Он поднялся и крепко пожал мне руку, а я не смог ответить тем же, потому что ладонь вдруг вспотела. Расстроенная Катрина обняла меня за шею, ткнулась носом в ключицу, глубоко вздохнула и вышла из кабинета. Я спустился на лифте и выбрался на яркий свет Беркли-сквер. За эти несколько минут мир как будто неуловимо изменился. К облегчению примешивалось беспокойство. Сознавая, что бросился в иной, незнакомый и пугающий мир, я набрал номер Джо.
— Сделал. Только что.
Джо вскрикнула, и я услышал наступившую внезапно тишину — все дети, наверно, умолкли и смотрели на нее. Ее радость как будто передалась мне, и я сорвался и побежал вприпрыжку по тропинке между деревьями. Жизнь подчинялась мне. Мир вставал на место.
Глава 12
Друзья возвращаются
Вечеринку решено было устроить в квартирке в Фулхэме. На том, чтобы отпраздновать перемену в моей карьере, настояла Джо. Она даже хотела собрать всех у себя, в Элджин-Кресент, но тут уж уперся я. Сумрачная комната, гудящие трубы, сырость и атмосфера отчаяния представлялись более подходящим антуражем для поминок по прошлой, оставленной навсегда жизни. Пустая гостиная со стопками книг и одним-единственным продавленным креслом служила убедительной иллюстрацией моего жалкого существования, напоминала о тех минутах, когда я, в те первые, самые мрачные месяцы после обвала, подходил к самому краю. Планировалось, что мы пообедаем в дешевом тайском ресторанчике по соседству, а потом вернемся и устроим проводы с выпивкой и разговорами о пустой и никчемной старой жизни.
Я отпечатал приглашения на работе и попросил секретаршу размножить их. Увольнительная вечеринка Чарли — золотыми буквами на голубом фоне. Я позвонил Мехди, — увидел его номер у себя в телефоне, и в груди печально екнуло: мы не встречались и не разговаривали больше года. Ничего, однако, не изменилось, и они с Лорой по-прежнему жили в Фулхэме, по-прежнему работали бухгалтерами и по-прежнему хотели уехать. Они, правда, перебрались на новую квартиру, в сторону Патни, но до них все рано было рукой подать. Мехди сразу согласился, сказал, что они обязательно придут. Следующим в списке был Генри. Оказалось, я так понравился его матери на новогоднем обеде, что она еще несколько дней только и рассказывала всем о том чудесном мальчике. Он спросил, можно ли привести Астрид. Они стараются помочь ей, устроить так, чтобы она побольше общалась. Компания старых друзей — это как раз то, что ей надо.
Куда труднее оказалось дозвониться до Веро. Я бы вряд ли дождался ответа, если бы, слушая монотонные гудки, не отвлекся на подвернувшийся под руку кроссворд.
— Oui? — Голос был сонный и сердитый. — Allo?
Мне показалось, что она немножко пьяна.
— Веро, это я, Чарли. Как ты, милая?
— Чарли? Ох, Чарли, это и вправду ты. — Она радостно пискнула. — Ты ушел с работы? Я знаю, ты звонишь мне, чтобы сказать, что бросил наконец эту работу.
Я выдержал паузу.
— Я ушел с работы.
— О, Чарли. Это же чудесно. Я так горжусь тобой, amour.
— Заявление подал на прошлой неделе. Буду работать в газете, с Генри. Писать театральные обзоры, вести блог на веб-сайте, рассказывать о новых книгах и спектаклях.
— Ты молодец, Чарли. Я так рада… так рада. — Голос дрогнул, она вздохнула, переводя дыхание. — Ну вот, теперь мы все сбежали. Ты, Генри и я. Это хорошо.
— Послушай, Веро, хотел спросить, сможешь ли ты приехать. Я устраиваю небольшую вечеринку в следующую субботу. Знаю, тебе это непросто, далеко ехать, и вы с Марком только начали притираться друг к другу, но для меня важно, чтобы ты была здесь.
Она ответила сразу, быстро и неожиданно резко:
— Конечно, буду. Конечно, приеду.
Ночь с пятницы на субботу Джо впервые провела у меня, в Фулхэме. На работе я даже перестал притворяться, что занимаюсь делами, и ушел около трех. Остаток дня мы с Джо просидели в пабе на Норт-Энд-роуд. Там был автомат с видеоиграми, и, отходя по очереди к бару за пивом и чипсами, мы ставили кружки на узкий деревянный бортик. Играли на выигранное, но довольно скоро спустили все мигающему ящику и потом долго брели по тихим задворкам к Мюнстер-роуд.
Я толкнул дверь, и мы переступили порог моей убогой квартирки. Вид она и впрямь имела отчаянный. Я словно впервые увидел бурые пятна на ковре и серые простыни, услышал, как копошатся крысы во дворе. Джо прошла по комнатам и, вернувшись, нежно обняла меня и негромко рассмеялась.
— Чарли, Чарли, ну почему ты ничего мне не сказал? Да, ты говорил, что она скромная, аскетическая, но то, что я вижу… это уж слишком. Если бы я только знала, что все так плохо… Тебе придется прожить здесь еще несколько месяцев, но только не в таких условиях. Здесь нет телевизора. Нет картин. Даже моей фотографии нет.
