Все получилось совсем не так, как она планировала.
Ашот исчез из Москвы, звонил всего пару раз, а без его участия дела шли не очень. Денег на запланированный клип по непонятной причине все не набиралось, хотя Марина экономила изо всех сил и даже машину себе не купила, хотя очень хотела.
С Егором она встретилась всего раз, перед его отъездом за границу. Встречу организовала Рокси, и все получилось как нельзя лучше, как будто они случайно столкнулись.
— Спасибо, — серьезно сказал Егор. — Я тебе очень благодарен.
— Не за что, — запинаясь, ответила Марина.
Она не знала, что еще сказать. А ведь три года назад, таскаясь к нему по всякому поводу и даже без оного, она умела улавливать оттенки настоящего чувства в его голосе, в глазах. К примеру, когда в его темных глазах вспыхивали сразу по пять лучиков, радость и удовольствие было настоящим. Если же он улыбался, но глаза были мертвы — притворялся…
— Как же — не за что? — возразил он. — Ты ведь рисковала. Причем сильно рисковала.
— Да ладно…
— Марин, я серьезно. Там же не в салки играли… Если б не ты, мы бы из подвала не вышли, разве что вперед ногами. Потому я говорю тебе — спасибо.
Он накрыл ее руку своей.
Лучики в глазах вспыхивали и искрились…
Боже мой, а ведь когда-то она мечтала, чтобы он взял ее за руку и хотя бы за что-то поблагодарил…
— Если я что-то смогу для тебя сделать… Ну, или отец — обращайся в любое время, — сказал Егор и чмокнул ее в щеку.
Прежде чем она успела опомниться, он испарился, понукаемый нервно оглядывавшейся Рокси.
В тот момент попросить было нечего, но если бы Егор дал ей хоть минуту на размышление, она бы что-нибудь придумала.
Эфиры, например. Это было вполне в его власти.
Марину в лицо уже знали, но на серьезные концерты приглашали редко, и даже всесильный Ашот ничего не мог тут поделать. Вот и сейчас, отпахав на полутора десятках корпоративов, она могла похвастать лишь тремя выступлениями на телеканалах страны, да и то не в самых рейтинговых передачах.
А ведь Новый год, прайм-тайм…
Она не могла рассказать Егору, что вот уже пару недель живет в состоянии какой-то необъяснимой, ни на чем не основанной тревоги. Усталая, издерганная, измученная однообразием своих выходов в черные ямы залов под слепящие лучи прожекторов, она мечтала выспаться, но, даже отработав все до последнего концерта, так и не смогла расслабиться. По ночам Марине снились кошмары, где она то убегала, то догоняла человека с серой, как асфальт, спиной, и самым важным в этих снах было увидеть его лицо…
Они поехали домой, в съемную квартиру, где их ждал вечно голодный котенок, встречавший у дверей нервным писком, а в углу стояла искусственная, кренившаяся на один бок елка. Один из шаров валялся на полу в виде мелких осколков, а черная пушистая животина упорно делала вид, что не имеет к этому никакого отношения.
— Оно хоть какого пола? — спросила Марина, скидывая котенка на пол. Тот запищал и отважно полез обратно на кровать, словно боялся остаться один хоть на миг.
— Мужик вроде, — сказал Сергей.
— Вроде?!
— Да шут его знает. Он мохнатый такой, не разглядеть.
— Придумал, как назовем?
Котенок влез обратно и устроился у Марины на попке. Сергей задумчиво погладил и то и другое.
— Анчоус, — предложил он.
Марина рассмеялась:
— Оригинально. А если это девочка?
— Не знаю, — пожал плечами Сергей. — Но я слышал, что котов надо называть так, чтобы в имени была буква «с». Им это приятно.
— Ну да, — согласилась Марина. — Вот у нашего звуковика кошка, так в ее имени точно есть буква «с».
— И как ее зовут?
— Пися.
Сергей раскатисто рассмеялся:
— Замечательное имя. Главное — редкое. Слушай, я чего-то есть хочу. Ты не хочешь?
Наскоро поужинав, они рухнули обратно в постель, торопливо занялись любовью, чтобы потом скорее заснуть. Но вместо того чтобы отвернуться, как это бывало прежде, Сергей вдруг прижался к ней теснее и сказал:
— Слушай, может, это все и неправильно, но теперь, когда у нас есть своя квартира… и все такое… может, мы поженимся?
Его невозможные разноцветные глаза сияли прямо над ней.
Марина оторопело молчала.
— Так что скажешь? — тихо спросил он. — Согласна?
— Конечно, согласна, — выдохнула она и мельком подумала, что, если отважится родить, их дети будут с такими же разноцветными, как у кошек, глазами, потому что гетерохромия передается на генном уровне.
