— Вот возьми хотя бы меня и тебя. Когда я пришла заведовать подстанцией, ты, несмотря на все твои закидоны, был мне симпатичен, и на все связанное с тобой я реагировала совсем не так, как на то, что творил Бондарь, которого я сразу же невзлюбила…
— Но это не помешало тебе осыпать меня выговорами.
— Я не могла поступить иначе, и ты это прекрасно знаешь. Но третьего выговора я тебе ни за что не дала бы, потому что у меня и в мыслях не было от тебя отделаться… А вот Бондаря я сразу решила вышвырнуть вон с подстанции. Понимаешь, к чему я клоню?
— Понимаю. Ты считаешь, что если бы на моем месте был бы другой врач, то его бы просто пожурили?
— Не исключено. И уж не указали бы ему на дверь!
— Мне пока никто не указывал…
— Вова, тебя что, надо подвести к двери за ухо и ткнуть в нее носом, чтобы ты понял, что тебе на нее указывают?
— Ладно. Короче, ты теперь в курсе. Поехали за соками?
— Нет, за соками мы поедем потом. — Поджатые губы в сочетании с подрагивающим подбородком были плохим прогностическим признаком. — Сначала ответь мне на такой вопрос — ты вообще собираешься менять свое поведение? Так вот, чтобы раз и навсегда?
— Давай уточним, что именно я должен менять?
Чего-чего, а меняться Данилова совершенно не тянуло. Опасное и неблагодарное это дело. Начнешь меняться в лучшую сторону и сам не заметишь, как изменился в худшую. Лучшее, как известно, враг хорошего, и от добра добра искать не стоит.
— Свое поведение на работе — раз, свою манеру общения с руководством — два, свою реакцию на замечания — три, свое понятие о справедливости — четыре…
— Понятие о справедливости от меня не зависит, — вставил Данилов. — Тут уж ничего обещать не могу.
— Хорошо, — кивнула Елена. — А по остальным пунктам можешь измениться? Ну хотя бы попытаться, а? Всерьез?
— Если я сделаю это, то ты меня бросишь, — серьезно сказал Данилов.
— Почему? — удивилась Елена.
— Потому что не захочешь жить рядом с унылым, бесхребетным, ни на что не годным слизняком.
— А-а-а… Ну-ну! Ясно. Это ж какое мне счастье привалило — живу с веселым, сильным, уверенным в себе мужчиной! — На глазах Елены выступили слезы. — И как живу — каждый день жду сюрпризов!
— Поехали за соками! — Данилов попытался выехать с тележкой из закутка, но Елена преградила ему дорогу.
— Выслушай меня до конца и больше не передергивай! — срывающимся голосом потребовала она. — Я имела в виду, что тебе надо учиться идти на компромиссы там, где это надо, а ты вывернул мои слова наизнанку!
— Я не выворачивал, просто перевел…
— Вывернул! Да еще сделал это, упиваясь своими мнимыми достоинствами! Ну скажи, что хорошего в том, что тебя не может долго выносить ни один начальник?
— Это их проблемы.
— Это твоя проблема! — вздохнула Елена. — Им-то что? Они избавляются от тебя и вскоре забывают, что был такой еж, доктор Данилов. А ты мечешься с места на место, кидаешься из специальности в специальность, страдаешь… Я же вижу, Вова, как ты страдаешь. Даже сейчас.
— Ты ошибаешься…
— Не ошибаюсь. Тебе плохо, тебе неприятно, но ты хорохоришься. Правильно, ты же настоящий мужчина! Вожак! Альфа-самец.
— Лен, теперь ты не передергивай, — попросил Данилов. — Ты, когда злишься, часто передергиваешь. А потом я же и виноват…
— Пошли, Данилов, — вздохнула Елена. — Только сначала не к сокам, а к водке.
— Шутишь? — не поверил Данилов.
— Нет, не шучу. Тебе нельзя пить, а мне можно. А сейчас — просто необходимо. Стакан под соленый огурец и горбушку черного хлеба. А может, и два стакана… напиться, забыться и успокоиться. Может, хоть так получится!
Данилов не поверил, но возле стеллажей с алкоголем Елена попросила его остановиться и скрылась за спинами других покупателей. Не прошло и минуты, как она вернулась с поллитровкой в руках.
— Выбор хороший, — одобрил марку Данилов.
— Как любит говорить мой первый муж: «Бери, что подороже — не ошибешься».
Совершенно невинное упоминание о бывшем муже вызвало у Данилова необычайно сильный прилив раздражения. Он и сам не смог бы объяснить почему. Просто так получилось.
Раздражение привычно обернулось головной болью, да такой сильной, что Данилову немедленно захотелось на свежий воздух. «Сейчас еды возьмем — и выйдем», — успокоил он себя, лавируя тележкой в толпе.
