Не успел боцман ступить на трап, как перед ним попыталась проскочить корабельная обезьянка, сидевшая до сих пор на вантах. Боцман легонько поддал ей носком сапога под зад. Та, взвизгнув, поднялась на ванты и начала возмущенно гримасничать и плеваться в сторону боцмана.
Друзья сошли по трапу на берег.
Боцман и Гриня, покачиваясь в такт еще доносившейся с корабля мелодии, двинулись к одной из торговых улиц города. Серебристый «кадиллак», припаркованный на набережной напротив входа в порт, тронулся с места и медленно поехал за ними, держась метрах в десяти-пятнадцати позади.
Боцман с удовольствием огляделся вокруг и, хлопнув в ладоши, потер их.
— Красоти-ща!.. Теплынь! Программа, значит, такая…
Гриня тут же перебил его:
— Сначала ударяем по шампанскому!
— Нет. Сначала по магазинам, а потом по шампанскому. Клава велела так.
— Но Клавы здесь нет. Как она узнает?
— Узнает. С шампанского я размеры путаю.
— Но мы же не ящик берем! Боцман удивился:
— А сколько?
— Сначала по бутылке.
— По бутылке — другое дело.
Они шли вдоль шумной улицы, на тротуарах которой раскинулся сплошной базар. Здесь продавалось» все.
Поравнявшись со стоявшим на тротуаре высоким креслом, боцман остановился. Кресло было увешано разнообразными украшениями, словно рождественская елка. Боцман уселся в него. Почти невидимые в руках, замелькали вокруг его сапог щетки уличного чистильщика.
Между тем серебристый «кадиллак» тоже остановился и замер в десятке метров от них. Гриня, рассматривая цацки, висящие на кресле, поднял голову чуть выше и замер: на стене дома над креслом был наклеен плакат с большим портретом на нем. На портрете был изображен его друг, боцман Пал Палыч. Надпись на плакате гласила, что Интерполом разыскивается опасный международный преступник Джонатан Карпентер по кличке «Лисица Джо». За предоставление сведений о его местонахождении обещалась награда в пятьдесят тысяч долларов США. Грине хватило знания английского, чтобы разобрать, что написано на плакате. Он внимательно поглядел на сидящего в кресле боцмана в его «стетсоне», затем поднял глаза на портрет преступника, точно в таком же «стетсоне», и не нашел между ними ни малейшей разницы.
Боцман, удовлетворенно оглядел свой зеркально начищенный сапог, поднял голову и удивился выражению грининого лица.
— Ты чего?
— Ну, ты даешь, боцман!
— Не понял.
Гриня мотнул головой в сторону портрета:
— Узнаешь?
Боцман быстро слез с кресла, повернулся к стене. Увидел себя и тоже остолбенел. Начал читать. Гриня хихикнул:
— Может, я сдам тебя, Пал Палыч?… Шутка — пятьдесят штук в свободно конвертируемой! Потом поделим пополам!
Боцман заволновался.
— По-моему, этот тип на меня совсем не похож! — Он еще раз взглянул на портрет и огляделся по сторонам. — Мотаем отсюда!
Они бросились в толпу. Серебристый «кадиллак» снова двинулся, прибавив скорость.
Отбежав немного и осмотревшись вокруг, Гриня и, боцман оглядели рыночный люд. Заметили двух «козырных» девиц, блондинку и брюнетку, с огромными сумками на колесиках, которые рассматривали висящие на высоких бамбуковых полках кофточки. Подкатились к ним.
Боцман поднес два пальца к шляпе:
— Гут монинг, девушки. Рашен бизнес?
Брюнетка пренебрежительно взглянула на него:
— А в чем, собственно, дело?
— Постой, Люба, — остановила ее блондинка. — Вы что-нибудь можете предложить? — по-деловому спросила она.
— Срочно требуется пара бутылок шампанского. — Боцман указал на две пробки в золотой фольге, торчащие из незастегнутой до конца сумки. — Вот это!
— Это не для вас, — отрезала брюнетка.
— Погоди, Люба! — снова, остановила подругу блондинка. — А вы, собственно, кто будете, военные моряки?
— Накрыли «цель точно, — охотно подтвердил Гриня. — Наносим визит.
Боцман тут же подхватил:
— Понимаете, праздник у нас сегодня: новый линкор на воду спускаем. Полагается бутылку об нос разбить… Кстати, разрешите представить моего подчиненного, — кивнул на Гриню. — Контр-адмирал Потемкин, правнук известного фельдмаршала. Только что назначен командиром этого линкольна.
Брюнетка усмехнулась:
— А вы, надо полагать, вице-адмирал?
— Погоди, Люба, — опять перебила подругу блондинка. — Короче, мы вам дарим шампанское! Пятнадцать долларов бутылка.