А еще она подумала, что теперь точно не сомкнет глаз…
Надо же, а ведь она в последнее время совершенно забыла, что у него глаза разного цвета.
Вот это замоталась!
Красота!
В сто раз лучше, чем лучики в темных, как египетская ночь, глазах Черского…
Как ни странно, но едва лишь она уткнулась носом в спину Сергея, то сразу же заснула и спала почти всю ночь без кошмаров.
И только к утру что-то засвербело, затряслось, пиликая по нервам. Сквозь сон Марина слышала злобное шипение Сергея, его недовольный бубнеж в трубку, а затем крадущиеся шаги и далекий, как из другой галактики, хлопок двери.
«Очередное усиление», — подумала она сквозь сладкую дрему. Котенок лежал рядом на подушке и мурлыкал, тарахтя, как маленький трактор…
Настойчивый звонок выдернул ее из сна.
Нащупав мобильный, она поднесла его к уху:
— Алло?
— Включи новости, — торопливо сказал Сергей.
— Что?
— Телевизор включи! — заорал он в ухо.
Перепугавшись, Марина схватила пульт и стала судорожно тыкать по кнопкам.
— …заказное убийство, — строго сказала диктор Елизавета Андрианова, как обычно, идеально причесанная на прямой пробор. В стране могло происходить что угодно, но Елизавета, непоколебимая, словно робот, читала новости ровным, почти лишенным интонаций голосом. — Как сообщил наш источник в МВД, автомобиль известного бизнесмена Ашота Адамяна был расстрелян на выезде из Москвы. Адамян скончался на месте от двух пулевых ранений в голову.
Марина вдохнула и, забыв выдохнуть, уронила пульт на пол.
Боталов бестолково подолбил пальцем по клавиатуре, а затем раздраженно отшвырнул ее от себя и посмотрел на сына. Егор, развалившийся в кресле, дернул бровью и насмешливо выпятил губы вперед.
— Не думаю, что это хорошая идея, — холодно сказал Боталов. — Особенно сейчас. Не то время, не то место.
— А когда наступит «то время», по-твоему? — поинтересовался сын.
В возвращении семейства Боталовых в Москву внешне не было ничего сверхъестественного.
Отгуляли новогодние праздники — и домой!
Москва, оглушенная Новым годом, дремала, скованная навалившим снегом, который то подтаивал, то подмерзал.
Вечером третьего января на город сперва вылился дождь, а потом внезапно рухнул мороз, превращая улицы в катки. Редкие прохожие стремились побыстрее вернуться в теплые помещения, пробегая мимо покрытых ледовым панцирем машин. И даже елки, сверкавшие гирляндами по вечерам, днем словно съеживались, подбирая заиндевевшие пальцы игл.
Самое время отдыхать от суеты и никуда не спешить в Москве, погруженной в дрему.
Но все было спланировано заранее. Возвращение должно было произойти после смерти Ашота, и ни днем раньше.
Алиби, если подумать, жиденькое.
Как будто организовать смерть Адамяна нельзя было из-за границы…
Но лучше плохое алиби, чем вообще никакого.
Хоронить Адамяна должны были за день до Рождества.
Егор потребовал от отца его присутствия на похоронах.
— Я не понимаю, чего ты добиваешься, — нахмурился Боталов. — Тебе не кажется, что идти на похороны к собственному похитителю как-то нелепо. Я уже не говорю о том, что опасно.
— Боишься, что тебя прямо у гроба из базуки грохнут? — улыбнулся Егор.
— А хоть бы и боюсь, — с вызовом ответил Боталов. — И ничего зазорного нет в том, чтобы проявить разумную предосторожность. Тут тебе не Италия с их крестными отцами и негласными правилами. Ручку очередного дона никто целовать не будет в знак почтения, и покойника не побоятся, чтобы шмальнуть.
— Кто шмалять-то будет? Кто нас подозревает?
Боталов пожал плечами.
Догадаться, кому мог помешать Адамян, было нетрудно, а в определенных кругах, где отличный киллер ценился на вес золота, и подавно. То, что Боталов и Адамян не поделили лакомый участок земли, было известно многим, да и похищение Егора не осталось незамеченным, хоть его и старательно маскировали под аварию на трассе, предоставив прессе снимки разбитого кроссовера.
Знающие люди в аварии усомнились, однако Егору никто не задал ни единого вопроса.
— Это плохая идея, — подытожил Боталов.
Егор покачал головой:
— Надо пойти.
— Зачем? Кому это надо?
Улыбка слетела с лица Егора, как шелуха. Наклонившись вперед, он уставился в пол, а потом нехотя произнес:
