, день и ночь. Кроме легкого флирта с собственной домработницей, Юрия интересовала только работа, книги и музыка. Он ел, спал, ездил в офис, занимался теннисом и плаванием и любезничал с Дашкой. Всё! Больше ничего.
Петр Иванович думал и думал, но ничего новенького он так и не изобрел. Ничего подозрительного вокруг Юрия не было ни с одной из сторон. Живет себе человек, и живет. Через две недели такой слежки он, наконец, сдался, и стал думать, что, видимо, так бывает. Тем более, что парень-то совсем из другого мира. Артист, мать его! «Может, правда, закис от рутины каждодневной. Артисты, они народ живой, шумный».
Сомнения мрачными стадами бродили в голове Ферзя, склоняя чашу весов то «за», то «против» доверия.
Но природная подозрительность, помноженная на колоссальный жизненный опыт, все же не давали ему покоя. Он не верил в существование идеальных людей. А тут был такой странный патологический случай. И Петр Иванович решился. «А чем я рискую? — подумал он. — Раз наш молодой друг сам рвется в бой, то мы и устроим ему еще одну проверочку, так сказать, генеральный прогон спектакля. Перед премьерой». Приняв такое логичное для него решение, Петр Иванович как-то вдруг сразу успокоился. Он взглянул на Юрия и растянул в улыбке свои тонкие синеватые губы.
— Говоришь, хочется тебе новых ролей? — Ферзь прищурился, словно боялся, что противник прочитает его мысли по глазам. — А давай-ка мы вот что сделаем. Я тебе дам приглашение в клуб. Но ты мне сдашь экзамен. Идет?
Мысли у Юрия заметались, как бешеные белки. «Черт, времени нет подумать. Надо соглашаться на кота в мешке, другого выхода нет. Что же он задумал?»
Но внешне Юрий сохранил на лице благодушное выражение. Глаза его смотрели открыто и честно.
— Какие вопросы, Петр Иванович. Конечно, я согласен. Экзамен, так экзамен. Что я должен сделать?
— Там, в клубе, будет один человек. Он солидный бизнесмен, уважаемый человек. Но есть одно «но» — он не хочет оказывать мне доверие. Мы пробовали разговаривать с ним на его территории, но это непродуктивно. Думаю, что с ним нужно поговорить в другой обстановке, — Ферзь сделал паузу и выразительно посмотрел на Юрия. Юрий продолжал слушать Петра Ивановича очень внимательно. Он даже подобрался, как пантера перед прыжком. — Я думаю, его надо будет пригласить к нам в офис.
— А если он откажется? — Юрий задал вопрос вполне деловым тоном.
— А он, само собой, откажется. Его надо привезти к нам в офис в любом случае. Понятно?
— Это значит, что, если он откажется, то нужно применить силу. Так?
— Не так. Не силу надо применить, а мозги. И хитрость.
Юрик был непробиваем.
— Понятно. Я думаю, пиво со специальной начинкой подойдет?
Ферзь поинтересовался:
— Что за начинка?
— Обыкновенное снотворное. Мы с моим охранником сымитируем помощь пьяному человеку.
Ферзь пожевал губами и довольно хмыкнул.
— Соображаешь. Недаром я тебя из толпы выделил.
— Стараюсь, Петр Иванович. — Юрий услужливо вытянулся.
— Давай, действуй. Только, смотри, у него тоже охрана не лыком шита.
— А мы пивка побольше возьмем, мы пивка ящичек возьмем. Что нам, жалко, что ли? Там на всех хватит.
Ферзь хищно улыбался, так он был похож на стервятника, высмотревшего в траве жирную мышь.
— Хорошо. Вот имя этого человека, — Ферзь быстро написал на клочке бумаги, — когда запомнишь, бумажку выбрось. Приглашение возьмешь в канцелярии — скажешь, я распорядился.
Клуб шумел, как восточный базар перед праздником. В толпе сновали официанты. Лениво фланировали разодетые в вечерние платья женщины. Десятки мужчин в смокингах напоминали большую стаю королевских пингвинов — тот же цвет и та же осанка. Мужчины собирались небольшими группами в разных местах клуба. Они курили сигары, пили то, что разносили на своих подносах официанты и оживленно флиртовали с чужими дамами. Все ждали приглашения в большой зал. Но организаторы не торопились, и толпа продолжала медленно, как ленивая волна, перекатываться из одного зала в другой, уничтожая на своем пути еду и напитки, расставленные на фуршетных столах.
Юрий тоже фланировал, курил сигару и пил красное вино. Толик ходил за ним по пятам, преданно таращась ему в затылок, как и положено телохранителю. Так они уже два раза обошли весь периметр этого немаленького заведения.
По случаю приема все залы клуба, даже тренажерный, были помпезно украшены золотыми шарами и лентами и открыты для широкого доступа гостей. В этом была и хитрость. Те, кто еще не был клиентом клуба, а попал сюда случайно, по приглашению друзей, мог вдоволь налюбоваться и на теннисные корты, и на поле для гольфа с неизменным гладко выбритым газоном, и на длинную череду комнат, у каждой из которых было свое назначение. Здесь — для массажа, там — для танцевальной аэробики. А вдоволь налюбовавшись на эти красоты, гость мог выразить желание стать клиентом этого симпатичного местечка. Выгода была очевидной.
