Я невольно улыбнулась.
— Значит, тебе это не важно?
Он помотал головой.
— Я же обещал, что больше никогда не буду тебя допрашивать. Прошлое есть прошлое. И мне о твоем прошлом знать необязательно. Если только ты не хочешь сообщить, что раньше была мужчиной или еще что-нибудь в этом роде…
Я рассмеялась:
— На этот счет можешь не беспокоиться.
— А я могу это проверить. Так, на всякий случай.
Руки его скользнули по моей спине вниз, а поцелуи стали крепче, требовательнее. Впрочем, Тьерри никогда ничего не требует. И эта его старомодная куртуазность всегда мне нравилась, но сегодня все было немного по-другому — я чувствовала его давно сдерживаемую страсть, его нетерпение, его стремление получить больше, чем я до сих пор ему позволяла. На мгновение мне показалось, что я сейчас утону в волнах этой страсти; его руки скользнули мне на талию, на грудь… Он как-то по-детски жадно целовал меня в губы, в лицо, словно пытаясь застолбить за собой как можно больше моей территории, и все время шептал:
— Я так люблю тебя, Янна, я так хочу тебя…
Я со смехом вырвалась, чтобы глотнуть воздуха.
— Не здесь. Уже больше половины десятого…
Он смешно зарычал и действительно стал похож на медведя.
— Ты думаешь, я собираюсь ждать целых семь недель?
Теперь и руки его словно превратились в медвежьи лапы, так крепко он стиснул меня ими, и я почувствовала мускусный запах его пота, запах сигар и табачного дыма и впервые за всю нашу с ним долгую дружбу вдруг представила себе, как мы занимаемся любовью — обнаженные, потные, на смятых простынях. И при одной этой мысли меня охватило такое изумление и такое отвращение, что…
Я уперлась руками ему в грудь и сказала:
— Тьерри, пожалуйста, не надо…
Он лишь по-медвежьи оскалился в ответ.
— Тьерри, Зози придет буквально через минуту…
— Так давай поднимемся наверх, чтобы она нас тут не застала.
Мне не хватало воздуха, я задыхалась. От него уже вовсю разило потом, и этот противный запах смешивался с запахом холодного кофе, влажной шерстяной материи и выпитого им вчера пива. Его привычного, успокаивающего запаха как не бывало; теперь от него пахло так, что мне мерещились переполненные пивные бары, узкие темные переулки, пьяные незнакомцы, с которыми ночью лучше не встречаться. Руки Тьерри, тяжелые, как камень, жадные, ищущие, были покрыты старческими веснушками, на фалангах пальцев торчали пучки волос.
Я обнаружила, что снова думаю о Ру, о его руках, ловких, как у вора-карманника, с тонкими пальцами и черной полоской машинного масла под ногтями…
— Ну же, Янна, пошли!
Он подталкивал меня к лестнице. Его глаза горели от нетерпения. Мне вдруг захотелось воспротивиться, но было уже слишком поздно. Я сделала свой выбор. Теперь возврата нет и быть не может. И я последовала за Тьерри…
Электрическая лампочка лопнула с таким звуком, словно взорвали шутиху.
На нас так и посыпались брызги стекла.
Сверху доносились какие-то звуки. Явно проснулась Розетт. Я вдруг испытала такое облегчение, что меня пробрал озноб.
Тьерри выругался.
— Мне надо посмотреть, как там Розетт, — сказала я.
Он как-то странно то ли хмыкнул, то ли усмехнулся — пожалуй, это все-таки был не смех. Последний поцелуй — но было уже ясно, что момент упущен. Краешком глаза я сумела заметить, как в темном углу сверкнуло что-то яркое — возможно, просто солнечный зайчик…
— Мне надо посмотреть, как там Розетт, Тьерри, — повторила я.
— Я люблю тебя, — сказал он.
«Я знаю, что любишь».
Было уже десять часов, и Тьерри только что ушел, когда в магазин ввалилась Зози, вся закутанная, в пальто, в высоких пурпурных сапогах на платформе и с огромной картонной коробкой в руках. Коробка с виду была тяжелой, и Зози даже раскраснелась немного. Она осторожно поставила ее на пол и сказала:
— Извини, что опоздала. Но эта штука столько весит!
— А что это? — спросила я.
Зози усмехнулась. Потом вдруг подошла к витрине и вытащила оттуда свои красные туфли, красовавшиеся там последние две недели.
— Я решила, что пора сменить декорацию. Ты не против? Собственно, и не предполагалось, что тот вариант витрины так и останется навсегда, и потом, я, честно говоря, соскучилась по своим туфлям.
Я улыбнулась:
— Еще бы, я понимаю.
