…И Коля пусть знает, что я думаю о матери!..
— Она хотела, чтоб я была такой, как она, — сказала Надежда, закуривая, — пошла в пединститут и всю жизнь объясняла дебилам, что дважды два, четыре! Мне кажется, её трахнули-то всего раз в жизни, и сразу я родилась. Так, ей стыдно даже признаться, кто это! Нет, говорит, у тебя отца, и всё тут! Вроде, дух небесный меня зачал!.. А я красивая была, весёлая… как отец. Я не хотела так жить, и, знаешь, что она делала? Она не давала мне денег! Вообще!..
— И ты стала зарабатывать сама? — догадался Коля.
— А как ты думаешь? Конечно! И неплохо зарабатывала, пока молодая была! Теперь, конечно… — Надежда вздохнула, — так она сейчас живёт в нашей квартире, а я с этим уродом! — она брезгливо посмотрела на ничего не подозревавшего Петю, — это справедливо?..
— Нет, — Коля тоже выпил и его «пробило» на философию, — насилие над личностью запрещено Конституцией, — сказал он, — а не давать денег — это и есть самое главное насилие.
— Так и я о том же, — Надежда кивнула, — налей ещё, а?
— Последняя, — Коля достал из-под стола бутылку.
— Вижу. А ещё возьмёшь? Ну, вроде, за упокой души… Слушай, завтра съездишь со мной? Глянем, как она там…
— На фиг оно мне надо? Я с детства покойников не люблю. За пузырём сгонять, то без вопросов — пока бабки есть, — Коля встал и нетвёрдой походкой направился в коридор.
— Не забудь вернуться! — крикнула Надежда, но в ответ только хлопнула дверь.
Она закрыла глаза, и сразу всё поплыло. Лишь через минуту Надежда сообразила, что память неожиданно подбросила ей картинку не ненавистной Петиной берлоги, а совсем другой квартиры, где она не была много лет. Может, поэтому изображение и получилось таким неясным и расплывчатым, а вовсе не от выпитого вина.
Надежда тщетно пыталась «навести резкость», чтоб вновь обрести чувство дома, и вдруг испугалась, что ничего её там больше нет — ни уютного дивана, заботливо спрятанного за шкафом от яркого света настольной лампы, под которой до поздней ночи проверялись целые стопы тетрадок; ни полки с игрушками и книжками…
…Кстати, а куда эта сволочь дела мою Машку? Неужто выбросила?!.. (Надежде стало безумно жаль тряпичную куклу, которую она всегда укладывала спать вместе с собой) …Я её саму выброшу на помойку, если она тронула Машку!.. Что ещё там моё?.. Чашка и тарелка с медвежатами — это фигня… а теперь там всё моё!.. Мысль была такой уверенной, что не оставляла сомнений в своей истинности, а сладостное ощущение внезапного богатства требовало подтверждения — оно не хотело дожидаться завтрашнего дня!
Надежда поднялась. …Это ж быстро; я успею, пока вернётся Колька… с ним и обмоем… Заглянула в кошелёк, заведомо зная, что он пуст …А, пошёл ты!.. Сунула руку за шкаф, где Петя обычно хранил деньги …Вот, ведь, сука!.. Достала две сотенные бумажки …как я вчера просила похмелиться, так ничего у тебя нет!.. Ну, так и не будет!.. Всё равно я их зарабатываю, а не ты… Сунула деньги в карман, даже не взглянув на спящего сожителя.
В автобусе она дремала, чудом не проехав нужную остановку. Вошла во двор и растерянно остановилась. На месте песочницы, где она когда-то потеряла красный совочек, выросла площадка с качелями и горками; деревья срубили, устроив автостоянку, и вообще, всё сделалось маленьким и тесным… или просто она стала слишком большой?..
Поспешно зашла в подъезд (…хоть тут всё осталось по-прежнему!..) и успокоилась, окунувшись в убожество старой пятиэтажки. …Это, точно, мой подъезд, и я снова буду здесь жить!.. Она даже вспомнила, как звали соседку с третьего этажа.
В скважине торчал ключ …А как иначе? Иначе я просто не попаду домой — за двадцать-то лет эта тварь, небось, сменила замок… Толкнула дверь и ощутила до боли знакомый запах. Остановилась, мгновенно протрезвев, словно ей опять шестнадцать, и она опять вернулась под утро; опять затаилась в коридоре, ожидая, когда из кухни на неё обрушится поток брани… но в тишине лишь тикали часы.
На цыпочках Надежда прошла в комнату. Она не знала, как будет выглядеть её заветная мечта, поэтому вид матери, лежавшей на диване, в первую секунду вызвал жуткое разочарование. Наверное, она надеялась, что та просто исчезнет …а как объясняться с ней, если она ещё жива?.. Или не жива?.. Руки матери были сложены на груди, а восковое лицо смотрело в потолок широко открытыми глазами.
