— Возмутительно! — очнулся чиновник по особым поручениям. — И мы тут сидим, слушаем, как оскорбляют… Какой-то выскочка! И кого? В Христа захотелось поиграть, господин Шемякин?
— Ну, зачем же так, друзья мои! — улыбнулся академик.
— Продолжайте, Альберт, значит, Николаевич.
— Последний вопрос, — вздохнул Шемякин. — Если вы догадывались… Зачем же людей сюда таскали, допрашивали? Они-то в чем виноваты?
— Чисто научное любопытство! — развел руками академик. — Хотели разобраться, как глубоко пошла зараза. А теперь дело, можно сказать, закрыто. Мы тут, господин Шемякин, немножко помозговали, пока вы занимались сочинительством. Н-да. И вот что решили. Станцию придется останавливать. Некоторые ваши наблюдения и… э… претензии, безусловно, справедливы. И потому не станем рисковать. Не станем! Народ нам не простит. Как вы находите такое решение?
Шемякин ошеломленно молчал.
— Да-с, остановим станцию. Проведем самую широкую проверку условий работы — пригласим геофизиков, аналитиков, прогнозистов.
— Именно этого я и добивался, — буркнул Шемякин.
— Считайте, что добились… Но! Поскольку станцию придется законсервировать на неопределенное время, часть персонала подлежит сокращению. У нас за простой не платят. Не платят! Это решение, чтобы вы знали, базируется на законодательстве о труде. В связи с производственной необходимостью… И так далее. В первую очередь, конечно, останутся без дела операторы. Нечем будет, хе-хе, оперировать… Н-да. Но не волнуйтесь. Лично вам это ничем не грозит. Учитывая ваш большой опыт, знания и принципиальность… Мне тут подсказали, что в Бодайбо имеется вакантная должность руководителя группы операторов. Хорошая северная надбавка, квартира предоставляется сразу же. А если согласны месяца три-четыре потерпеть… Естественно, с сохранением среднемесячного жалованья, естественно! В начале года входит в строй Чукотская АТЭЦ. Я лично рекомендую вас заместителем директора станции по эксплуатации. Согласны, Альберт Николаевич, голубчик?
— Благодарю, — коротко поклонился Шемякин. — Значит, можно заказывать контейнеры для вещей? Я согласен на Чукотку. А на Северном полюсе, интересно, мы еще не строим станции?
— Свободны, свободны, — отечески улыбнулся академик.
— Тут кто-то насчет Христа выразился… Не беспокойтесь, никто не узнает, что статью писали вы. Даю слово депутата Государственной думы! Мы уважаем вашу скромность и право, хе-хе, на псевдоним. Все присутствующие и все… э… приглашенные строго предупреждены о неразглашении. Отделу режима даны на сей счет определенные полномочия.
— Да уж… — пробормотал Григоренко, задумчиво катая по столу кулачищи.
— С утречка не опаздывайте, — построжал академик. — Приказ по станции будет объявлен… э… в соответствующей обстановке.
Вот и все, с горечью подумал Шемякин, закрывая за собой дверь директорских апартаментов. Вот Самоходов и отреагировал. Разгонят операторов… Да еще под шумок прихватят самых толковых из других служб. Толковые — они всегда строптивые. Потом наберут новых людей и запустят котлы на всю катушку. Иначе энергопользователи за горло возьмут — даром, что ли, они вкладывают денежки в развитие ядерной энергетики России! Зато над Скандинавией безоблачное небо… И над всей почти Европой. Вот уже и до Чукотки добрались. А как же! Энергия и тепло нужны японским и американским компаниям, разрабатывающим Колымский бассейн и шельф Охотского моря. Не на кого нам больше надеяться в суровых условиях Северо-Востока. Преступников и диссидентов в стране все меньше. Вообще трудоспособных людей не остается — текут мозги и руки на Запад и Восток. Оттого такие драконовские иммиграционные законы, оттого такая крепостная кадровая политика. И все равно никак не выйдем на уровень какого-нибудь тридцать седьмого года… Правда, в тридцать седьмом колымскую тундру выстилали косточками ради обогащения державы, а теперь в тех местах задувают ядерные самовары, чтобы комфортнее было обогащаться братьям и кузенам по цивилизации.
Почему же академик Самоходов, депутат Госдумы, не раздавил, как вредное насекомое, какого-то там Шемякина? Все просто — не хочется громкого скандала. Не дай Бог, общественность узнает, что автор нашумевшей статьи работает в «Космоатоме»… Значит, контора насквозь прогнила!
Так он думал, медленно ведя «мазду» по пустынной вечерней дороге. До вязкости сгустилась тьма и холодная морось. По стеклу полз какой-то кисель, пришлось включить дворники.