— Что случилось? — обеспокоилась Елена, заметив перемену в состоянии Данилова. — Это ты на водку так реагируешь? Извини, я дура…
— Водка тут ни при чем. — Данилов мягко отвел в сторону руку Елены. — Тебе надо — бери. Мне ее налей да под нос подставь — пить не стану. И не потому, что воздерживаюсь, а потому, что не хочу. Видимо, то количество, которое мне на всю жизнь отпущено, я уже выпил. Просто голова разболелась…
Водку Елена все же оплатила на кассе. «Продолжает злиться, — подумал Данилов. — Надо бы разрядить обстановочку…» Сложив покупки в багажник, он аккуратно, как любила Елена, закрыл крышку и предложил:
— Пойдем перекусим.
— Куда? — не стала отказываться Елена.
— На твой выбор.
Елена выбрала фастфудовскую пиццерию.
— Сто лет пиццы не ела, можно и разговеться.
Пицца в ее представлении относилась к запретным высококалорийным блюдам.
Данилов намеревался, вернее, надеялся есть пиццу под «легкий треп», то есть под ненапряженный разговор о том, о сем. Скоропомощные сплетни, свежие новости из школы, в которой учился Никита, новинки кинопроката, намечающиеся варианты квартирного обмена (что-то очень давно не слышал Данилов про новые варианты), да мало ли тем!
— У Никиты к школе все готово? Ничего купить не надо? — спросил Данилов, ставя на свободный стол поднос с тарелками.
— Кроме усидчивости, у него все есть, — ответила Елена.
Первый кусок пиццы был съеден Еленой в молчании. Молчал и Данилов, не в его привычках было лезть с разговорами к тем, кто к разговорам не расположен. Недаром говорится: «Когда я ем, я глух и нем».
Запив пиццу газировкой, Елена заговорила. Все о том же, о наболевшем.
— Стабильность, Вова, вот чего мне недостает. — Голос ее был тих, а зеленые глаза смотрели на Данилова устало и печально. — Неужели я хочу невозможного?
— Жизнь вообще крайне нестабильная штука. Кому, как не тебе, проработавшей всю жизнь на «скорой», это знать?
«Ну вот, зачем она снова за свое?» — с тоской подумал Данилов, которого только-только отпустила головная боль.
— Хорошо. — Елена на секунду прикрыла глаза. — Скажу по-другому. Жизнь — крайне нестабильная штука, и мне не хочется, чтобы мой муж постоянно увеличивал эту нестабильность! Я уже не раз говорила, что ты хороший врач, но отвратительный подчиненный!
— Так уж и отвратительный! Кстати, на «скорой» я работал долго…
— Именно так — отвратительный. А знаешь, почему ты так долго проработал на «скорой»? Да потому, что у тебя заведующий подстанцией был тюфяк. Он жил по принципу «как оно есть — так оно и есть». А все прочее начальство было от тебя далеко. И еще у тебя была самостоятельность, на вызовах ты сам принимал решения и никому не подчинялся. А стоило тебе попасть в другие условия, как…
— Лен, такие разговоры не способствуют пищеварению, — миролюбиво сказал Данилов. — Я сказал, что хотел, ты сказала, что хотела, давай теперь о погоде поговорим или еще о чем-то нейтральном…
— Да как я могу говорить о чем-то нейтральном, если голова моя занята совсем другим?! — На крик Елены дружно обернулись все сидящие за соседними столиками.
— Возьми на полтона ниже, — посоветовал Данилов.
Был шанс, пусть даже и совсем маленький, крошечный такой шанс, что Елена одумается, извинится и заговорит о чем-то другом. Был… но не реализовался.
— Данилов, перестань затыкать мне рот! — Голос Елены стал вполовину тише, но напряженность между ними от этого не уменьшилась, а только возросла. — Я взрослая женщина, сама себя содержу, ни от кого не завишу и могу говорить все, что мне вздумается и так громко, как хочу!
— Но люди…
— Тебя интересует, что подумают люди?! — Елена искривила лицо в гримасе, призванной выразить удивление. — С каких это пор?
— Я просто не хочу, чтобы ты портила им аппетит.
— Тогда пошли! — Не обращая внимания на оставшиеся на столе тарелки с едой, Елена встала и направилась к эскалатору.
Данилов, так и не успевший толком поесть, схватил не глядя кусок пиццы и пошел за ней.
— Давай немного погуляем, — предложил он на улице. — Тебе не стоит садиться за руль в таком состоянии.
— Наоборот, езда меня успокаивает, но можно и погулять.
Они двинулись вдоль длинной коробки торгового центра.
— Если ты не возьмешься за ум, Данилов, то твоим скачкам с одного места на другое никогда не будет конца. И не надо снова убеждать меня в том, что ты не виноват! Ты виноват хотя бы в том, что это происходит с тобой, а не с кем-то другим. Взять хотя бы Полянского, вот он почему-то умеет выстраивать правильные отношения с руководством. Ты бы поинтересовался, как это у него получается, вдруг это не сложно и не больно?
