— Ты, тварь, пропиваешь всё, что я заработаю! А сам принёс хоть копейку?!.. — она шагнула вперёд, неумело выставив вилку, — ну, иди сюда!.. Ты, трус позорный!..
Истеричные крики разрушали благостность, наступавшую, когда вино доходило до самых глубин организма и приносило избавление от всех проблем.
— Заткнись, шлюха подзаборная, — Петя взял нож, которым только что открывал бутылку, — или я заткну тебя… Я убью тебя, поняла?!.. Шлюха подзаборная!..
Надежда помнила Петино довольное лицо, когда, услышав про «тварь и подонка», он мысленно выбирал, то ли засветить ей в глаз, то ли оттаскать за волосы, то ли отвесить пару смачных пинков — то был азарт неограниченной власти, свойственный всем тиранам, а сейчас Петя смотрел с тихой ненавистью. Насколько сильно это чувство Надежда знала, и испугалась. Она поняла, что есть только два выхода, либо ударить первой, либо бежать, пока путь к двери ещё свободен.
Петя медленно приближался, а она не могла решиться, ни на первое, ни на второе, с ужасом глядя в его бессмысленные глаза… и тут рядом с ним возникла фигура женщины, женщины в чёрных одеждах!.. Надежда смотрела в её лицо и не могла поверить.
— Это не я! — крикнула она в отчаянии.
— А кто? — издалека долетел до сознания Петин голос.
— Не я! Это не я!.. — выронив вилку, Надежда попыталась закрыть руками лицо, прячась от жуткого видения, но Петя уже стоял рядом и резко отбросил вниз её ладони.
— Нет, ты смотри на меня! А кто ещё мог их спереть? Колька, что ли?..
— Это не я! Оглянись назад!
— И чего я там не видел? — Петя усмехнулся, — за дурака меня держись? Сдёрнуть хочешь?!.. — одной рукой он схватил Надежду за горло, а другой, уткнул лезвие ей в живот.
И тут лицо женщины за его спиной озарилось лучезарной улыбкой…
Сидя за столом, обитым железом (в описи он значился как «верстак слесарный»), Петрович лениво разглядывал противоположную стену, пока его взгляд не остановился на яркой картинке. Ему было безразлично, что перед ним сам Генеральный Секретарь ЦК КПСС — он думал; думал, о чём бы таком ему подумать. Это было очень знакомое состояние, когда пытаешься впихнуть в голову хоть какую-то мысль, но не можешь продавить вакуум.
Иногда подобная беспомощность пугала Петровича. Он вдруг с ужасом представлял, как утратит все желания, забудет всё, что знает, и, может быть, даже разучится говорить. Кстати, последнее уже случалось, и вместо нужных слов приходилось глупо размахивать руками, надеясь на догадливость окружающих. Но потом страх превратиться в дебила или идиота (он не знал, какая разница между этими понятиями) проходил, ведь уже много лет назад найден способ заполнять вакуум, и требуется для этого совсем немного.
Петрович наклонился и извлёк из ящика початую бутылку.
…Насколько винтовые пробки удобнее «бескозырок», — подумал он, — раньше надо было искать затычку, а теперь повернул, и хоть на бок её клади, хоть в кармане носи… Всё-таки технический прогресс — великая вещь!.. Есть ещё на земле светлые головы…
Петрович налил полстакана и вновь спрятал бутылку подальше от всевидящего ока начальства. Аккуратно отрезал четвертинку луковицы, понюхал её, словно проверяя, не испортился ли продукт со вчерашнего дня, и отсалютовав Генсеку, выпил.
— Ну, и что ты смотришь? — спросил Петрович, ставя пустой стакан, — тебе тоже налить? Могу. Мне не жалко, только принёс бы сам хоть раз, а то только лыбишься целыми днями.
Брежнев не ответил, зато сознание вышло из оцепенения …До конца смены, пожалуй, хватит… Минут пять Петрович наслаждался этой мыслью и даже заглянул в ящик, убеждаясь, что правильно оценил ситуацию. А следующая мысль была ещё радостней: …Завтра получка! А получки обмываем у Дуськи!..
Петрович мечтательно поднял взгляд с пёстрого маршальского мундира к грязному потолку и закурил, предварительно размяв «беломорину» и дунув в неё так, что табачная крошка повисла на его щеке, но это было не важно.
