Молочник еще раз оглядел Анну и, почесывая бедро, сказал:
— Мальчишка с виду симпатичный, но маловат еще. Он ведь умрет. Послушайся меня, Науруз, брось ты это, лучше женись.
— Вот еще, женись1 Зачем мне это нужно? I
— Ох, смотри!
— Э, Пахелван, поменьше болтай I Неси-ка молоко, да с полсира сметаны, если есть.— Он протянул молочнику пять рупий.— А если сметаны нет, то тащи чего-нибудь еще.
— Везет тебе! — сказал молочник.
Науруз улыбнулся.
Пахелван передал ему бидончик с молоком.
— А сметаны нет, возьми творог.
— Ну давай, только поскорее.
Взяв сверток с творогом и сдачу, Науруз подошел к тонге, отдал бидончик и сверток Анну, расправил поводья, щелкнул языком, и тонга покатила. Вскоре они въехали в большой двор с полуразвалившимся забором. В глубине виднелось несколько приземистых построек, крытых черепицей. В одной из них расположилось жилье Науруза.
Он отомкнул замок, и они вошли в темную, сырую комнату. Науруз зажег лампу. Анну огляделся — у одной стены стояла кровать с несвежей постелью и набросанным поверх нее грязным бельем. Рядом сундучок, на котором стоял кувшин для воды, бутыль с керосином и лежала какая-то мелочь.
Науруз сбросил с постели в угол грязное белье и обратился к Анну:
— Садись здесь. Я пойду распрягу лошадь. Не бойся, я скоро вернусь.
Он вышел, Анну уселся на кровати, свесив ноги, и оглядел комнату — все здесь чужое, незнакомое. Сердце его сжалось. За последние несколько часов в жизни его произошло столько событий, и ему казалось, что все это — долгий дурной сон.
Вскоре вернулся Науруз и запер дверь на ключ. Налив в алюминиевую миску молока, он поставил ее перед Анну. Мальчик не ел ничего с полудня, был голоден, поэтому съел немного творогу и запил молоком. Науруз потушил лампу, и они улеглись.
Утром Науруз ушел чуть свет. Анну уже проснулся, глаза его были полны слез. Он видел, как уходил Науруз, но ничего не спросил. Где-то рядом в мечети раздался крик муэдзина: «Алла акбар, алла акбар!»
Со двора доносились голоса, шум: плач детей, кашель стариков, визг женщин. Анну лежал неподвижно, прислушиваясь к этому гулу.
Дверь со скрипом отворилась, и в комнату вошел Науруз. В руках у него был сверток с пури *.
— Ты еще лежишь? Умылся хотя бы.
Анну молча встал, набрал из кувшина воды и умылся.
Его мутило, но Науруз насильно заставил его съесть две пури, четыре пури он положил в чашку — на обед.
— Если удастся, загляну днем, а нет, так вернусь только вечером. Никого не бойся. Если тебе что нужно, так скажи.
Анну взглянул на него растерянно и ничего не ответил.
— Ты ложись и поспи немного,— потрепав его по плечу, сказал Науруз.— Выспишься — станет легче. Днем поешь пури, а на вечер я принесу что-нибудь. Хорошо? — Науруз ущипнул Анну за щеку и улыбнулся.— Судья меня уже, наверно, заждался. Он заказал на сегодня тонгу... Ну, так не скучай.
Он вышел и закрыл дверь на замок снаружи. Анну весь день провалялся в постели. К полудню он проголодался, но есть ничего не смог и, выпив только стакан воды, снова улегся в постель.
Около десяти вечера вернулся Науруз, он принес лепешки и соус, а в подарок Анну — пеструю рубашку. Науруз тут же заставил Анну надеть ее и сказал смеясь:
— Здорово идет тебе. Будешь со мной жить — не пожалеешь.
Анну не испытывал чувства радости от этого подарка, но сам Науруз был чрезвычайно доволен. Он все расхваливал ее: и рисунок, и качество. На нем самом была грязная рубаха и шаровары. Плотный высокий мужчина лет тридцати, смуглый, с длинными волосами и маленькими, как щелки, глазами, Науруз ни у кого не вызывал симпатии. Когда он смеялся, глаза его совсем закрывались, лицо становилось бесформенным, чем-то напоминая сову. Но он был не дурак и не лентяй. Ежедневно он зарабатывал десять-двенадцать, иногда и до двадцати рупий. Среди других извозчиков он прославился, как задира и драчун. Не было дня, чтобы он на стоянке не затевал с кем-нибудь ссору и не избивал до полусмерти свою жертву, поэтому его побаивались и сторонились.
Однако к Анну Науруз относился совсем иначе — был мягок и внимателен. Правда, Анну тоже не давал ему поводов для недовольства. Он по природе был молчалив, а теперь и вовсе почти совсем не разговаривал.
