Олеся взглянула на мужа укоризненно и уставилась в окно.
- Из Венеции, - продолжал неугомонный Карен, - мы будем присылать тебе открыточки с разными видами. Писать будет Леся: у нее отличный почерк, так что сообщи нам свой адрес во Флориде. А Левон и Полина еще не поженились?
- Карен, успокойся, - пробормотала Олеся. - Ты бы остановился наконец.
- А что такое? - наивно осведомился он. - Чем я тебя не устраиваю? Или ты имеешь что-то против кандидатуры моего младшего брата? Ты слышишь, папа, она почему-то не рада! Нет, я отказываюсь понимать выражение твоего лица. Чем ты все-таки недовольна? И почему ты мешаешь мне наслаждаться поездкой в Италию вдвоем с тобой? Мне кажется, мы обо всем договорились дома: ты не пристаешь ко мне с замечаниями и просьбами, меняешь каждый день туалеты и позволяешь мужу вести себя так, как ему хочется.
- А как тебе хочется?
Карен ухмыльнулся. Наконец-то первый разумно заданный и четко сформулированный вопрос!
- Как - это мое дело! Твое - носить свои юбки и шляпки!
- Нет, я хотела бы услышать объяснения! - потребовала Олеся. - Что ты задумал? В конце концов, я теперь твоя жена!
Ашот посмотрел в окно. Мальчик был прав от начала до конца: и врачи, и лекарства оказались тут совершенно бесполезными. Машина приближалась к аэропорту.
- И дай мне жвачку, - добавила Олеся. - Что ты непрерывно жуешь? Это "Орбит"?
Карен небрежно зацепил ее левым локтем и подтянул к себе.
- Это "Дирол", будь он неладен! Выброшенные деньги! - юный и практичный муж раскрыл обертку и сунул жвачку в рот новобрачной. - А насчет жены ты абсолютно права: закон есть закон! И моя фамилия в придачу. Так что больше мое поведение тебя волновать не должно - отныне тебя защищает Фемида.
- Ты надоел, балаболка! - пробурчала Олеся. - Там ты меня просто заговоришь.
- Там посмотрим, - неопределенно ответил Карен.
Машина подъехала к аэропорту. Карен чуточку отстал от Олеси, довольно бодро шагающей впереди.
- Спасибо, папа...
- Не за что, - тихо ответил Ашот, с удовольствием наблюдая, как легко идет Олеся. - Сколько тебе еще нужно? - и достал бумажник.
Карен недовольно его отвел.
- Я пошутил. Мы вполне обойдемся.
- Но обещай, что не будешь ни в чем себя ограничивать. И сразу позвонишь в случае необходимости.
- Обещаю, - Карен быстро чмокнул отца. - Целовать Лесю я тебе запрещаю! Она только моя! Привет!
И он побежал догонять Олесю. Такой родной, такой любимый, драгоценный ребенок...
Даже не слишком дальний перелет дался Олеся тяжело, хотя она очень старалась ничем себя не выдать. Но Карен прекрасно видел мокрый, в испарине лоб и судорожно сведенные руки. Ни о чем не спрашивая, он дал ей воды вместе с успокаивающей таблеткой и предложил поспать до посадки.
- Я попробую, - торопливо согласилась Олеся.
Она постаралась честно выполнить обещание: откинулась на спинку кресла, опустила ресницы и приказала себе спать. Самолет лег на крыло и начал провалиться вниз. У Олеси закружилась голова, и она тут же в испуге открыла глаза, вцепившись в кресло.
- Леся, - позвал Карен, - так может продолжаться еще долго, если мы попали в воздушную яму. Не смотри испуганно, лучше всего опять закрыть глаза. Делай как я!
И он с готовностью сомкнул веки. Олеся посмотрела на него маленькой послушной ученицей и сделала то же самое. В его руке ее холодные ладони согрелись, и Карен наконец почувствовал их небольшую тяжесть: Олеся начинала засыпать. Самолет покачивало. Карен вспомнил стихи Витковского и улыбнулся, покосившись на жену: она спала и дышала ровно и спокойно. Карен тоже начинал дремать. Все дальше и дальше уходила Москва, где остались отец, мать, Левон, Полина... Все они, каждый по-своему, думали о них, вспоминали, желали добра. Отец... Карен сонно улыбнулся. Нет, все-таки хороший у него отец, несмотря ни на что. Он крепче сжал ладони Олеси, она зашевелилась и слабо запротестовала во сне, пытаясь высвободиться . Ну уж нет, дудки! Теперь тебе от меня ни за что не вырваться. Со вчерашнего дня у тебя моя фамилия, и жить мы отныне будем по бумаге, а не по любви. Он засмеялся, не открывая глаз. Он никогда не сможет жить без любви Олеси, и если вдруг этой любви не станет, если она вдруг умрет или будет убита, он тут же уйдет. Уйдет навсегда.
Самолет опять лег на крыло. Олеся вздрогнула и вздохнула во сне. Карен приоткрыл глаза и искоса взглянул на нее. Его жена была в полном порядке. Он может быть доволен: воздушная, с разметавшимися волосами, в изумительно сидящих на ней новых брюках. Его жена... Карен наклонился к ней. Теплое дыхание нежно коснулось его щеки.
