Я спустился по темной лестнице и, войдя в комнату, увидел, что она изменилась до неузнаваемости. В центре кофейного столика стояла лазоревая чаша, наполненная водой, в которой плавали три зеленые свечи, распространявшие густой аромат жимолости. На полу появился тонкий коврик того же бледно-золотистого цвета, что и волосы Джо. Кресло, покрытое синей с белой каймой накидкой, переместилось в угол. Мое старое радио исчезло, и на стопке книг красовался новенький блестящий цифровой приемник, игравший тихую, приятную музыку. Джо, забравшись на пластиковый стул, прилаживала абажур к свисавшей с потолка голой лампочке. В какой-то момент она пошатнулась, и я обхватил ее за крепкие бедра. Благодаря смягчившему резкий свет абажуру в комнате стало уютнее и как будто теплее. Джо сняла белую оберточную бумагу с двух серебряных рамок и достала из сумочки фотографии: себя самой и нас с Рэем на рождественской вечеринке в доме ее родителей.
— Проезжала мимо и захватила. По-моему, фотографии в доме очень важны. Они рассказывают о мире за стенами квартиры, напоминают, что твоя жизнь проходит не только в этой унылой комнате.
Поставив рамки на полку, она отступила и с очевидным удовольствием оглядела результаты своей работы. Я обнял ее сзади, притянул к себе. В распахнутое окно ворвался свежий, чистый ветер.
— Спасибо, Джо. Тронут. Ты прекрасно все сделала. Правда.
— Жаль только, что в такси не поместилось больше. Но мы обязательно перевезем это все, когда ты переедешь ко мне. Ну что, так ведь и впрямь намного лучше?
Потом мы сидели на новом коврике, надували и перевязывали воздушные шары. Джо привезла ящик пива и десять бутылок шампанского, которые заняли весь холодильник. Она заставила меня выбросить здоровенный кусок чеддера и пакет прокисшего молока, бывших дотоле единственными обитателями крохотной хрипящей машины. Стемнело. Джо зажгла еще несколько свечей и выключила верхний свет. Наблюдая за мягкими движениями ее ловких пальцев, я вдруг заметил за окном бредущую бездомную старуху и внезапно ощутил прилив любви к этой несчастной, желание выбежать и обнять ее. Вместо этого я взял руки Джо в свои и прижался губами. Мы легли на коврик и молча смотрели в потолок.
В тайский ресторанчик мы пришли рано. Брали здесь недорого, кормили и обслуживали хорошо и разрешали приносить с собой выпивку. Стены украшали выцветшие картины с золотистыми пляжами и качающимися пальмами, и я подумал, как было бы хорошо отправиться туда, где тепло и сухо, где можно разгуливать в купальниках и шортах и есть фрукты в тени деревьев. Я знал, что мои мечты основываются на ее богатстве, что она всегда будет платить по счету в ресторанах, что мы будем жить в ее доме, ничего на это не тратя, и потому чувствовал себя виноватым, немного кастратом. Но Джо была неизменно великодушна и щедра и притом абсолютно естественна в проявлении этой щедрости. Она понимала, что именно деньги увлекли меня на кривую дорожку, и ей доставляло огромное удовольствие показывать, что беспокоиться по этому поводу мне уже не придется.
Первым прибыл Гэвин, переодевшийся по случаю в пеструю полосатую рубашку, отутюженную с особым тщанием. Он принес с собой бутылку вина и букетик печально поникших цветов. Я познакомил его с Джо и увидел, что она произвела на него сильное впечатление. Сев за столик, он принялся многословно и сбивчиво благодарить нас за приглашение. Я попросил симпатичную молоденькую официантку поставить цветы в вазу. Потом явился Генри. Такси остановилось перед рестораном, и я увидел протянутую за сдачей длинную, худую руку. Он вошел, широко улыбаясь, поставил на столик бутылку шампанского, обнял нас обоих и тепло поздоровался за руку с Гэвином. Пенящаяся светлая жидкость хлынула в бокалы, и я предложил тост за Генри.
— Хочу поблагодарить тебя. За все. Не только за работу, но и за многое другое. За дружбу, за все, что ты делал для меня в эти мерзкие годы. Гэвин, этот парень — самый лучший друг.
Генри смущенно потупился, потом, повертев в руке бокал, поднял голову и посмотрел на меня:
— Мне, конечно, приятно, но ты сделал все сам. Ты понравился Верити. По-моему, он даже проникся к тебе теплыми чувствами. Откровенно говоря, не думаю, что старик протянет долго. Тебе нужно наладить через него контакты, познакомиться с актерами и режиссерами, а потом, когда он умрет или уйдет в отставку, ты сам будешь всем заправлять. Уверен, тебя ждет успех. Что касается дружбы, то мы… да, мы пережили нелегкое время. Помню, когда мне было совсем плохо, ты оказался рядом. И я старался быть рядом с тобой. А вот и Астрид.
