- Магистр Себастьян, - произнес вдруг Марк Теренций Варрон.
- Не балуйся, не время.
- Магистр Себастьян, - сказал ворон с такой уверенностью, от которой замерзла душа Эвридики. - Берегитесь.
И вошла мама. Эвридика поцеловала ее - прямо в слезы. Попрощались. У самых уже дверей Марк Теренций Варрон буркнул:
- Sunt pueri pueri, pueri puerilia tractant!
- Что это? - спросила Нана Аполлоновна.
Эвридика пожала плечами. Дверь почти закрылась.
- Мама! - крикнула вдруг она. - А скрипку вы случайно не привезли?
- Случайно привезли.
- Принесите, если разрешат.
…Встреча Петра с мамой, конечно, ничего не изменила - даже ссылка на почечную-колику-папы-далеко-отсюда не заставила его признаться в том, зачем-они-все-это-сделали. Мама Петра тоже уходила в слезах, едва не забыв сказать о самом главном: ворон исчез…
Отныне Эвридике с Петром следовало приготовиться к тому, чтобы писать в анкетах: "был(а) судим(а) по статье?… 8 апреля 1983 года". Потому что суд назначили на 8 апреля. Номер статьи, кстати, уже был известен - двести шестая. Как, впрочем, и предполагалось. Правда, оставалось неизвестным: просто двести шестая или двести шестая прим, а от этого - тут Александр Тенгизович совершенно прав - зависело очень многое. Очень многое. И адвокатесса Белла Ефимовна - сухопарая строгая женщина лет пятидесяти с замечательным умением принимать участие в любом важном разговоре, не произнося ни единого почти слова, - решила положить-жизнь-за-этих-двух-идиотов, которые упорствовали и скрывали именно то и исключительно то, что было ей нужно. Мо-ти-вы. У них не было намерения завладеть деньгами - и доказать это Белла Ефимовна считала делом пустяковым. Но ведь такое доказательство вовсе не снимало с подсудимых обвинения в злостном хулиганстве - причем самого что ни на есть извращенного типа. А мотивировать его они предлагали ей… первоапрельским-настроением!.. Бред.
Естественно, что с таким объяснением-в-руках Белла Ефимовна чувствовала себя весьма и весьма неуверенно - более того, она просто вся издергалась. Надо сказать, что "издергалась" она совершенно зря: никакая тактика ее не привела к успеху и вплоть до последнего дня так и не было ей дано хотя бы мало-мальски серьезных объяснений. С тем и вошли в зал суда… с голыми-что-называется-руками.
На суде Эвридика с Петром вели себя так же, как и на многочисленных предварительных встречах. Правда, у Петра хватило ума хотя бы во время допроса сделать заявление о том, что они не хотели причинить вреда или ущерба присутствовавшим в банке 1 апреля 1983 года. Но фактически это было все, что следовало поставить ему в заслугу. Попытка же объяснений - лучше б он вовсе не делал такой попытки! - кончилась полным провалом: все просто пришли в ужас от циничности мотивировок. Еще бы! Безжалостно, преступно надругаться почти над сотней людей - и только затем, чтобы развлечься? Но тогда они подонки, эти молодые люди! И нет им прощения. А между тем допрашивали уже Эвридику.
Вопрос. Скажите, Эвридика Александровна Эристави, для чего 31 марта 1983 года вами был куплен билет на самолет, следующий курсом "Москва-Тбилиси"?
Ответ. Чтобы полететь в Тбилиси.
Вопрос. Почему же именно в Тбилиси? Может быть, вы хотели побывать на родине? Вы ведь грузинка?
Ответ. Да, я грузинка.
Вопрос. Однако, как мне известно, вы никогда не были в Грузии. И поэтому вы решили отправиться в Тбилиси?
Ответ. Нет. Просто мы с Петром взяли билет на первый попавшийся рейс. Куда были билеты.
Вопрос. Значит, до этого вы не знали, в каком направлении полетите?
Ответ. Нет, не знали. Мы летели куда получится. Выбор был сделан случайно.
Вопрос. А зачем вообще вы покинули Москву? Не бегство ли это?
(Голос адвоката: Я протестую.
Голос судьи: Протест отклоняется).
Ответ. Нет, не бегство. Нам просто надоела Москва. Мы решили отдохнуть.
(Гул в зале суда).
Вопрос. Правда ли, что апрель и май - самое горячее время для студентов, особенно для пятикурсников, каковым является второй подсудимый?
Ответ. Для кого как. Для Петра, по-моему, нет. Лучше было бы спросить об этом его.
Вопрос. Тем не менее - почему в самое горячее время вам пришло в голову отправиться на отдых?
Молчание.
Вопрос. Как долго предполагали вы пробыть в Тбилиси?
Ответ. Мы ничего не предполагали. Все было спонтанно.
Вопрос. План ограбления банка возник у вас в дороге?
(Голос адвоката: Я протестую. У моих подзащитных не было намерения ограбить банк.
Голос судьи: Протест принят).
Вопрос. Ваше решение имитировать ограбление возникло у вас в дороге?
Ответ. Нет, уже в Тбилиси.
Вопрос. Когда и как?
Ответ. Мы шли с Петром накануне вечером мимо республиканского банка - и в голову нам обоим одновременно пришла мысль: может быть, банк ограбить?
Вопрос. Мысль действительно пришла одновременно? Но ведь кто-то, наверное, произнес эти слова первым?
Ответ. Кажется, я. Не помню.
Вопрос. И каким же был ответ второго?
Ответ. Я не помню. "Гениально, давай грабить банк"… или что-нибудь в этом роде.
(Гул в зале).
Вопрос. Значит, протеста такое предложение не вызвало?
Ответ. Нет.
Вопрос. По-видимому, оно даже как следует не обсуждалось - я имею в виду само предложение, а не, так сказать, техническую сторону дела?
Отьет. Не обсуждалось.
(Гул в зале).
Вопрос. Для чего вы взяли с собой в Тбилиси говорящего ворона по имени Марк Теренций Барон?
Ответ. Варрон. Варрон, а не барон. Это… такой ученый в Древнем Риме… Для чего взяли? У него глаза были грустные, когда мы собирались уезжать. Вот и взяли. А о том, чтобы как-нибудь его использовать, мы и не думали.
Вопрос. И все-таки он оказался, образно говоря, сообщником. Как это случилось?
Ответ. Когда мы стали обдумывать техническую, по вашему определению, сторону дела, мы поняли, что нас могут не испугаться и запросто обезоружить. Тем более… настроение было не воинственным. Нужен был какой-то устрашающий компонент. Например, голос сверху. Мы и решили запустить Марка Теренция Варрона под потолок.
Вопрос. И как вам это удалось?
Ответ. Вы недооцениваете Марка Теренция Варрона. Он очень умный.
(Смех в зале).
Вопрос. Ворон сейчас с вами?
Ответ. Да нет, как видите…
(Смех в зале).
Вопрос. Я имею в виду - в Тбилиси ли ворон в настоящий момент? И если да, то у кого он?
Ответ. Мне это неизвестно. Птицы летают, где им вздумается: ведь птицы не подлежат уголовной ответственности. Они не сеют и не собирают в житницы.
(Смех в зале).
Вопрос. Были ли взяты вами какие-нибудь деньги из банка?
Ответ. Нет.
Вопрос. Вы испугались или у вас не было такого намерения?
Ответ. Испугались? Мы ничего не боимся. У нас действительно не было такого намерения: мы ведь не ненормальные.
Вопрос. Пока это не очевидно. Какое…
(Голос адвоката: Я протестую. Обвинитель не вправе давать оценки поступкам подсудимых.
Голос судьи: Протест принят).
Вопрос. Какое же намерение было у вас?
Ответ. Такое же, какое бывает у всех первого апреля, - намерение пошутить.
Вопрос. Не кажется ли вам жестокой ваша шутка?
Ответ. Сейчас - да. По прошествии времени.
Вопрос. Сожалеете ли вы о ней?
Ответ. Нет. Ни тогда, ни сейчас.
(Из рук адвоката выпал карандаш и долго катился по полу).
Вопрос. Стало быть, по логике вещей, у вас должны были быть довольно веские причины, чтобы так пошутить?
(Молчание).
Вопрос. Почему все-таки вы сочли возможным сделать это?
(Молчание).
Вопрос. Может быть, вам что-то мешает рассказать о причинах?
(Молчание).
Больше Эвридика не ответила ни на один вопрос. Начался допрос свидетелей. Они шли один за другим и все рассказывали одно и то же, в частности про "убитого" толстяка-с-Алазанской-долиной-на-голове. Когда толстяк наконец появился собственной персоной, зал встретил его смехом и аплодисментами. А когда он начал давать показания, в зале уже просто хохотали.
Адвокатесса была в ударе. Ее формулировки сбивали с толку.
Вопрос. Почему вы упали, когда раздался выстрел?
Ответ. Я решил, что меня убили… Меня еще никогда не убивали - и я не знал, как себя вести…
Вопрос. Но после того, как вы оказались на полу, вы поняли уже, что вас не убили?
Ответ. Не совсем. Мне показалось, что я умер…
Вопрос. Как долго продолжалось это ощущение?
Ответ. Очень долго… мне и сейчас иногда кажется, что я не вполне… жив.
Вопрос. Но в данный момент вы отдаете себе отчет в том, живы вы или мертвы?
Ответ. Сейчас, в данный момент? В данный момент я жив… кажется…
Вопрос. Вы все-таки не вполне уверены в этом?
Ответ. Да нет, уверен… Я просто как-то по привычке…
Вопрос. Считаете ли вы, что лично вам нанесен моральный ущерб?
Ответ. Конечно! Меня ущербили… морально. Я теперь морально ущербный.
Вопрос. В чем это проявляется?