- Леся, - тихонько позвал он.
- Ты сам приказал мне спать, - пробормотала она. - Вот я и сплю. Зачем ты меня будишь?
- Прости, пожалуйста, я только хотел сказать, что ты невыразимо хороша. Больше не буду, - пообещал Карен и крепко стиснул ее руки коленями.
- Болтун! - удовлетворенно проворчала Олеся.
Самолет стремительно набирал высоту.
Неправдоподобно синее небо над Венецией. Крики гондольеров под окнами и не ослабевающая даже к ночи жара. Первые дни Олеся еще двигалась с трудом, быстро уставала, и приходилось либо возвращаться в гостиницу, либо пережидать где-нибудь в тенечке, пока она отдохнет. И вечером она засыпала рано, едва добредала до номера. Но Карен с удовольствием отметил, что таблетки на тумбочке остались нетронутыми с самого дня приезда, по комнатам носится запах новых духов, а на креслах постоянно валяются непрерывно меняющиеся цветные тряпки. Отец писал, что у них все в порядке, и они уезжают во Флориду. Казалось, Олеся совсем перестала интересоваться любимым вином, но через неделю, когда она, очевидно, начала меньше утомляться, Карен, зайдя вечером в спальню, увидел на ковре пустую бутылку.
- Леся, пойди, пожалуйста, сюда, - позвал юный муж, стараясь сохранить самообладание.
Олеся вошла, безмятежно улыбаясь. Ее настроение тоже показалось ему неестественным.
- Ты можешь объяснить, что это такое? - и он кивнул на бутылку.
- Горничная забыла убрать, - безмятежно ответила Олеся.
- Ах, вот как, забыла убрать горничная! - медленно накаляясь, повторил вслед за ней Карен. - А откуда здесь посудина? И что там было?
- Очень легкое вино, - с давно забытой мелодичностью пропела Олеся. - Можешь посмотреть на этикетку. Я не помню, какое. Не сердись!
И она потянулась к нему. В любом ином случае Карен сразу рванулся бы к ней, но не сегодня.
- Хорошо, - мрачно бросил он, садясь в кресло. - Значит, ты опять взялась за свое! А откуда дома появлялись эти бесконечные бутылки?
Олеся поправила волосы.
- Ты разве до сих пор не догадался?
- Нет, - ожесточенно ответил Карен. - Ни я, ни отец.
- Подумаешь, загадка! - Олеся наморщила нос. - В конце концов, не все ли тебе равно?
- Нет, мне не все равно! - закричал, срываясь, Карен и с силой запустил какую-то книгу в тумбочку.
Жалобно звякнули флакончики Олеси. От неожиданности она вздрогнула, но не испугалась.
- Если бы мне было все равно, - в ярости продолжал Карен, - я бы давно бросил тебя ко всем чертям с твоими вечными любовниками, истериками, пьянками и трагедиями! Если бы мне было все равно, я бы не вытягивал бы несколько месяцев из депрессии, в которую ты впала по милости своей несравненной подруги! Недаром я ее всегда не переносил!
- Это грех, Карен, - в смятении прошептала Олеся. - Ее уже нет...
Карен тотчас пожалел о сказанном, но сдерживаться больше не мог. Ах, значит, его слова - грех?! А пить - не грех? А аборт - не грех?!
- Ну, пусть я возьму грех на душу! - окончательно остервенился он. - Бог мне должен его простить за мою любовь к тебе, если ты до сих пор о ней не догадываешься! И я даже не знаю, что я с тобой сделаю, Леся, я просто за себя не ручаюсь, если ты не прекратишь без конца опустошать бутылку за бутылкой!
Теперь жена действительно присмирела. Она хорошо представляла, на что способен Карен в ярости, поэтому с опаской поглядывая на него, отступила к двери. Но Джангиров, сразу заметив маневры, вскочил и встал в дверях.
- Ты не выйдешь отсюда, пока не скажешь, кто приносил тебе дома вино!
- Ну, если ты так настаиваешь... - робко начала Олеся.
- Я требую! - крикнул Карен. - Слышишь, я требую, и немедленно!
- Левон, - просто ответила она.
Карен ошеломленно открыл рот.
- Что? - недоуменно спросил он. - Повтори, что ты сказала?
- Я сказала: Левон.
- Нет, Леся, это невозможно... - растерянно пробормотал Карен. - Зачем ты лжешь мне?
Он прекрасно видел, что она не лжет.
- Я говорю правду, - пробубнила Олеся. - И Дуся теперь тоже в курсе. Только она побоялась выдавать Левона отцу и объяснила, что никак не может дознаться.
Карен снова опустился в кресло.
- Леся, - устало сказал он, - что ты со мной делаешь! Зачем ты втянула в эту историю ребенка? Ведь узнает отец...
- Ну и что? - с вызовом спросила Олеся. - Он снова будет тебя оттаскивать от меня собственными методами?
Карен недобро посмотрел на нее.
