Юрий тоже фланировал, курил сигару и пил красное вино. Толик ходил за ним по пятам, преданно таращась ему в затылок, как и положено телохранителю. Так они уже два раза обошли весь периметр этого немаленького заведения.
По случаю приема все залы клуба, даже тренажерный, были помпезно украшены золотыми шарами и лентами и открыты для широкого доступа гостей. В этом была и хитрость. Те, кто еще не был клиентом клуба, а попал сюда случайно, по приглашению друзей, мог вдоволь налюбоваться и на теннисные корты, и на поле для гольфа с неизменным гладко выбритым газоном, и на длинную череду комнат, у каждой из которых было свое назначение. Здесь — для массажа, там — для танцевальной аэробики. А вдоволь налюбовавшись на эти красоты, гость мог выразить желание стать клиентом этого симпатичного местечка. Выгода была очевидной.
Такие открытые приемы здесь устраивали всего два раза в год, и сегодня как раз был такой день.
Клуб действительно был большим и разумно устроенным сооружением. Бассейн поражал всех своей выпуклой полупрозрачной крышей из голубого пластика. Крыша эффектно отражалась в воде, делая ее похожей на голубое горное озеро.
В бильярдной народ толпился, наблюдая за спонтанно возникшим турниром. Стеллаж для хранения киев был пуст — желающие потренироваться в игре на бильярде размели кии за десять минут. Дамы окружили бильярдные столы стайкой разноцветных мотыльков с бокалами шампанского в руках.
Градус веселья повышался медленно. Все предвкушали торжественную часть, и нужно было оставаться «в норме» до самого ее окончания. Такова была традиция.
Наконец человек в костюме английского мажордома распахнул двери самого большого зала и пригласил всех войти. Толпа медленно поплыла в этот торжественный и украшенный, согласно случаю, зал, и распределилась там, ежеминутно сверяясь с полученными приглашениями.
Юрий подивился замечательно четкой организации, которая была заметна во всем. Он знал толк в разного рода шоу, и знал, как легко можно приличный банкет превратить в шумный балаган, разбавленный неразберихой и скукой. Он поделился своими соображениями с Толиком. На что тот смог объяснить Юрию, откуда такой порядок и стройность в многочисленных рядах «клуб-менов» и «клуб-вуменов».
— Я когда сюда в первый раз попал, знаешь, чему удивился? У них на стене «Доска объявлений» висит. Представляешь? Толковая такая доска, очень подробная и красочная. Не просто так бумажки на стенку налеплены, а с любовью, всё в рамочках, с картинками и пояснениями. Даже пожарные выходы не просто схемами обозначены, а еще и фотографии, крупные такие, висят рядышком. Все по уму. Я стал копать, откуда тут столько аккуратности. Клуб-то частный, а тут как в аптеке, даже канцелярией повеяло. Копал я, копал, и раскопал. Оказывается, главный распорядитель у них знаешь кто? Генерал. В отставке. Да не просто генерал, а из этих, которые все про всех знают. Так вот, у него даже в частном секторе не забалуешь. Все по струнке, по ранжиру. Я стал дальше смотреть, порядок везде. Ремонт — супер-пупер, Европа отдыхает. Сам видишь, в зале панели дубовые. Знаешь, сколько такие стоят? А это он спроворил. До него клубом другой человек управлял. Так клуб чуть не загнулся от его управления. Несмотря на то, что новый. Так хозяин того попер, а генерала этого на работу взял. И не ошибся. Специалист — хоть куда! В бассейне потолок видел? Красота, правда? Так это все его заслуги. Он хозяину советует, что да как, сам людей находит, сам все контролирует. Правда, ходят слухи, что он уже контролирует и самого хозяина. Но это слухи. А слухам можно и не поверить, хотя как знать? — Толик искоса глянул на Юрия и усмехнулся. — Это тебе ничего не напоминает? — Юрий вопросительно посмотрел на Толика. Тот наклонил голову поближе к Юрию и тихо продолжил: — Мне тут рассказали, что этого генерала к хозяину наш Петр Иванович пристроил. Понимаешь теперь, в чем дело? И для нашей сегодняшней миссии он очень опасен. Он Петра Ивановича знает еще со школьной скамьи. Так что, нам с этим фруктом нельзя опростоволоситься. Я уже кое-какие меры предпринял, но с этим подставным генералом надо в любом случае держать ухо востро.
Юрий кивнул.
— Теперь все понятно. Ферзь и меня к себе в такие генералы вербует. Мне теперь это ясно, как божий день. Он меня целый год окучивал, чем-то я ему приглянулся. Наверное, мои актерские способности оценил. Это, конечно, лестно, но меня уже воротит от брехни его. Вот на сегодня он мне экзамен назначил. Но про это я тебе уже рассказывал.
