Ролли, конечно, знал, что так просто эта история не кончится. Уже на следующий день он стал мишенью оценивающих взглядов и насмешек. Поначалу шутки носили беззлобный характер, но он понимал, что они могут стать куда более ядовитыми, если окружающие решат, что Ролли Найтом можно помыкать и безнаказанно над ним издеваться. Для человека, которого угораздило снискать такую репутацию, если он не сумеет ее опровергнуть, жизнь может обернуться мукой и даже стать опасной: монотонность работы на конвейере вызывает в людях желание развлечься, порой даже жестоко.
На четвертый день работы Ролли во время обеденного перерыва произошла обычная свалка, когда несколько сот человек рванулись со своих мест, чтобы побыстрее занять очередь в кафетерии: им надо было успеть получить пищу, быстро ее проглотить, забежать в туалет, при желании — вымыть руки, чтобы смыть грязь или масло (мыть руки до еды считалось нецелесообразным), затем назад в цех, и все это — за какие-нибудь полчаса. Среди толпы Ролли увидел того самого рабочего с густой копной волос. Он стоял в группе других рабочих, и все они, покатываясь со смеху, смотрели на Ролли. Когда несколько минут спустя подошла очередь Ролли, кто-то грубо толкнул его, и весь обед, за который он заплатил, полетел на пол, а там его растоптали в один миг. На первый взгляд это была неприятная случайность, но Ролли отлично понял, что к чему. Он так и остался в тот день без еды: времени стоять снова в очереди уже не было.
Когда его толкнули, он услышал щелчок и в чьей-то руке мелькнуло лезвие ножа. В следующий раз, подумал Ролли, его толкнут посильнее и могут пырнуть ножом, а то и прирезать. Он не стал убеждать себя, что это дико и несправедливо. Завод, где работают тысячи, — все равно что джунгли, и действует тут один закон — закон джунглей, потому надо дождаться удобного случая, чтобы нанести ответный удар.
Хотя Ролли понимал, что время работает против него, он терпеливо ждал. Он знал, что случай подвернется. И случай подвернулся.
В последний день рабочей недели — в пятницу — ему снова поручили устанавливать двигатель на шасси. Ролли трудился в паре с пожилым рабочим, крановщиком, на монтаже двигателей, а неподалеку от них стоял тот самый негр с волосами, подстриженными шаром.
— Ох, малый, что-то у меня ухо зачесалось! К чему бы это? — сказал тот, когда Ролли подошел к ним в конце обеденного перерыва, за несколько минут до пуска конвейера. — Может, ты снова устроишь нам передых? — И он обхватил Ролли за плечи. Окружающие загоготали. Кто-то хлопнул Ролли по плечу с другой стороны. Вроде бы все было вполне доброжелательно, однако Ролли был малый хлипкий и от этого «дружеского похлопывания» чуть не упал.
Случай, на который он рассчитывал, представился ему часом позже. Продолжая выполнять свою работу, Ролли Найт старательно наблюдал за передвижениями и местонахождением своих соседей, которые следовали определенной схеме, лишь изредка отступая от нее.
Каждый двигатель опускался на шасси сверху на цепях и блоках, управление которыми производилось с помощью трех кнопок — «вверх», «стоп», «вниз», — расположенных на тяжелом электрическом кабеле, висевшем над конвейером. Обычно крановщик сам нажимал на кнопки, но Ролли тоже научился ими манипулировать.
Третий член бригады монтажников — в данном случае негр с волосами, подстриженными шаром, — переходил с одного участка на другой, помогая то одному, то другому по мере надобности.
Хотя бригада работала проворно, двигатели ставили на место с большой осторожностью, тщательно проверяя, прежде чем нажать на кнопку «вниз», чтобы не отдавить кому-либо руки.
Случалось, что бензиновые и воздушные шланги двигателя цеплялись за переднюю подвеску шасси. Приходилось на какой-то миг прерывать работу — тогда парень с густой копной волос лез под двигатель и распутывал шланги. Вот и сейчас он нырнул под двигатель. А Ролли и монтажник-крановщик стояли в стороне.
И тут Ролли, внимательно следивший за происходящим, улучил момент и словно невзначай нажал на кнопку «вниз». Раздалось тяжелое, гулкое «бух» — это полутонный двигатель с коробкой передач лег на свое место. Ролли отпустил кнопку и незаметно отскочил в сторону.
На какую-то долю секунды негр с волосами, подстриженными шаром, замер, словно завороженный глядя на свою руку: пальцы лежали под двигателем. Потом он взвыл — еще и еще; это был душераздирающий, безумный вопль боли и ужаса, перекрывший все прочие звуки вокруг, так что даже те, кто работал в пятидесяти ярдах от места происшествия, подняли голову и вытянули шею. Негр все вопил — жутко, безостановочно. Наконец кто-то догадался нажать кнопку аварийной остановки конвейера, потом кнопку «вверх». Двигатель пополз вверх, и стоявшие рядом с ужасом увидели месиво из костей и крови, которое всего несколько секунд назад было пальцами человеческой руки. Ноги у пострадавшего подкосились. Двое рабочих подхватили его, а он, обливаясь слезами, выл — диким, нечеловеческим голосом. Еще какой-то рабочий с посеревшим лицом поддерживал покалеченную руку. Когда кровь была смыта, конвейер снова включили.