— В общем, эту штуковину я отыскала на блошином рынке. — Она ткнула пальцем в коробку. — У меня есть одна мысль, и мне хотелось бы попытаться воплотить ее в жизнь.
Я молча переводила глаза с коробки на Зози и обратно. Голова у меня все еще шла кругом после утреннего визита Тьерри, внезапного появления Ру и тех осложнений, которые все это наверняка вызовет, и я чуть не расплакалась, так тронула меня неожиданная доброта этого простого жеста со стороны Зози.
— Тебе не стоило так затруднять себя, Зози.
— Глупости какие! Мне даже приятно. — Она внимательно на меня посмотрела. — Что-то случилось?
— Ах, это все Тьерри! — Я попыталась улыбнуться. — Он в последнее время ведет себя как-то странно.
Она пожала плечами.
— Ничего удивительного. У тебя же все идет хорошо. Торговля, можно сказать, процветает. Наконец-то и тебе улыбнулась удача.
Я нахмурилась и спросила:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Я хочу сказать, — терпеливо объяснила Зози, — что Тьерри по-прежнему жаждет быть для тебя Санта-Клаусом, Принцем Очарование и Добрым Королем Венцеславом — все в одном флаконе. Все это было довольно мило, пока ты сражалась с жизнью: он угощал тебя обедами, одевал тебя, осыпал подарками, но теперь ты стала совсем другой. Тебя больше не нужно спасать. У него отняли любимую игрушку, его куколку Золушку, и вместо нее перед ним оказалась настоящая, живая молодая женщина, и он попросту не знает, как себя с ней вести.
— Неправда, Тьерри не такой, — возразила я.
— Да неужели?
— Ну… — Я улыбнулась. — Может, ты отчасти и права…
Она засмеялась, а потом и я вместе с нею, хотя душа моя была охвачена странным чувством. Зози, разумеется, весьма наблюдательна. Но почему же я сама до сих пор всего этого не замечала?
А она между тем открыла свою коробку и предложила:
— Может быть, тебе сегодня немного отдохнуть? Приляг. Поиграй с Розетт. И ни о чем не беспокойся. А если он придет, я тебя позову.
Это меня удивило.
— Если кто придет? — спросила я.
— Ой, ну, Вианн…
— Не называй меня так!
Она усмехнулась.
— Разумеется, я говорю о Ру. А кого, по-твоему, я еще могла иметь в виду? Папу Римского?
Я тоже невольно усмехнулась.
— Нет, сегодня он не придет.
— И почему ж ты так в этом уверена?
И я рассказала ей о том, что Тьерри сказал насчет своей квартиры и того, как решительно он настроен переселить нас в эту квартиру уже к Рождеству, и о билетах на самолет до Нью-Йорка я ей тоже рассказала, и о том, что он предложил Ру заняться его квартирой…
Зози удивленно на меня воззрилась.
— Правда предложил? — переспросила она. — Ну, если Ру согласится, значит, ему действительно деньги нужны. Я даже представить себе не могу, чтобы он сделал это только из любви к тебе.
Я покачала головой и вздохнула:
— Господи, какой кошмар! Почему он заранее не сообщил о своем приезде? Я бы все уладила, и все было бы по-другому. По крайней мере, я была бы подготовлена…
Зози присела за стол.
— Это ведь он — отец Розетт, верно?
Я не ответила и отвернулась, чтобы включить духовку. Я собиралась испечь партию имбирных пряников, какие обычно вешают на елку, — позолоченных, покрытых твердой «морозной» глазурью, с бантиком из цветной ленточки…
— Впрочем, дело твое, — продолжала Зози. — Анни об этом знает?
Я покачала головой.
— А кто-нибудь знает? Хоть Ру-то знает?
Силы вдруг совершенно покинули меня, я плюхнулась в ближайшее кресло, словно своими словами Зози подрезала мне сухожилия, в голове была полнейшая неразбериха; мне казалось, что я не только сил, но и голоса лишилась, что я просто с места сдвинуться не могу…
— Я не могу сказать ему об этом сейчас, — прошептала я.
— Ну так он ведь не дурак. Сам обо всем догадается…
Я молча покачала головой. Впервые я была благодарна судьбе за то, что Розетт не такая, как другие дети, — что в свои почти четыре года она и выглядит, и ведет себя как ребенок двух, от силы трех лет, а значит, вряд ли Ру поверит в невозможное…
— Слишком поздно, — сказала я. — Четыре года назад — да, возможно… но только не сейчас.
— Почему? Вы поссорились?
Она прямо как Анук. И я с удивлением поняла, что пытаюсь и ей тоже объяснить, что все не так просто, что дома нужно строить из камня, потому что, когда с воем налетает тот ветер, только крепкие каменные стены могут помешать ему унести нас прочь…