— Ау! — Надежда негромко хлопнула в ладоши, но мать не шевелилась. Подойдя к дивану, заглянула в остекленевшие глаза и наконец-то поверила, что чудо свершилось. Она ждала его долгие годы и дождалась!
Больше тело её не интересовало. С ним она разберётся завтра, а сегодня — праздник! Всем пить, гулять!.. Повернулась к шкафу, помня, что деньги всегда хранились среди книг …ведь что главное для праздника — деньги! Да и не только для праздника — они, вообще, главное!..
Надежда аккуратно вынимала книги, по нескольку раз пролистывая страницы, но на пол сыпались лишь пожелтевшие закладки. Поймав одну из них, Надежда прочла бессмысленную фразу — «образ Онегина», и вдруг поняла, что денег здесь нет.
— Где бабки, сука?.. — она повернулась к телу, — молчишь? Ну, я устрою тебе поминки…
Если денег не было в книгах, значит, они могли находиться в любом месте, а чтоб перетряхнуть всю квартиру, потребуется ни один час. Такого бездарного праздника Надежда не могла себе позволить. …У меня ж есть деньги, — вспомнила она, — на три пузыря хватит, и если ещё Колька принесёт!.. А завтра всё найду и кину Петьке в рожу его две сотни! Пусть подавится!..
Заглянула в холодильник, но обнаружила лишь кастрюльку с несколькими ложками гречневой каши. В качестве закуски она не годилась, и Надежда съела её тут же. Бросила на стол грязную ложку. Всё, больше ей здесь пока делать нечего.
К Пете Надежда ввалилась с тяжёлым пакетом, который аккуратно опустила на пол. Всю дорогу она боялась, что тонкие ручки оборвутся, однако они выдержали …и, значит, праздник продолжается!.. Прислушалась — из комнаты доносился храп, будто никуда она и не уходила, но сама-то она знала, как всё изменилось за последние два часа.
…Жаль, что Коля не вернулся… Но нельзя же праздновать в одиночку!.. Праздником всегда надо делиться, причём, неважно с кем, иначе он теряет смысл…
— Вставай, урод! — Надежда пнула спящего сожителя, — я бухла принесла!
Петя перестал храпеть и повернулся на спину. Видимо, информация с большим трудом проникала в его сознание, потому что только через минуту он открыл глаза, и ещё через минуту стёр слюну, засохшую в уголку рта.
— Чего ты принесла?
— Бухла, — Надежда выставила на стол бутылки.
Петя удивлённо уставился на них, словно впервые видел этикетку «Портвейн № 33».
— Это хорошо, — поднявшись, он стряхнул прилипшие к джинсам крошки, — так, наливай.
— Так, открывай! Штопор-то ты утром сломал!
Пока Петя ковырял ножом пробку, Надежда разглядывала его, стараясь запечатлеть в памяти, чтоб не повторить вдруг прежних ошибок. Ведь завтра она его уже не увидит. Никогда больше не увидит!..
— Слышь, — сказала она, — завтра я сваливаю.
— Сваливай, — Петя кивнул, наполняя стаканы, — только кому ж ты такая нужна?
— А, вот, представь! И не вздумай искать меня!
— Дура ты, Надька, — решив, что этим всё сказано, Петя вернулся к своему главному делу.
Надежду всегда восхищало, как он пьёт — не глотками, а вливая жидкость, вроде, в воронку, легко и плавно. Это стоило видеть!.. Вытряхнув в рот последние капли, Петя перевёл дыхание (вино, определённо, просветляло мозги) и сунув в рот сигарету, спросил:
— Откуда бабки на пойло? Неужто Кольке дала, пока я спал?
— Я б, может, и дала, если б он взял, — благодушно засмеялась Надежда.
— Ты ж вчера ползала тут на коленях… или… — осенённый догадкой, он кинулся к тайнику, долго шарил там и ничего не найдя, зловеще повернулся к сожительнице, — ах, ты, сука! Как ты посмела трогать их своими погаными лапами?!.. Шлюха подзаборная!
Надежда не терпела таких слов даже от родной матери, а уж от какого-то Пети?..
— Что ты сказал? А ну, подойди, тварь!.. — она схватила со стола вилку.
Годами сложившаяся система взаимоотношений нарушилась, и Петя не понимал, отчего это произошло. Он тупо смотрел на нервно дрожавший в руке сожительницы всегда такой безопасный предмет сервировки, и думал… нет, ни о чём он не думал — для того чтоб думать, мозги его ещё недостаточно просветлели, поэтому он взял и второй налитый стакан. Эта наглость Надежду окончательно взбесила.
— Ты, тварь, пропиваешь всё, что я заработаю! А сам принёс хоть копейку?!.. — она шагнула вперёд, неумело выставив вилку, — ну, иди сюда!.. Ты, трус позорный!..