Изувеченного рабочего между тем унесли на носилках — он еще какое-то время продолжал кричать, пока не успокоился под действием морфия, который впрыснула ему сестра, срочно вызванная из медицинского пункта при заводе. Она наложила на разможженную руку временную повязку; когда она выпрямилась и пошла рядом с носилками к выходу, где уже ждала «скорая помощь», белый халат ее оказался весь в пятнах крови.
Никто из рабочих не смотрел на Ролли.
Через несколько минут, во время обеденного перерыва, Фрэнк Паркленд и человек, отвечающий за технику безопасности, учинили допрос очевидцам. Здесь же был и представитель профсоюза.
— Как же все это произошло? — спрашивали они. Но никто толком ничего не знал. А те, кто мог бы знать, утверждали, что в тот самый момент они смотрели в другую сторону.
— Что-то тут не так, — сказал Паркленд, глядя в упор на Ролли Найта. — Кто-то наверняка должен был видеть.
— А кто нажал на кнопку? — спросил человек, отвечающий за технику безопасности.
Ответа не последовало. Рабочие лишь смущенно переступали с ноги на ногу, глядя куда-то в сторону.
— И все же кто-то это сделал, — сказал Фрэнк Паркленд. — Кто же?
Снова молчание.
Тогда заговорил монтажник-крановщик. Казалось, он за это время постарел и поседел, от пота его короткие волосы прилипли к коже.
— Наверно, это сделал я. Должно быть, я нажал на кнопку, и двигатель опустился. — И еле слышно добавил: — Я думал, малый уже вытащил руки.
— Это действительно так? Или ты кого-то покрываешь? — Паркленд снова проницательно посмотрел на Ролли Найта.
— Да, так. — В голосе рабочего-крановщика звучала уверенность. Он поднял голову, и взгляд его встретился с глазами мастера. — Ничего не поделаешь — несчастный случай. Мне очень жаль.
— Еще бы не жаль, — сказал человек, отвечающий за технику безопасности. — Это стоило парню руки. А кроме того, посмотри сюда! — И он указал на доску, где значилось:
ЭТОТ ЗАВОД ПРОРАБОТАЛ 1 897 560 ЧЕЛОВЕКО-ЧАСОВ БЕЗ ЕДИНОГО НЕСЧАСТНОГО СЛУЧАЯ
— А теперь придется все начинать с нуля, — с горечью продолжал он. Судя по всему, именно это было для него главным.
После того, что сказал крановщик, напряженная атмосфера в цехе несколько разрядилась.
— А что ему теперь будет? — спросил кто-то.
— Раз это несчастный случай, то и наказывать некого, — сказал представитель профсоюза. И добавил, обращаясь к Паркленду и человеку, отвечающему за технику безопасности: — Но условия работы на этом участке явно не отвечают требованиям безопасности. Надо принять срочные меры, а то мы запретим людям здесь работать.
— Да не горячись ты так, — попробовал его успокоить Паркленд. — Это еще надо доказать.
— Ведь когда утром вылезаешь из постели, это тоже небезопасно, — заметил человек, отвечающий за технику безопасности. — Особенно если вылезать закрыв глаза. — Он бросил сердитый взгляд на крановщика, и вся тройка, продолжая препираться, двинулась прочь от конвейера.
Все, кого расспрашивали, вернулись на свои рабочие места; пострадавшего рабочего заменили другим, который страшно нервничал, опасаясь, как бы ему тоже не придавило руки.
С тех пор, хотя Ролли Найту не сказали ни слова, никто больше ему не докучал. И он знал почему. Хотя люди, находившиеся поблизости, и утверждали, что ничего не видели, они прекрасно понимали, что́ произошло, поэтому за Ролли утвердилась репутация человека, с которым лучше не связываться.
Сначала от одного вида раздавленной, окровавленной руки своего мучителя Ролли тоже стало жутко, и его чуть не стошнило. Но как только изувеченного рабочего унесли, сразу притупилась и острота происшедшего, а так как подолгу о чем-либо размышлять было не в характере Ролли, уже на следующий рабочий день — а между этими двумя днями был уик-энд — он считал происшествие для себя исчерпанным. Впрочем, так оно и было. Последствий Ролли не боялся. Он чувствовал, что, каковы бы ни были законы джунглей, с точки зрения примитивной справедливости правда на его стороне, — понимали это и другие, включая монтажника-крановщика, который выгородил его.
