Пару дней назад я бы хохотала над последней фразой, но сейчас не находила в ней ничего смешного.
— Значит, Ми Ми так и прожила одна? Но ведь она нуждалась в помощи.
— Она осталась в родительском доме. Вы правы, ей была необходима поддержка. За ней присматривали родные. Но не думайте, что Ми Ми стала для них обузой. У нее даже имелось небольшое хозяйство: куры, собака, две свиньи и тощий старый водяной буйвол. Она редко покидала двор. Каждый день садилась на крыльцо и скручивала сигары. Работая, закрывала глаза и слегка раскачивалась взад-вперед. Ее губы шевелились, словно она рассказывала историю. Каждый, кому посчастливилось видеть ее за работой, навсегда запомнил это удивительное зрелище.
— А что, ее сигары действительно так отличались?
— Не сомневайтесь, Джулия. Их выделял особый аромат. Они были слаще и оставляли во рту привкус ванили. Уже потом, когда Бирма стала независимой, распространился слух, что сигары Ми Ми не только радуют исключительным вкусом, но еще и обладают сверхъестественными силами. Пусть вас это не удивляет. Лишнее подтверждение того, насколько мы, бирманцы, суеверны. Если хотите, расскажу вам одну историю, связанную с ее сигарами.
Я кивнула.
— Один вдовец купил на пробу несколько штук. Перед сном он выкурил первую сигару. В ту же ночь ему приснилась покойная жена и сказала, что дает согласие на его брак с дочерью соседа, то, о чем он давно мечтал. До сих пор эта девушка отвергала его ухаживания. Когда же наутро вдовец пришел к ее дому и запел любовную песню, она впервые вышла к нему и провела с ним весь день и вечер. Сам не свой от радости, вдовец выкурил вторую сигару Ми Ми и во сне снова увидел улыбающееся лицо жены. Соседская дочь больше не отвергала его, а через неделю согласилась на предложение руки и сердца. Такую неожиданную перемену вдовец объяснял благотворным влиянием сигар Ми Ми. У женихов Кало даже появился обычай: перед тем как свататься к своей возлюбленной, обязательно выкуривать хотя бы одну сигару, скрученную руками Ми Ми. Но чудесные свойства оказались гораздо шире. Говорили, что они излечивают множество болезней и прежде всего — облысение, запоры, поносы, головные и желудочные боли, а также многие душевные недуги.
У Ба хитро прищурился:
— Надеюсь, вы не думаете, что я рассказываю вам бирманскую сказку? Мне незачем обманывать вас, Джулия. Ми Ми прославилась не только как мастерица чудодейственных сигар. С годами она стала кем-то вроде местного оракула. И превзошла всех астрологов, вместе взятых. Разочарованные советами других предсказателей, люди шли к ней за советом, когда дело касалось раздоров в семье или между соседями.
У Ба встал, разгладил конверты и осторожно сунул их за широкий пояс лонгьи. В моей голове завертелись вопросы. Как эти письма оказались у него? И какую роль он сам играл в этой истории? Откуда вообще ему известно о переписке между моим отцом и Ми Ми? Уж никак не от папы, ничего не знавшего о ее письмах. И вообще, в рассказе У Ба мелькали такие подробности, которых отец не мог ни знать, ни предвидеть.
— Позвольте вас спросить, — осторожно начала я. — Кто столь подробно рассказал вам историю Ми Ми и Тина Вина?
— Ваш отец.
— Допустим. Но он не мог быть единственным источником. Ваш рассказ изобилует множеством таких подробностей, о которых моему отцу было просто неоткуда узнать. Я могу поверить, что папа рассказал свою часть истории. А где вы узнали про все остальное?
— Вы задали существенный вопрос. Я понимаю ваше любопытство. Пожалуйста, дайте мне еще немного времени. Я ведь не закончил. Когда вы узнаете всю историю, ваши вопросы исчезнут сами собой.
— Тогда скажите, откуда у вас два этих письма?
— Мне их дала Су Кьи. У Со все-таки приезжал в Кало. В начале пятидесятых годов. После войны судьба повернулась к нему спиной. Можно сказать, что источник его удачи иссяк, хотя это не совсем одно и то же. Во время войны он сотрудничал с японцами, а коллаборационисты были одинаково ненавистны и англичанам, и движению за независимость Бирмы. После войны англичане еще несколько лет правили нашей страной. Вскоре после их возвращения У Со лишился двух крупных рисовых мельниц. Обе сгорели. Причины пожаров так и не были установлены. С независимостью пришло обострение политической борьбы. В ход шли все методы, включая убийство соперников. У Со пытался войти в политику, но все его попытки заканчивались неудачей. Он оказался замешан в скандале, из которого выбрался с трудом, лишившись изрядной доли своих богатств. Говорили, что с помощью подкупа и шантажа он пытался добиться назначения на министерский пост. Он дважды приезжал в Кало на несколько дней. Мы подозревали, что в эти моменты Рангун становился для него жарким во всех смыслах. Оба раза привозил с собой объемистые багажи. В основном документы, которые, как он считал, безопаснее оставить здесь. Он собирался приехать и в третий раз, но не дожил. Эти письма Су Кьи нашла среди его вещей.
