— Бога.
— Нет, не Бога. Бог велик и страшен, и для меня Он не есть нечто новое. Я понял — что–то должно произойти. Что–то уже произошло. Что–то сдвинулось в мире, и меня должны забрать.
— Забрать?
— Ну да! Не то в другой город, не то в другое время… Это было очень странное ощущение. Я не мог понять, то ли я бесконечно счастлив сейчас, то ли запредельно несчастен. Ясно было только, что я очень одинок, как никто в мире. Какие родные, какие женщины, какие друзья! Никто…
— Ты, наверное, был счастлив.
— Не знаю! Я повис в каком–то сером пространстве, и мне было чудовищно легко. Но меня так никто и не забрал на рассвете.
— Ну, заберут когда–нибудь…
— Наверное… — и Сергей улыбается Игорю. Тот отводит взгляд.
* * *
Незнакомец лежит на верхней полке купе и читает книгу, щуря левый глаз. Название книги поблескивает золотом. Верхний свет погашен — ночь. Внизу храпят двое молодых парней. На столике — пустые бутылки.
Он откладывает книгу — легонько забрасывает ее на багажную сетку. Поворачивается набок. Его соседка — молодая женщина, лежащая лицом к нему, — закрывает глаза. Поезд качает. Его взгляд скользит по ее лицу, по груди. Грудь не обрисована просторной кофтой, только угадывается. Его голова качается, непонятно — из–за движения поезда, или он изучает изгибы ее тела. Не отрываясь от нее глазами, он задирает руку и гасит лампочку над головой. Протягивает руку — и гасит лампочку над ее головой. Затем перебрасывает себя на ее полку — мгновенно и бесшумно.
Один из спящих внизу открывает глаза. Он слышит шум двойного дыхания. Он понимает, что это за шум. Его глаза широко открыты. Вскоре над ним мелькает черная тень — незнакомец вернулся к себе.
Поезд едет все быстрее. Свет попадает в купе. У пассажира с нижней полки — слезы на глазах. Затем глаза закрываются.
* * *
В кухне дымно, шумно и людно, хотя там всего–навсего три женщины — Наташа и две ее подруги. Они пьют пиво. Подруги — прямо из бутылок, Наташа переливает из бутылки в бокал.
— Я — НЕ — ЗНАЮ! — огрызается она. — У меня единственное желание — чтобы меня оставили в покое!
— Ты просто дура, — говорит одна подруга. — Зачем ты их хранила?
— Нет, погоди, — встревает другая. Она пьянее их. — Ты честно скажи, кого ты любишь?
— Никого я не люблю.
— Вы с Игорем спите?
— Ага… Раз в полгода…
— Он не хочет?
— Я не хочу. Он мне физически неприятен.
— И как ты объясняешь?
— Ну, не спать всегда причина найдется…
Смеются.
* * *
В квартире Сергея тоже шумно, и народу здесь куда больше. Все говорят о своем, сидят девушки с «феньками» и без, какой–то хорошо одетый парень глумится вслух:
— Чмо ты позорное! Тебя же с работы уволили! Ты хоть знаешь об этом?
— Ничего я не знаю! — отмахивается Сергей.
— Жрать–то ты что будешь?
— Картошка еще осталась…
— Картошка… — хорошо одетый машет рукой.
В одном углу, ни с кем не разговаривая долго, сидит давешний незнакомец и с любопытством вслушивается в диалог.
Игорь жмется поближе к Сергею. Он улыбается. Он пьян и несчастлив.
— Сними заклятие! — умоляет он.
— Какое заклятие? — удивляется Сергей.
К незнакомцу подсаживается одна из девушек со стаканом вина.
— Я тебя здесь раньше не видела…
— Я только недавно обратился к Богу, — совершенно серьезно отвечает он.
— Пойдем, покурим?
— Так здесь же все курят…
Она, обиженная, отходит. Он насмешливо смотрит ей вслед.
И гасит сигарету в банке из–под кофе.
— А, так ты вот кто! — тянет Сергей. — Извини.
— В каком смысле? — спрашивает размякший Игорь.
— В таком смысле, что я от этого и сбежал. Силушки–то много во мне… было… но дурной. Нехорошей.
— Ты что, и сам в это веришь?
— А ты, если не веришь, чего приехал?
— Я тебя убить приехал, — важно говорит Игорь.
— Так убивай! — усмехается Сергей. — Я не боюсь. Только, если ты меня убьешь, от проклятия не избавишься. Оно только сильнее станет… Хочешь, я тебе расскажу, как ее проклинал? В смысле, саму процедуру?
— Нет… Нет, наверное… И все равно ты — враг!
— Всяко, — легко соглашается Сергей. — Да что ж теперь поделаешь… Извини…
— Враг, — говорит Игорь и плачет. И пьет вино судорожными глотками.