…Да, у Дуськи хорошо!.. Он представил зелёный металлический ларёк, превративший узкую улочку в тупик. Нет, конечно, если захотеть, по ней можно было пройти и дальше, но из тех, кто сюда попадал, никому этого не хотелось. Зачем куда-то идти, если можно уютно устроиться на пустых ящиках, выставить прямо на землю выпивку, закуску и кружки с пивом, в которых почему-то изначально не бывало пены? Со стороны мясокомбината, как всегда, будет долетать запах чего-то…
…Гошка говорил, что «так мерзко воняют» горящие кости… Сам он мерзко воняет!.. Значит, мясокомбинат работает, и, значит, будет, чем закусить. Глупый он ещё, этот Гошка, а тут собираются умные люди, способные вмиг решить любые мировые проблемы! Только такие, вот, козлы… — Петрович криво усмехнулся, глядя на самодовольного Генсека, — да, козлы!.. Они всё равно сделают по-своему — потому мы никак и не догоним Америку!..
Петрович посмотрел на часы с лопнувшим стеклом.
…Думаешь, они хреновые? — мысленно спросил он Генсека, и сам же ответил, — зато как идут! Современные никогда так ходить не будут!.. Ни черта ты в жизни не смыслишь. Ты ж небось не знаешь, сколько стоят новые? Да за эти деньги можно у Дуськи взять… Несложные вычисления повергли Петровича в такой шок, что в эмоциональном порыве он даже ласково погладил свою старенькую «Ракету» и ногтем мизинца попытался очистить трещинку от солидола.
Теперь Петрович знал, что до конца смены осталось каких-то пара часов.
…Нужно поработать, — решил он. Идея была неожиданной и не имела разумного объяснения, но Петрович давно привык, что такие вот неожиданные идеи всегда приходили ему вовремя и никогда им не противился. Тяжело поднявшись, он открыл находившуюся за спиной дверь и привычно щёлкнул выключателем. Тусклый свет сразу обозначил деревянные стеллажи, разделённые на ячейки, в которых хранился запас инструмента целого цеха. Если напрячь память, Петрович мог бы вспомнить каждую из этих нужных кому-то вещей.
…Правда, ключи и плашки с метчиками, как китайцы, на одно лицо, зато молотки!.. У каждого своя ручка, со своими трещинками… Как ни крути, дерево, есть дерево!.. Так зачем я зашёл сюда? Но ведь зачем-то же зашёл!.. С обеда не заходил. А о чём это говорит? О том, что никому ничего не требуется, то есть, я работаю хорошо и в цехе всё есть…
Понятие «цех» мгновенно снесло тонкую перегородку, отделявшую его кладовую от плотных рядов станков, гудевших на разные голоса. Петрович будто видел лёгкий дымок, поднимавшийся над резцами, и тонкую лиловую змейку, завивавшуюся кольцами, обрывавшуюся, падавшую на пол; видел обезличенного токаря, который, держа папиросу в грязных пальцах, равнодушно наблюдал за рождением новой, точно такой же змейки. Ещё Петрович ощущал запах эмульсии и горящего металла — он даже знал, почему тот горит, так как в свое время сам, гонясь за планом, почти всегда работал на повышенных оборотах. Впрочем, разве теперь это важно?
Теперь он привык не слышать гула станков, успешно прировняв его к тишине. Только когда он выходил из цеха, тишина становилась оглушающей, но, в любом случае, это просто были две разные тишины.
Стена вернулась на место, вновь разделив мир на огромный, враждебный и крошечный, но очень спокойный …Зачем-то ведь я зашёл сюда… Не ключи же пересчитывать в самом деле… И в это время распахнулась дверь, через которую огромный и крошечный миры соединялись вполне реально.
— А это, Олег Борисович, наша инструментальная, — услышал Петрович бодрый голос старшего мастера Володи.
— А почему всё открыто и никого нет? — второй голос Петрович не узнал, но тот показался ему строгим — таким разговаривают большие начальники, — вы понимаете, сколько здесь нашего народного имущества?
— Олег Борисович, всё мы понимаем… — засуетился Володя и громко позвал, — Петрович!
— Что случилось? — кладовщик высунулся из-за стеллажа и увидел, как Володя облегчённо вздохнул, — я тут ревизию провожу, пока время есть.
— Вот это правильно, это по-хозяйски, — кивнул незнакомец.
— Олег Борисович, Петрович был одним из лучших токарей, а потом пальцы потерял. Несчастный случай. Но с завода не ушёл. Вообще, знаете, какой у нас на участке коллектив!..
— Похвально, — незнакомец снова кивнул, — а что ж вы такого специалиста в кладовке держите? Он бы мог передавать мастерство молодым. Может, перевести его в наше ПТУ?
И тут испугался Петрович, потому что никаким «специалистом» он не был, а, тем более, «одним из лучших», да и пальцы потерял, потому что перед тем пил три дня. Он, вообще, не понимал, зачем Володя нёс всю эту чушь, но он — старший мастер, без пяти минут зам. начальника цеха, так что ему видней.
— Знаете, — Петрович исподлобья взглянул на Володю, — работать одно, а учить — другое. Нет у меня к этому таланта.