Астрид шла к ресторану от метро — короткая стрижка, какие-то блестки на лице, пухлые щечки. Увидев меня, она радостно вскрикнула и бросилась мне на шею.
Ждать остальных пришлось недолго. Лора и Мехди выглядели постаревшей, но счастливой парой. Девушки мгновенно прониклись взаимной симпатией и разговорились. Джо рассказывала о своей работе в благотворительном центре, Лора с интересом ее слушала. Мехди и Гэвин живо обсуждали футбольные темы. Оказалось, оба болели за одну команду и переживали за ее неудачи в последних матчах.
Следующими были Тони и Рэй — первый в том же, что и на Рождество, костюме, второй — в школьной форме. Тони купил бутылку «Вдовы Клико», которую и презентовал мне широким жестом. Рэй подарил мне поздравительную открытку, на которой нарисовал нас обоих. Я обнял его, а он изобразил легкое смущение:
— Отцепись, гомик. Серьезно, чувак, что леди подумают?
Яннис и Энцо заявились под кайфом, на что я отреагировал совершенно спокойно. Были любезны, расспрашивали о моей новой работе и даже вежливо поднялись, когда Джо собралась в туалет. Яннис купил мне красивую авторучку «Фабер-Кастелл», а Энцо — блокнот-молескин. Я поблагодарил обоих и налил шампанского. Разговор пошел веселее, мы кричали, шутили и хохотали. И вдруг все стихло.
Веро вошла в ресторан с маленьким черным чемоданчиком. На ней было люминесцентно-голубое платье, и от ее красоты перехватило дух. Она шла ко мне, а я смотрел на нее и не мог отвести глаза. А потом чары рассеялись и Веро тяжело упала в мои объятия.
— Чарли, боже, как мне тебя не хватало. И Генри… Астрид! Господи, Лора, Мехди. Как же я рада всех вас видеть. Где можно оставить сумку? Уснула в поезде. Волосы, должно быть, жутко растрепались. Это Джо, да? У меня такое чувство, будто мы уже знакомы. И Чарли с тобой совсем другим стал. Ты ведь счастлив, да, дорогой?
Веро села между мной и Генри, и я видел — все в зале смотрели только на нее. Я спросил, как дела у Марка, и она ответила коротко, сдержанно и тут же постаралась перевести разговор на меня. Яннис, перегнувшись, представился Веро, взял ее за руку и театрально поцеловал. Я поймал себя на том, что сижу спиной к Джо, но она разговаривала с Лорой и лишь погладила меня по руке, когда я, наклонившись, поцеловал ее в шею.
Рэй сидел напротив Веро и не отрываясь, хотя и смущенно, смотрел на нее большими круглыми глазами.
— Вы — француженка? Bonjour mon ami. Comment allez-vous?[33] — Он посмотрел на меня, ожидая одобрения, и я кивнул ему.
Веро ласково потрепала мальчишку по щеке.
— Bonjour, — мягко ответила она. — Comment t’apelles tu?[34]
— Je m’appelle Ray,[35] бэби.
Он рассмеялся, сконфуженный собственной смелостью, и Веро, потянувшись, чмокнула парнишку в щеку и налила ему шампанского. Я заметил, что в тот миг, когда ее пухлые губы коснулись его щеки, бедняга пропал.
После ужина Генри поднялся, постучал ножом по бокалу и смущенно откашлялся.
— М-м… Мне выпало сказать несколько слов и… Как чудесно вас всех здесь видеть. У меня такое чувство, что мы пережили какое-то страшное испытание, жуткую катастрофу. Знаю, некоторые из вас все еще занимаются нелюбимым делом, и я призываю вас последовать примеру моего обожаемого друга Чарли, дорогой Веро и Янниса и уйти, пока еще не поздно. Хочу поблагодарить всех за то, что пришли сюда, в это место, с которым у многих из нас связаны смешанные воспоминания. Признаюсь, я сам шел сюда не без страха. Фулхэм ассоциируется у меня с отчаянием и депрессией, но сегодня, вспоминая наши попойки, я нашел здесь лишь теплую ностальгию. Давайте же выпьем за Чарли, принявшего наконец верное решение. За его новую карьеру, за исполнение желаний.
Его слова были встречены одобрительными криками. Джо покинула ресторан пораньше, чтобы приготовить все к нашему возвращению. Мы еще немного поговорили и, захватив недопитые бутылки, отправились ко мне на квартиру. Энцо и Янниса ждала другая вечеринка, куда они и поспешили, причем Энцо настоял на том, чтобы заплатить по счету за всю компанию.
— Ты все правильно делаешь, Чарли, — сказал он, пожимая мне руку.
— Мы с тобой еще напишем книгу, братан, — подхватил Яннис. — Разоблачим «Силверберч», как только эти мудаки вылетят в трубу. Будет здорово. Жаль, что пора уходить. Слишком много вечеринок на один день. Везде празднуют кончину капитализма.