Незнакомец наблюдает за ними из угла.
* * *
— Дождался! — девушка зла. Она в истерике. Сергей снизу смотрит на нее и закрывается рукой. — Свершилось твое чудо! Ладно, меня здесь не было…
Она на ходу подкрашивает губы и выскакивает из квартиры. Сергей садится на постели. Задевает ногой бутылку, бутылка катится по полу, оттуда льется пенистое, теплое вчерашнее пиво. Он видит на кухне чьи–то ноги. Ноги висят в воздухе. Из кухни немного таинственно — будто не идет, а крадется, — выходит наш незнакомец. Садится рядом с Сергеем и кладет ему руку на плечо. Смотрит проникновенно.
— Бежать отсюда надо, Сережа, — наконец говорит он.
— Почему? — недовольно спрашивает Сергей.
— Дружок твой давешний удавился.
— Нет…
— Загрузил ты его, видать, по полной программе…
— Нет… нет…
— Серые миры… проклятия… давай одевайся…
* * *
— Куда мы едем?
— Какая разница! Бог тебя нигде не потеряет, а милиция нигде не найдет. У тебя же документов нет! Кого искать?! — незнакомец хохочет. — Милая, чаю принеси святому человеку, и мне тоже, — это уже проводнице.
— Господь велик и страшен, — с легкой ухмылкой, как бы про себя, говорит Сергей. Пожилая проводница, выйдя из купе, крестится.
* * *
Он нашел его в тамбуре. Прижавшись к морозному стеклу, Сергей плакал. За окном (он продышал дыру в стекле) плыл Екатеринбург.
Незнакомец молча закурил, стоя у него за спиной.
— Чего тебе от нас надо?! — сорвался Сергей.
Незнакомец вынул сигарету изо рта, рассмотрел тлеющий кончик, поморщился, будто увидел не то, что ожидал, и ответил:
— Блин, ты не поверишь… Я хочу, чтоб хоть кто–то на этой сраной земле был счастлив.
— Силком?
— А вы по–другому не понимаете, ребята. Вы же по канату над пропастью километр пройдете, а на последнем шаге обосретесь — из принципа. Чтобы доказать свободу воли. Подъезжаем…
* * *
Звонок в дверь. Открывает Наташа. Перед нею двое мужчин. В одном она узнает Сергея. Второй заметно волнуется. Подталкивает Сергея вперед:
— Узнаешь?
— Привет, — говорит Сергей.
— Ты рада?
— Привет… — говорит Наташа. — Проходите.
И отступает в сторону.
* * *
Когда они выходят покурить в коридор, Сергей хватает незнакомца за одежду:
— Слушай, я не могу! Я сбегу! Мне стыдно!
— Я тебе сбегу! — тот отстраняет его руку.
— Да пойми ты, блин! Я ни–че–го к ней не чувствую! Ничего! Я уже все забыл! И она все забыла! Это ошибка, мать твою!
— Вы все вспомните, — он старается говорить спокойно, но он в ярости.
Пытается говорить проникновеннее:
— Сережа, я же читал ваши письма. Такое не проходит. Друг без друга вы умрете. Вы будете жить, ходить на работу, но вы будете мертвы. Как гробы повапленные. Ты должен знать, о чем я говорю. Тебе это близко. Почему вы боитесь жить? Почему вы боитесь быть счастливы?!
— Потому что слишком поздно… Она изменилась… Каменная какая–то… И я… я всегда хотел ее — больше, чем любил… Я, может быть, и сейчас ее хочу, но это же не все…
— На первое время хватит. И что ты теряешь?! Тебя ищет милиция, работы у тебя нет и жить, как я догадываюсь, негде. В общем, я тебя не отпущу. Сегодня переночую здесь. А завтра делайте что хотите, хоть разбегайтесь.
* * *
Сергей с Наташей курят в спальне. Они одеты. Стараются говорить шепотом.
Заслышав скрип двери, Сергей ныряет под покрывало и прижимается к Наташе. Потом, убедившись, что дверь открылась просто от сквозняка, он отстраняется от нее, она с облегчением вздыхает.
— Он какой–то ненормальный, по — моему, — говорит Сергей. — Фанатик.
— Я его боюсь, — отвечает она. — Как ты думаешь, может быть, в милицию позвонить? Как будто ты идешь за сигаретами… Он же грабитель…
— Нет, давай уж лучше перекантуемся до утра. Он уйдет, он обещал. И я тоже…
Он пытается взять ее за руку. Она отбрасывает его руку с естественным отвращением:
— Давай не будем, Сережа.
* * *
Они не заметили, как стали разговаривать громче.
Незнакомец сидит возле детской кроватки в соседней комнате. Лицо его страшно.
Маленький Сережа начинает хныкать будто про себя, затем садится в кроватке — резко, как по сигналу.