Гриня возмутился:
— Сколько?
— В магазине, между прочим, двадцать! — ответила ему блондинка.
— А вы пробовали сдать в магазин? — спросил боцман.
Девицы молча переглянулись.
Ни моряки, ни туристки не видели, что серебристый „кадиллак“ стоял уже в трех метрах от них. Через его стекло видно было, что в нем сидели трое чернокожих молодцов, один за рулем, двое сзади. Они были одеты в дорогие светлые костюмы, на глазах у всех темные очки. Они, как бы готовясь к чему-то, не отрывали глаз от моряков.
Полицейский „форд“, стоящий за „кадиллаком“, вдруг обогнул его и встал впереди, почти вплотную к морякам. В нем сидела четверка полицейских. У одного из них на коленях лежал портрет разыскиваемого бандита, Джонатана Карпентера, по кличке „Лисица Джо“.
Старший из полицейских, не отрывая глаз от боцмана, кивнул:
— Точно, это он!
На тротуаре треп и торговля продолжались.
— Пять! — предлагал боцман.
— Десять, — сбавила блондинка.
— Шесть долларов… И личное приглашение адмирала на торжественный спуск!.. Гриня, выпиши нашим гостям контрамарку.
— Это можно, — сказал Гриня.
Он вытащил маленький блокнотик с листами в клеточку, авторучку и стал что-то писать. Брюнетка улыбнулась.
— Ладно, Катя, отдаем по шесть. Наши адмиралы нищие!
Боцман подтвердил:
— Конечно, девушки. Откуда у адмиралов деньги?
Люба отодвинула молнию на сумке и достала бутылки с надписью „Советское шампанское“. Боцман взял бутылку в руки, с удовольствием прочитал:
— Полусладкое.
В патрульной машине старший полицейский, увидев в руках боцмана бутылку, быстро скомандовал:
— Надо брать. Пьяный он очень опасен!
Раскрылись дверцы патрульной машины. Трое полицейских выскочили наружу. Оттолкнув Гриню, они навалились на боцмана, защелкнули на его руках наручники, потащили в машину. Боцман не успел даже произнести и звука, как дверцы закрылись, но бутылку шампанского, несмотря на наручники, из рук не выпустил. Взревев сиреной, полицейская машина рванула с места. Гриня остолбенело смотрел вслед машине, но в это время четыре мощных руки заграбастали его в охапку и кинули в серебристый „кадиллак“.
— Мужики, в чем дело?! — завопил Гриня.
Двое черных красавцев в черных очках осклабились с двух сторон в ослепительной улыбке, успокаивающе кивнули. „Кадиллак“, нарушая правила, развернулся на широкой улице и помчался в противоположную полицейской машине сторону.
Девицы испуганно посмотрели одна на другую, одновременно воскликнули:
— А деньги?
Ревя сиреной, патрульная машина на большой скорости подлетела к зданию полицейского комиссариата.
Дюжие полицейские почти на руках вынесли „знаменитого преступника“ из машины и скрылись за дверью комиссариата. Боцман успел только прокричать:
— Охренели, менты! Я не бандит, я боцман!.. Боцман я!
Серебристый „кадиллак“, оставив за собой окраины города, выехал на широкую трассу (хайвей) и помчался с предельной скоростью. Сменялись картины африканского пейзажа.
В машине Гриня Потемкин требовал справедливости. Он поворачивался то к одному, то к другому из своих соседей, стараясь объясниться. Темнокожие слушали его, улыбались, очень почтительно кивали.
Гриня громко, по складам, кричал: — Я ра-щен фищ-мен!..
Чернокожие почтительно кивали, улыбались.
— О'кей, — сказал один из них.
— Я требую рашен амбасадор!.. — продолжал Гриня. — Посольство! Понимаешь?… Я не бандит, это наш боцман бандит. — Он повернулся ко второму чернокожему. — Понимаешь?
Тот дружелюбно закивал, широко улыбнулся, сказал:
— О'кей!
Наклонившись, он открыл дверцу большого бара, находящегося перед сиденьями.
— Плиз!.. Бир, виски, кока-кола?… Кафе?…
Гриня взглянул в уставленный бутылками бар и замер в восхищении, он не мог и подумать, что в машине есть такое прекрасное место.
Он решил на время прекратить выяснение отношений, посмотрел на одного, на другого.
— Вообще-то я не пью… Тем более — с утра… Ну, разве только шампанского.
— Шампань? О'кей! — заулыбались, закивали чернокожие.
Достали из бара бутылку шампанского, фужер, протянули его Грине.
— Один я не пью, — пояснил Гриня. — Значит, так: водителю нельзя, — исключил он шофера. — Ты, ты и я, — ткнул по очереди в каждого. — Разливай на троих!