Каждый день Науруз уезжал рано утром, запирая дверь снаружи, и возвращался уже после наступления темноты. Он всегда приносил Анну поесть и какие-нибудь подарки. Поужинав, Науруз без сил валился в постель и обращался к мальчику:
— Ну-ка помассируй мне немного ноги.
Анну начинал массировать его толстые икры, а Науруз в это время расспрашивал его:
— Тебе хорошо здесь, ничего тебе не мешает?
Анну отрицательно мотал головой.
— Смотри, если что нужно, не стесняйся, говори.
— Хорошо,— отвечал Анну коротко.
Науруза иногда сердила его молчаливость.
— Ты что, обет молчания дал, что ли? Расскажи же что-нибудь. Молчишь, как будто язык проглотил. И, пожалуйста, говори мне, если тебе что-нибудь хочется. Я ведь выполню все твои желания...
Однажды Анну решился обратиться к нему с просьбой.
— Запишите меня в школу,— умоляюще произнес он.
— В школу?! — удивился Науруз.— Зачем это тебе? Там учатся только всяким пакостям — проживешь и так.
Анну опечалил его ответ. Он уже мечтал о том, как кончит школу, получит хорошую работу и заберет к себе Султану. Мальчик часто вспоминал сестру, тосковал по ней и плакал, когда оставался один.
Уже больше недели Анну жил в доме Науруза. Иногда ему становилось невмоготу и он заливался горькими слезами. К Наурузу он чувствовал непреодолимое отвращение. При виде его желтых зубов и густых жестких усов Анну начинало тошнить, а Науруз еще принимался целовать его, обдавая дурным запахом изо рта.
Однажды Науруз вернулся домой пьяный, глаза его налились кровью. Едва переступив порог каморки, он резко бросил:
— Запри дверь!
Анну торопливо загремел щеколдой. Науруз прошелся несколько раз по комнате, не спуская глаз с мальчика, потом подозвал его:
— Поди сюда!
Анну подошел. Науруз схватил его своими сильными руками и бросил на кровать. Задув лампу, он навалился на него своим тяжелым телом...
Утром Науруз обнаружил, что мальчик исчез. Он вскочил и обежал весь двор, выглянул на улицу — Анну нигде не было.
Весь день Науруз, как обезумевший, рыскал на тонге по близлежащим улицам, переулкам, базарам, но напрасно.
Прошло несколько недель после исчезновения Анну, Науруз почти забыл о нем. Столкнулись они случайно. Было около полуночи, Науруз усталый возвращался домой и вдруг на повороте в свете фонаря увидел Анну, одетого в шелковую рубаху и шаровары, с гирляндой цветов на шее. Он разговаривал с какими-то тремя мужчинами в белых одеждах и выглядел веселым и довольным.
Науруз аж рот открыл от изумления. Натянув поводья, он остановил лошадь около группы и сошел с тонги. Анну побледнел, узнав своего прежнего покровителя.
— Чего побледнел, гаденыш! — прохрипел Науруз, и усы его угрожающе задвигались.— Чего смотришь?—продолжал он, крепко хватая мальчика за руку.— Сам пойдешь или наподдать тебе?!
Трое в белом сначала удивленно наблюдали за происходящим, потом один из них спросил:
— В чем дело?
— Спросите у него!—кивнул Науруз на мальчика.
— У него мы спросим потом, сначала объясните вы.
— Вы столько времени прятали моего мальчишку, теперь советую вам по-хорошему отдать его.
— Прекрасно! — издевательски произнес мужчина и обратился к своим спутникам:—Видали? Мальчик, оказывается, его!
— Спросите мальчишку! — вновь предложил Науруз.
— Чего его спрашивать? Я купил его за тысячу рупий. Не веришь — спроси у евнуха Банну, сколько я за него заплатил?
Он говорил правду. Когда Анну убежал от Науруза, то встретился на улице с евнухом Банну, который теперь уже был стар и занимался только поставкой мальчиков любителям этого вида «товара». Он ласково заговорил с перепуганным Анну и заманил его к себе. Через пару дней он продал Анну за тысячу рупий крупному торговцу кожами Ахмад-хану.
С Наурузом разговаривал сейчас сам Ахмад-хан.
— Я не знаю никакого Банну-Ванну. Верните мне мсего мальчишку,— не унимался Науруз.
— Попробуй забрать его! — угрожающе предупредил Ахмад-хан.
— И заберу! Кто посмеет меня задержать?—огрызнулся Науруз и потянул Анну за руку.
В это время к нему шагнул один из спутников Ахмад-хана.
— А ну, отпусти его!
— Не думайте, что я испугаюсь, если вас трое! — закричал озверевший Науруз.
— Иди, иди, занимайся своим делом, чего зря шум поднимаешь? — с издевкой произнес Ахмад-хан.
Науруз снова потянулся к Анну. Спутник Ахмад-хана быстро извлек из кармана большой складной нож, щелкнул пружиной. Науруз и глазом не успел моргнуть, как отточенное лезвие сверкнуло перед его носом.