Мы пообедали в ресторане на Нью-Кингз-роуд, а потом легли в постель под шум холодного дождя, эхом заполнявшего тесный дворик. Посреди ночи отключилось отопление, и Джо, бормоча во сне, теснее прижалась ко мне. Когда мы проснулись, солнце светило вовсю. Я вышел купить что-нибудь на завтрак в недавно открывшуюся кулинарию. Под ясным небом все выглядело чистеньким и нарядным.
Потом Джо отправилась по магазинам, составив для меня перечень необходимых работ по дому: переставить в центр комнаты кофейный столик, аккуратно сложить книги в углу, повесить занавески и открыть окно в гостиной. Последним пунктом значилась покупка ножниц для ногтей и стрижка разлохматившегося кресла. Закончив со всем, я натянул джинсы и сел у окна, предаваясь приятным мыслям о встрече с друзьями, и в особенности с Веро. По крыше дома напротив боязливо скакала кошка. Попрыгав, она села и облизала серую шерстку, тут же заблестевшую под солнцем.
Я все еще бездельничал в кресле, когда из подъехавшего такси вышла обвешанная желтыми пакетами Джо. Как был босиком, я выскочил на холодный тротуар. Босыми ногами по стылому камню — в этом есть что-то освежающее и чудесное, что-то, отчего ты чувствуешь себя молодым и свободным. Забрав сколько мог пакетов, я вернулся в квартиру. Джо ввалилась следом и, звякнув бутылками, упала в кресло.
— Давай сначала перекусим. Умираю от голода.
Она принесла несколько коробочек с салатом и вкуснейшей ливанской выпечкой. Роскошно было поедать табуле с металлической тарелки в окружении ярких желтых пакетов. Я взглянул на Джо, она широко улыбнулась, склонилась ко мне, поцеловала в щеку.
— Я немножко увлеклась. Извини. Ничего не могла с собой поделать. Здесь так… так неуютно, так… безрадостно. Твои друзья наверняка подумают, что я совсем о тебе не забочусь. Купила выпивки на вечер, а еще кое-каких мелочей — оживить комнату.
Она принялась разгружать желтые пакеты, и я увидел две рамки с репродукциями книжных обложек — «Великий Гэтсби» и «О дивный новый мир» — и маленькую репродукцию Уильяма Скотта, похожую на ту, что я купил на Рождество отцу. Внимание, с каким Джо выбрала подарки, глубоко меня тронуло. Я вышел в коридор, поднялся по лестнице и постучал в дверь соседу. Он встретил меня с куском холодной пиццы в руке. Прежде я видел его только однажды, да и то издалека, и теперь меня удивило, как старо он выглядит. Сосед был в джинсах с высокой талией и белой рубашке поло с вышитым Георгиевским крестом.
— Привет. Меня зовут Чарли. Живу под вами. Послушайте, не хотелось бы вас беспокоить, но у вас не найдется молотка и гвоздей? Подружка купила пару картин, и я хотел бы их повесить.
Он посмотрел на меня мутными глазами.
— Чарли… Да, я видел ваше имя на ящике. Найдутся, конечно. Минутку.
Он исчез из виду, а я, заглянув в щелку, увидел комнату, мало чем отличавшуюся от моей. Центральное место в ней занимали огромный телевизор и колонки. У стены стояла неприветливая тахта, под надтреснутой полкой опасно полыхал газовый камин. Сосед скоро вернулся со старым ржавым молотком и несколькими гвоздями. Я поблагодарил его и вдруг понял, что он хочет что-то сказать.
— Чарли… Если что, заходите. Выпьем, сходим в бар…
Голос у него был усталый, живот нависал над джинсами, а в волосах белели седые прядки.
— Извините, не знаю вашего имени…
— Гэвин. Меня зовут Гэвин.
— С удовольствием загляну, Гэвин. Вообще-то… у меня сегодня небольшая вечеринка, придут друзья. Сходим в тайский ресторанчик, а потом вернемся. Может, и вы заскочите? Было бы отлично. Если, конечно, у вас нет других планов.
Глаза у него вспыхнули, по одутловатому лицу разлилась ухмылка:
— Ну, я подумывал сходить куда-нибудь с приятелями, но лучше приду к вам. Уверены, что никто не будет против?
Я спустился по темной лестнице и, войдя в комнату, увидел, что она изменилась до неузнаваемости. В центре кофейного столика стояла лазоревая чаша, наполненная водой, в которой плавали три зеленые свечи, распространявшие густой аромат жимолости. На полу появился тонкий коврик того же бледно-золотистого цвета, что и волосы Джо. Кресло, покрытое синей с белой каймой накидкой, переместилось в угол. Мое старое радио исчезло, и на стопке книг красовался новенький блестящий цифровой приемник, игравший тихую, приятную музыку. Джо, забравшись на пластиковый стул, прилаживала абажур к свисавшей с потолка голой лампочке. В какой-то момент она пошатнулась, и я обхватил ее за крепкие бедра. Благодаря смягчившему резкий свет абажуру в комнате стало уютнее и как будто теплее. Джо сняла белую оберточную бумагу с двух серебряных рамок и достала из сумочки фотографии: себя самой и нас с Рэем на рождественской вечеринке в доме ее родителей.