На полпути к поселку энергетиков, в том самом месте, где Шемякин с Марией недавно разговаривал о будущем, поперек дороги стоял серый «плимут». Шемякин едва разглядел машину в белесой плотной мгле. Сначала он хотел объехать «плимут», да вспомнил, что тут с двух сторон топко. И остановился. Сердце неровно заколотилось о ребра, и он потащил из-под сиденья короткую трубочку высоковольтного разрядника. Если мигнуть им, как фонариком, сетчатка отключается на несколько минут. А если приложить к голой коже… Да и сквозь сырую одежду неплохо пробивает — такую, как сегодня. Этой штукой, «свечкой» в просторечии, он обзавелся с год назад, после того, как его под Тверью тормознула и попыталась ограбить юная шпана.
Разрядник он сразу переключил на поражение, спрятал за спину и выпрыгнул на дорогу. Холодная влага висела в воздухе, пахло близким болотом. Может, рвануть через топь, подумал он. Тут ведь мелко, просто заболоченный луг. Вряд ли станут стрелять.
«Плимут» вдруг ожил, развернулся, и теперь Шемякин видел только красные габаритные огни да неясные тени в салоне. По мокрому асфальту зашлепали шаги, и возле «мазды» остановился человек в блестящей кожаной куртке.
— Не бойтесь, господин Шемякин…
— Давно отбоялся. Ну, в чем дело?
— Вас ждут в одном месте. Есть разговор…
— Я сегодня уже наговорился. До рвоты. Впрочем, если кто-то хочет поговорить, пусть приезжает ко мне домой. Вы же знаете, где я живу. А ночью, на дороге, почему-то не тянет на беседу. Так и передайте.
— Ясно, — сказал человек в кожаной куртке. — Передам. А что передать вашей любовнице? Она, кстати, у нас…
Шемякин сшиб кожаного на капот «мазды» и прижал к горлу разрядник:
— Что с ней? Говори!
— Не дурите, господин Шемякин, — спокойно сказал кожаный, не пытаясь вырваться. — Она в порядке. Лучше отпустите меня, да поедем. Время-то идет.
Шемякин спихнул кожаного с капота, спрятал разрядник и обреченно полез за руль. Незнакомец по-свойски сел рядом и спросил, потирая горло:
— Сколько вольт?
— Пятьсот, — буркнул Шемякин. — Ну, куда ехать?
— А за нашей машиной и держите, не заблудитесь…
Шемякин покосился на неожиданного пассажира. Это был молодой парень с короткой стрижкой и простецким лицом, из тех квадратных ребят, которых набирают в охранники и вышибалы — без нервов, с тугими затылками и руками, растопыренными от гипертрофированных мышц. Обыкновенный горилла… Даже странно, что парень не пытался отбить нападение, — судя по всему, это было несложно.
Между тем «плимут», помигав задними фонарями, тронулся во тьму. Горилла рядом с Шемякиным повозился, удобнее устраиваясь.
— Ехать-то далеко? — спросил Шемякин. — А то петроля…
— Хватит, — зевнул горилла. — Я немножко покемарю с вашего разрешения. Вторые сутки не сплю. Маленькая просьба: не надо будить меня с помощью «свечки»…
«Плимут» мчался по дороге на Вышний Волочек. Проехали Дягилево, мертвую деревню, наполовину сожженную дикими туристами. У развалин бывшей Высоходни свернули на разбитый проселок. Пришлось бросить скорость и включить радар — «мазду» заносило на раскисшей глине. И «плимут» впереди еле двигался. Эх, Зотов, Зотов, думал с ожесточением Шемякин. Еще раз встречу — убью! Минули Аграфенино, где на взгорке у редколесья тускло светила окнами единственная жилая изба. По колючей проволоке, огородившей усадьбу, медленно бежал, хорошо видимый издали, зеленый контрольный разряд. Остальные дома деревни стояли словно брошенные муравьиные кучи. Шемякин хорошо знал эту дорогу и эту уцелевшую усадьбу, потому что несколько лет назад энергетики еще ездили здесь на озеро Перхово — на пикники.
Аграфенино осталось позади. Вскоре показалось давно брошенное Ватутино. Сквозь белесый мрак проступило неясное свечение — это блестело, отражая невидимый свет, озеро. У полуразрушенной избы на самом берегу «плимут» затормозил. Из него выбрался человек и скрылся в избе. Шемякин подогнал «мазду» поближе и толкнул своего провожатого:
— Приехали…
— Ага, — потянулся парень в куртке. — Выходим. И маленькая просьба — не надо глупить. Ладно?
Задолбил ты меня своими маленькими просьбами, подумал Шемякин. Какой деликатный пошел наемник!
В избе света оказалось достаточно: в углу висела сильная лампа с аккумулятором. Оконные проемы завешивала армейская накидка. Посреди замусоренной горницы с прогнившим полом, на чурбачке, усаживался и закуривал белобрысый эксперт-эколог. Завидев Шемякина, он приглашающе похлопал по чурбачку:
