Девицы назвала цифру и все вздрогнули в зале.
– Как??? В этом возрасте уже рожают теперь???
Девица стала жаловаться что ей не выплачивают помощь от государства как одинокой матери, но теперь уже её оборвал доктор психологический наук, эксперт программы профессор Петров – Вы милочка поясните сначала, как Вы умудрились родить в таком возрасте, когда ещё нужно думать только об учёбе и успеваемости?
Лицо профессора побагровело и он действительно хотел узнать правду…
– Ну… – Замялась девица – Это случилось когда мы всей семьёй были на свадьбе у друзей, и сестра пошла раньше спать, а я осталась ещё потанцевать, с её мужем…
– И что? – Нетерпеливо переспросил один из гостей студии, студент Сидоров.
– Как что? Мы танцевали, а потом пошли отдохнуть, в доме места не было и мы пошли в сарай…
Девица как будто вспомнив что-то встрепенулась и напомнила – Вообще-то я пришла сюда поговорить о дотациях на ребёнка и жилищных проблемах.
– Да обождите Вы с жилищными проблемами – Резко оборвал её Петров – Что дальше то было, на сеновале?
– Как что? – Грузно усмехнулась девица и почему-то выпрямила свои ноги, как будто засидела их.
Вся студия, как заворожённая уставилась на ноги – длинные, красивые, стройные.
– Вот – вот – Сказала девица. – Он так и сказал тогда, ноги у тебя красивые. И погладил их.
– Ну? -Нетерпеливо произнёс доцент Иванов – И что дальше?
Девица вздохнула и стала рассказывать.
В тот вечер, она танцевала… очень много… устала… и поэтому когда старший человек пригласил её отдохнуть, не подумала ничего плохого. Ведь ноги так болели… Кто же знал что вместо отдыха, её ноги скоро будут болеть ещё больше… и не только ноги…
– Он ведь сначала посадил меня на сено и начал гладить по спине… спрашивал как у меня с оценками… хожу ли в спортивную секцию… какое место заняла на соревнованиях по гимнастике…
Потом стал гладить и ноги тоже… спрашивал – помогает ли это им отдохнуть, расслабится… ведь я так много танцевала сегодня.
Я смеялась а он всё гладил и гладил…
Я и не заметила даже как он наклонился и поцеловал меня в шею.
Все напряжённо слушали и в зале стоял мёртвая тишина.
– Так мне дадут субсидию как малоимущей? – Напомнила девица снова.
– Сейчас выясним это – Сказал ведущий программы который почему-то сильно побагровел. – И что было дальше на сеновале?
– Он сказал: полежи немного… Чтобы спина отдохнула – И осторожно положил её на спину… но тут же его рука оказалась у ней под юбкой.
– Что? Не надо… – Прошептала она – Не хочу…
И её можно было понять, – вправду… зачем это ей?
Молодой, красивой.
Ведь скоро ей – зачёт надо сдавать по физике.
Выступить на городских соревнованиях по гимнастике.
Нужно маме помочь выкопать картошку с огорода.
И ещё – ведь праздник ещё не окончился она снова хочет пойти к гостям – танцевать и смеяться… веселится и снова танцевать.
Но ноги её уже раздвинуты… и чья-то рука содрала с неё трусики.
– Планы изменились немного – Шёпотом сказал муж сестры.
И начал что-то делать пальцами внизу.
Он то гладил её… то снова что-то делал… то гладил… то что-то делал…
И вдруг резкая боль пронзила её.
– Ох – Воскликнула она. – Зачем Вы это делаете? перестаньте!
Куда же он лезет?
Прямо в то место… Про которое ей мама говорила… что рано ещё про него думать!
Оно должно быть спрятано под платьем.
И никому нельзя его показывать.
Я танцую – оно танцует.
Я веселюсь – оно веселится.
Зачем же Вы его сделали взрослым?
Рано ещё…
Брат жены, тяжело дыша ей в ухо, прошептал… – Прости, я знаю что рано, но спросить его об этом можно, правда? Я только чуть – чуть… никто не узнает…
После чего надавил на него ещё сильнее.
Боль усилилась.
– Ой! Мамочки! Больно! – Запричитала она. – Я не хочу этим местом… Чтобы оно болело… оно хочет туда, к гостям, снова танцевать, крутиться в разные стороны и веселится, а Вы обижаете и мучаете его…
– Тогда я буду не так сильно его – Пробормотал муж сестры и стал гладить пальцам её клитор.
Боль уменьшилась
Но всё равно, она чувствовала что то место – не хочет этого, не хочет боли, не хочет мужского члена… оно хочет ещё быть юным, радоваться девственности, и не заботится ни о чем кроме прокладок.
