– Но она еще не нача…
– Не говорите так! – Бродяга воздел указательный палец. – Я состоял на государственной службе как министр военно-морских сил и комиссар полиции, а в настоящее время состою мэром этого прекрасного города и тружусь рука об руку с очаровательной мисс Смит и отважным начальником полиции Спенсером над раскрытием чудовищных злодеяний Крушителя. Кем только не называли меня, сэр, но самозванцем – никогда! Я самый что ни на есть настоящий, могу вас уверить. Ибо «гораздо лучше быть оригиналом, чем имитацией». Это всем известно!
Повисла долгая тягостная пауза. Наконец Лиза, кашлянув, прочистила горло.
– Что, он уже так говорил? – спросил Рузвельт странного вида.
– Да, говорил, потому что это МОЯ фраза, – заявил Рузвельт странного поведения. – Только я так говорю. Потому что Тедди Рузвельт это я.
– Что ж, похоже, мы тут слегка запутались, не так ли? – сказала Лиза. – Полагаю, есть лишь один способ убедиться…
– Слушайте сюда! – проревел бродяга. – Не для того я получил по башке, проплыл восемь километров по канализации, полной экскрементов со всего Малбери-Бенд, вытерпел мерзкую и ужасающую инициацию племени Замарашек и оказался на улице без единого воспоминания о дивных неспешных летних деньках, когда я выстрелами сшибал банки с голов туземцев Занзибара! Так вот, не для того я все это пережил, чтобы играть в «кто-здесь-Тедди?» с каким-то недоумком, дешевым подражателем, не способным отличить исчезающую армянскую острохребетную свиносову от перистой аргентинской совосвиньи, даже если от этого будет зависеть его жизнь. Я слишком много времени потратил, не имея даже такой малости, как собственное имя, чтобы потерять его сейчас, и я, возможно, никогда не обрел бы его снова, если бы не довольно лестная восковая копия, на которую я набрел в «Иден-Мюзе»! Я нес ее по мрачным городским улицам, держа перед собой, как держат пруток лозы пигмеи-водоискатели Нигерии, теперь, увы, полностью истребленные из-за их, к несчастью, превосходного меха…
– К чему все это, самозванец? – спросил другой Рузвельт.
– И все это время у меня в ушах звучал шепот: «Дельмо, Дельмо, Дельмо…» И вот я пришел туда, в Авалон закусочных, кулинарный Камелот, который я помнил даже тогда, когда не мог вспомнить имени моей дражайшей Митти, – «Дельмоникос». И что еще лучше, там оказался устричный вечер «съешь-все-что-сможешь». Я был потрясен. Орудуя статуей как щитом, а моим копьем… э-э… как копьем, я взошел по ступеням. Да, это заведение строгих правил, и появляться там положено во фраке, но на свете не было силы, которая сумела бы удержать меня при виде неподражаемых моллюсков. Обслуга пыталась защищаться опрокинутыми стульями и отбивать удары моего копья крышками супниц, но тщетно. Как только я вступил победителем в бар, отпихивая ногами распростертые тела противников, с моей драгоценной статуей под мышкой и целой кастрюлей дымящихся мидий, проскакивающих в глотку прямо неочищенными, мои воспоминания стали возвращаться ко мне с каждым аппетитным кусочком, – и тогда я понял, я действительно понял, кто я такой. А вы, сэр, вы, жалкое подобие Тедди Рузвельта, я скажу вам то, что говорил и тогда, что говорил всем своим поверженным врагам…
С этими словами бродяга задрал набедренную повязку и выставил на всеобщее обозрение подарок короля Баузера Купалупы, сделанный много лет назад на Фиджи.
– Подлецы, мошенники и прочие болваны, падите пред моим перлом!
Лиза хихикнула и прикрыла глаза. Тогда Тедди, последнее время называемый «бомжем», «бродягой», «чужаком», «пришельцем» и т. п. (я рад, что надобность в этом отпала, поскольку начал уже испытывать нехватку определений), обернулся к самозванцу (бывшему «Тедди странного поведения») и спросил:
– А у тебя такой имеется? Что скажешь, амиго?
– Вы, ребята, просто чокнутые! – воскликнул самозванец и бросился к двери.
– Лиза, винтовку, быстро!
Лиза перебросила оружие Рузвельту, он прицелился и выстрелил. Но пуля прошла мимо, разнеся его призовую коллекцию фарфора за победы в борьбе сумо.
– Вот черт!
– Оставьте его, Тедди, – сказала Лиза. – Это просто один из прихвостней Твида. У нас есть более важные дела.
– Твид? А он тут каким боком?
– Нам с вами еще во многом надо разобраться, господин мэр.
– Дорогая моя сударыня, как же вы могли поверить этому обманскому шарлатану, что он – ваш милый медвежонок Тедди?