— А от чего он умер? Его убили?
— Те, кто знал У Со, говорили, что это была кара судьбы. Он играл в гольф, когда внезапно началась гроза. Его убило молнией.
— Вы встречались с ним?
— Всего один раз, в Рангуне. Встреча была короткой.
— Значит, вы бывали в Рангуне?
— Я там учился и считался очень хорошим учеником. Друг нашей семьи проявил щедрость и оплатил несколько лет моей учебы в школе Святого Павла. Мне даже назначили стипендию, чтобы я мог поехать в Англию и продолжать обучение. У меня были способности к естественным наукам. Я мечтал стать физиком.
— И где потом учились?
— Нигде. Пришлось вернуться в Кало.
— Почему?
— Из-за болезни матери.
— Она серьезно заболела?
— Нет. Есть такой недуг, называемый старостью. Она не жаловалась на боль, но повседневная жизнь становилась для нее все труднее.
— А ваши братья-сестры?
— Я единственный сын своей матери.
— Но наверное, у вас были родственники?
— Да.
— Так почему же они не позаботились б вашей маме? — спросила я, искренне недоумевая.
— Если у женщины есть дети, то все заботы о ней ложатся на их плечи. У нас так принято.
— Но ведь ваша мать не была серьезно больна. Что мешало взять ее с собой в Англию?
— Боюсь, она бы не выдержала длительного путешествия и жизни в чужой стране.
— Может, вы чего-то недоговариваете? Например, не хотите сказать, что ваша мать была инвалидом.
— Почему вы так думаете? Вовсе нет.
Наш разговор напоминал хождение вокруг да около. Каждый новый ответ лишь множил мою досаду. И в то же время я понимала, что привычная логика заведет меня в еще больший тупик.
— И долго вы ухаживали за матерью?
— Тридцать лет.
— Простите?
— Тридцать лет, — повторил У Ба. — По бирманским меркам она считалась долгожительницей. Достигла золотой старости.
— Получается, с двадцати до пятидесяти лет вы только и делали, что сидели с матерью?
— Поверьте, этих забот мне вполне хватало.
— Я вовсе не хочу упрекнуть вас в лености. Но… возможность учиться в Англии. Перед вами открывались такие блестящие перспективы.
Теперь уже не я, а У Ба недоуменно глядел на меня.
— Вы ведь могли стать физиком. Возможно, потом вам бы удалось найти работу в крупном американском университете.
Я чувствовала, что начинаю заводиться, и спросила себя — почему? Что меня так задело? То, что У Ба, подчинившись интересам семьи и местным традициям, похоронил талант в горном захолустье? Или отсутствие в его голосе даже намека на сожаление о бездарно растраченных годах?
— Поймите, Джулия, я доволен жизнью. Я был женат и очень любил свою супругу. К сожалению, она умерла слишком рано. Но такое могло случиться в любом уголке мира.
Мы говорили на одном языке, но не понимали друг друга. Неужели я задавала такие уж странные вопросы? Получалось, я опять лезла в незнакомую жизнь с американскими мерками. Странные или нет, но мои вопросы не сближали нас, а лишь отдаляли. У Ба сохранял спокойствие, тогда как я все больше распалялась:
— И что же, вы ни разу не пожалели о возвращении в Кало?
— Жалеть можно только о решении, принятом сознательно и по доброй воле. Например, вы жалеете, что пишете левой рукой? Для меня даже не стоял вопрос, возвращаться или нет. Я был нужен матери. Любой бирманец на моем месте поступил бы так же.
— А почему после смерти матери не вернулись в Рангун? Наверное, и тогда еще оставалась возможность уехать в Англию.
— Зачем? Так ли уж важно повидать мир? В каждом городе и деревне, в каждом особняке и лачуге вы найдете весь спектр человеческих эмоций: любовь и ненависть, страх и ревность, зависть и радость. Их не надо искать далеко. Достаточно оглянуться вокруг.
Я смотрела на него, поражаясь несоответствию его облика и слов. Передо мной был невысокий, щуплый человек, одетый в старье, со сгнившими корнями вместо зубов. Повернись его судьба чуть-чуть удачливее, и он стал бы профессором физики, имел бы роскошную квартиру на Манхэттене или дом в лондонском пригороде. Но кто из нас смотрел на жизнь под неправильным углом зрения? Я со своими завышенными требованиями или он, научившийся довольствоваться малым? Я толком не понимала, какие чувства у меня вызывает У Ба. Нет, не жалость. У меня возникло странное желание позаботиться о нем. Хотелось… защитить его, хотя я прекрасно понимала, что он не нуждается в моей опеке. И в то же время рядом с ним я сама чувствовала себя в безопасности. Мне было почти уютно в его обществе. Это не я его, а он меня от чего-то оберегал. Я больше не сомневалась в его словах. Верила У Ба. А ведь до встречи с ним считала, что сблизиться с человеком можно лишь после того, как хорошенько его узнаешь.