Внезапно муж сестры снова надавил со всей силой и стал двигать тазом туда-обратно… туда- обратно…
Она закричала от боли..
– И что было дальше? – Хрипло спросил профессор Петров.
– Я же за субсидией сюда пришла – Напомнила девица чуть усмехнувшись – и за помощью в жилищных проблемах, как мать одиночка. Так Вы поможете?
– Поможем милочка… поможем – Резко оборвал её Сидоров. И резким голосом как будто следователь на допросе рявкнул – Продолжайте!
– Так вот. Он водил членом внутри её, вверх и вниз, вправо и влево -как будто ошалев от радости… как будто не веря что смог попасть туда. Положив свои руки ей на плечи он стал давить ими вниз как будто желая чтобы она налезла на его член ещё сильнее. И вообще, никогда не слазила с него.
– Что в техникуме скажут? – Как будто вдруг проснулась спросила она его – Ведь контрольная по геометрии скоро.
– А что нам геометрия? – Спросил муж сестры задыхаясь и резко развернул членом вверх как будто хотел разломать его пополам прямо в ней.
– Ой! – Снова воскликнула она от новой боли. И приподняла ноги кверху.
Он опустил руки с плеч и стал гладить её ноги – худые, загорелые, такие юные.
Которыми она танцевала весь вечер сегодня, ловя восхищенные взгляды ребят с которыми она бегала на занятия. И занималась пробежкой по утрам.
И вот сейчас, её ноги задраны кверху. Как будто черта разделяющая прежнюю жизнь от новой… неизвестной… страшной и непонятной. Которая даже начинается с такой дикой боли.
Она вдруг поняла это чётко и ясно. И ужаснулась.
– Не надо… не надо… пожалуйста… я хочу вернуться к гостям… там где музыка… где танцы…где смех и веселье… пустите…
Муж сестры захрипел… – О-о-о-о-о!
Только потом она поняла что он кончал в тот момент… а тогда, она лишь выбралась из под него, который теперь лежал неподвижно как мешок картошки… и стала приводить себя в порядок. Между ног болело… она провела там пальцем – и попала во что-то влажное.
Она не знала что это, но интуитивно поняла что случилось непоправимое… что это и есть та черта которая разделяет безмятежную юность и жестокую взрослую жизнь. И обратного пути нету.
– А может есть? – Прошептала она в отчаянии ругая себя за доверчивость присела и стала пальцами вынимать из себя то жидкое и липкое что выливалось из неё сейчас…
– Я не хочу… я не хочу… я не хочу – Повторяла как заведённая.
Кажется вытерла всё и между ног стало сухо. Но как только встала, тут же снова полилось…
Она выругалась и посмотрела на мужа сестры лежащего неподвижно чуть прихрапывая.
– Скотина… что ты наделал…
Натянула трусики и вышла из сарая.
Тут же её заметили и потащили танцевать. Вокруг, как и прежде – все веселились, пели и танцевали. Безмятежно и радостно. Она старалась быть снова такой, как прежде, но невыносимая боль снизу напоминала – она теперь не такая.
Она стала другой.
Утром, боль уменьшилась и она постаралась забыть об этом как будто и не было. Муж сестры тоже делал вид что ничего не помнит.
Но забыть ей – так и не удалось…
Вскоре, перестали идти дела, а потом её стало тянуть на солёное.
Только тогда она во всем призналась – все сразу забегали с причитаниями – Не может быть! Как ты могла! И что теперь делать??
Но уже было поздно.
Она была уже на четвёртом месяце беременности.
Разразился огромный скандал. Муж сестры всё отрицал и вообще, говорил что в тот вечер был пьяный и ничего не помнит.
Она плакала и лежала на диване с раздутым животом – оправдывалась и говорила что сама не понимает как как это случилось.
Из техникума её исключили.
Путь в спорт – также был закрыт.
Друзья отвернулись.
Родители – не знали как им вести себя.
А сестра выгоняла из дома.
Она не хотела уходить, лишь по ночам, лежа под одеялом,вспоминала и не могла понять – как она раскрыла ноги в тот вечер? Почему? Что ей не хватало для счастья? Или может… она слишком устала тогда? От танцев, песен и веселья?
Вспоминала как он давил ей руками на плечи, направляя её тело вниз, чтобы посадить её глубже на свой член, как потом гладил ей ноги – когда кончал в неё. Как будто в утешение… за то что ломает ей молодость… надежды… счастья на будущее… оставляя взамен лишь мокрый след во влагалище…
Не слишком ли маленькая плата за это?
По глазам катились слезы – и вправду, уж слишком слабым утешением это было… а он тогда всё гладил и гладил, уверяя что что плата – достойная. Пока не захрипел – кончая.