— Да, с экзаменом он погорячился. Но ему простительно, он же всей правды про тебя не знает. — И они с Толиком прыснули со смеху. Когда приступ смеха прошел, они снова придали своим лицам строгое, приличествующее случаю выражение, и заняли свои места в огромном, обшитом темными дубовыми панелями зале.
Зал был круглым. Посредине стоял массивный круглый же стол. За столом расположились почетные члены клуба. А все остальные гости расселись в специальных ложах, разбегающихся лучами от центральной части зала. Ложи были снабжены рядами кресел с номерками. «Как в театре», — подумал Юрий.
По периметру зала, между ложами, шли высокие полукруглые окна с зелеными шелковыми занавесями, обшитыми золотой бахромой и зелеными же кружевами по краям каждой. Между окнами и рядами кресел был широкий проход.
— Знаешь, на что похоже? На какую-то масонскую ложу, — прошептал Толик. Больше он ничего не успел сказать — зазвучала музыка, и началось.
Зрелище было захватывающим. Оказывается, сегодня некоторым почетным членам клуба вручали золотые шпаги — символ преданности Отечеству, Вере и чему-то такому же торжественному. Главный распорядитель клуба громко объявлял имя награждаемого, и тот, сияя от счастья, выходил на середину зала. Ему одевали на плечо красивую шелковую перевязь, на конце которой болталась шпага. «Интересно, почему шпага, — подумал Юрий. — В детстве мушкетерских романов начитались, что ли? Могли бы и что-нибудь наше, русское придумать. Меч, там, или секиру какую-нибудь». Но его патриотические мысли только на некоторое время отвлекли его от того главного, ради чего он пришел сюда, в этот клуб. Внутренне Юрий был сосредоточен, и развесистая клюква, в которую превратили организаторы строгий и очень символичный обряд, не сбивала его с толку. Он еще и еще раз прокручивал в голове все нюансы. «Ничего, мы справимся. Как там говорили предки — враг будет разбит, победа будет за нами. Вот и у нас так будет». Взбодрив себя такими мыслями, Юрий внимательно наблюдал за церемонией.
Среди награжденных был и Петр Иванович. Юрий с Толиком переглянулись.
— Да, неразборчива бывает благосклонность судьбы к некоторым персонажам. Но мы это сегодня исправим, — едва слышно пробормотал Толик. И Юрий взглядом согласился с ним.
Когда торжественная часть закончилась, гостей пригласили в другой зал. Там были накрыты столы, и в глубине огромного помещения угадывалась сцена. Гости, утомленные почти двухчасовой чопорной канителью, набросились на напитки. После первого тоста, в котором почетный председатель клуба по обыкновению поздравлял и желал, грянул оркестр, и веселье понеслось по залу, набирая темп и азарт.
Через полчаса народ веселился вовсю. Оркестр гремел тромбонами, и скрипки не отставали от них, подгоняемые барабанами и тарелками.
Почетные члены клуба сидели несколько особнячком. Они, по молчаливому согласию, вели себя спокойно, чем сильно отличались от остальных гостей заведения. Оно и понятно, странным было бы, если бы кто-то из «членов», налакавшись вина, пустился в пляс, бряцая свежеподаренной шпагой. Не к лицу им были такие дела. Хотя, если быть уж совсем честными, некоторым этого очень хотелось. Но и те решили отложить такое веселье до следующего, более подходящего случая.
Петр Иванович, мирно поедая каре ягненка и запивая его легким розовым вином, рассеянно поглядывал вокруг. Сегодня можно было и расслабиться. «Ишь, ты, все собрались. Понаехали! Еще бы, такой шикарный повод потрясти своими драгоценными задами, посверкать побрякушками. Быдло!» Как ни странно, но если бы он произнес все это вслух, многие бы с ним обязательно согласились. Но этого не могло произойти ни при каких обстоятельствах. Во-первых, потому что так было не принято в этом обществе. Здесь полагалось фальшиво-приторно улыбаться друг другу, спрашивать о здоровье и делах и исчезать, не интересуясь ответом. Да никто всерьез и не собирался вам рассказывать ни о своем здоровье, ни о своих делах. Во-вторых, никто даже из тех, кто согласился бы с Петром Ивановичем в оценке чужой сущности, лично себя никаким быдлом не считали. А тут мнения могли бы существенно разойтись. Но это также было абсолютно неважно. А важно здесь было просто присутствовать. Чтобы на следующий день, проснувшись далеко заполдень, позвонить какой-нибудь приятельнице или приятелю, все равно кому, и ленивым тоном спросить: «А ты была вчера в клубе? Ну, в том самом, где был загородный прием. Что, не была? Да ты с ума сошла! Там же были все!» И презрительно повесить трубку.