– А я всегда знала, что он самозванец, – сказала Лиза, лукаво склонив голову. – Мне просто хотелось увидеть вашу знаменитую жемчужину.
– Падите пред моим перлом!
Тедди зарделся, опустил глаза и принялся ковырять ногой пол.
– Вам стоило только попросить, – смущенно произнес он.
Лиза нежно чмокнула его в щеку.
– Ваша горилла не сказала обычного «здорово», перед тем как этот тип вошел в оранжерею. Из этого я сделала вывод, что он уже находился в доме и наверняка был тем вторым голосом, который я слышала из гостиной. И, что еще важнее, он не знал, как себя связать.
– Кто же этого не знает?
– Вот-вот. Но, Тедди, где же вы пропадали? – спросила Лиза, разглядывая диковинные татуировки на спине Рузвельта и отряхивая грязь с его лица.
– Дорогая, сейчас нет времени вдаваться в детали. Достаточно сказать, что отныне я не стану иметь дела ни с какими бандитами и хулиганами, которые только и думают, что убить меня.
– Да, мы так и решили, что произошло нечто в этом духе.
– Значит, Фосфорный Фил сообщил что-то полезное?
– Фосфорный Фил! – скептически повторила Лиза. – Это имя кажется мне каким-то далеким воспоминанием.
– Эй, а куда подевался мой малыш Иши?
Элизабет закатила глаза.
– Ах, Тедди, – начала она с покровительственными нотками в голосе. – Почему бы вам не присесть и не дать мне восполнить ваши знания о том, что произошло.
– Мисс Смит, вы ведь знаете, что произошло еще одно убийство, не так ли? – спросил Тедди, оглядываясь в поисках каких-нибудь следов пропавшего яхи.
– Что?
– Да, убили проститутку по прозвищу Голубая Китиха. Но еще хуже, что в преступлении обвиняют начальника Спенсера.
– Боже мой! Почему мне никто не сказал?
– Пока мы тут болтаем, его держат в «Могиле». – Тедди взял в руки свой портрет, испорченный граффити, и набычился. – Кто посмел совершить подобную гнусность? Я хочу, чтобы этих подростков нашли, и пусть Бастер Браун проучит их!
– Да ладно вам, Тедди. Мы должны спасти Калеба.
В этот момент что-то прокатилось по плиткам зимнего сада и остановилось у их ног. Тедди нагнулся и поднял голову механической гориллы.
– Что за…
В дверях оранжереи стояли пять монахов в капюшонах.
– Боюфь, это невожможно, мифф Фмит, – сказал Босс Твид, выходя из-за спин своих злобных прислужников.
– Вы оба пойдете фо мной. Уж полночь ближитфя, а это жначит, пора готовитьфя к ритуальному убийфтву.
– А нельзя ли по крайней мере на минутку заскочить по дороге в «Дельмоникос»? – робко поинтересовался Тедди, – А то у меня от этих устриц жуткий сушняк.
Глава 16
В которой единодушные братья по оружию расправляются со зловредным Крушителем, а легкомысленный автор довольно поспешно им становится (и горе нам от такого нечестивого слияния)
Теперь, оглядываясь назад, я не могу понять, почему чувствовал необходимость отвечать на докучливые расспросы госпожи О'Лири голосом своего злобного близнеца. Возможно, я больше боялся погибнуть, как ведьма, на костре за свое путешествие во времени, чем на виселице – как маньяк-убийца. Я всегда предпочитал виселицу костру, даже ребенком. Все потому, что сожжение занимает больше времени и весьма болезненно, а когда тебя вешают, ты просто засыпаешь.
– Я был в «Танцах-обжиманцах», госпожа О'Лири, а затем немного прогулялся, – объяснил я, стоя в прихожей неприметного особняка. – Надеюсь, я ответил на ваш вопрос.
– Вы сегодня вечером то приходите, доктор, то уходите, – заметила госпожа О'Лири, нервно теребя накрахмаленный фартук. – Что же вы так?
– А что, мадам, это противозаконно? – спросил я голосом как можно более зловещим. – Потому что я не хочу нарушать закон. А если я когда и нарушал закон, то надеялся, что этого никто не заметит – ради собственного же блага, разумеется.
У госпожи О'Лири от страха округлились глаза, она судорожно глотнула.
– Нет, против этого нету закона, доктор. Совсем нету. А вы, значит, снова попросите меня постирать окровавленную… то есть испачканную одежду?
– В этом не будет никакой необходимости, госпожа О'Лири. – Я грозно придвинулся к ней. – Почему бы вам просто не заняться своими делами?
Она подхватила ведро и швабру.
– Да, конечно, делами. Своими. Мыла я тут, вот. Пойду-ка уложу спать цыплят, может быть, плесну помоев свиньям… подою коров. Вот именно, подою коров. И уж конечно, ничего не сообщу властям, ни за что. Доброй ночи, доктор, скажу я вам… Меня уже нет… Была, да вся вышла…
