— Итак, мистер Заумный фанат! Что нового в политике и вообще?
Ирина мечтала, чтобы Рэмси был более образованным, чтобы, задавая вопрос, он выглядел не хуже Лоренса. Впрочем, она подозревала, что он плохо представляет себе, чем занимаются люди в «мозговых центрах».
— В этом году очень много работы в связи с положением в Северной Ирландии.
Глаза Рэмси внезапно заволокло пеленой, словно Лоренс стремился повергнуть его в гипнотический транс. Ирина сталкивалась с этим и раньше: магические слова «Северная Ирландия» имели сверхъестественную силу. Они могли погрузить любого человека в сон за шестьдесят секунд, угрожая производителям снотворных пилюль крахом.
— Теперь, когда все нити по урегулированию вопроса о разоружении ирландской армии и прекращении вооруженной борьбы в его грязных руках, — самозабвенно вещал Лоренс, — Блэр отказался от помощи всех союзников и настаивает на привлечении к переговорам «Шин фейн». Уступки Блэра авансом могут привести к необходимости новых уступок в урегулировании вопроса.
Рэмси с тревогой в глазах оторвался от окуня. Пауза в монологе Лоренса предполагала высказывание мнения или хотя бы какой-то реакции, коей не последовало.
— Уступки какого рода? — Ирина чувствовала себя матерью молодого актера, которому предстояло произнести одну-единственную реплику, суфлирующей ему из зала.
— Это же очевидно. Уступки в деле объединения Ирландии. — Взгляд Лоренса вопрошал: «Ты совсем глупая?» Она его слишком хорошо знала. — Создание Федерации. Но есть и другие вопросы — заключенные, ККО…
Лоренс продолжал в подобном духе еще несколько минут, Рэмси выглядел так, будто готов упасть со стула. Каждый раз, когда Лоренс начинал рассуждения на профессиональные темы, он использовал такие слова, как «распространение», «освобождение», и загадочные словосочетания, например «подарок Адаму». Он гордился своим умением тонко сплетать фразы, но не желал замечать, что таким людям, как Рэмси Эктон, это непонятно, как непонятно и то, почему это должно их интересовать.
— Кажется, Алекс Хиггинс из Белфаста, верно? — спросила Ирина.
— Да, — кивнул Рэмси и посмотрел на нее с благодарностью. — У меня всегда создавалось впечатление, что тейги и протестанты упиваются разногласиями — у них нет желания покончить с ними, вражда доставляет им удовольствие. — Воодушевленный, он решил высказать еще одну мысль. — Кровавой империи больше нет, верно? Так, может, дать уже этим ребятам свободу?
— Ситуация в Северной Ирландии не имеет ничего общего с колониализмом! — взорвался Лоренс. — Речь идет о демократии! Протестанты в большинстве, а большинство хочет остаться в Соединенном Королевстве. Чертова свобода им не нужна!
Рэмси выглядел смущенным и озадаченным.
— Но все эти бомбы… — Весь мир наблюдал за происходящим, как за маленьким мальчиком, блуждающим в потоке машин на трассе. — Почему не дать этим придуркам из ИРА то, чего они хотят, и умыть руки?
Глаза Лоренса вспыхнули, как огни рекламы предстоящего полуфинала.
— Это именно то, на что они РАССЧИТЫВАЮТ! Почему вы, британцы, все такие БОЛВАНЫ! Эта страна противостояла ГИТЛЕРУ! Твой друг Чемберлен, может, и был трусливым подлизой, но у Черчилля был железный лоб! Лондон наполовину принадлежал нацистам и устоял, а сейчас стоило взорваться нескольким бомбам в торговых центрах, и вся страна готова сдаться!
Рэмси рванул целлофан со следующей пачки «Голуаза».
— Я сам не понимаю, из-за чего такая суматоха, — пробурчал он.
— Все очень просто, — вмешалась Ирина, хотя вовсе не собиралась вдаваться в детали, поскольку ни одной из них не помнила. — Террористы используют в качестве оружия человеческую порядочность. Вы не сможете позволить, чтобы людям причинили вред, поэтому выполните их условия. По тому, как развиваются события, можно судить, выгодно ли быть подонком.
— Конечно, подонком быть выгодно, — воскликнул Рэмси, пронзая ее взглядом. — Возьмите Алекса Хиггинса! Две победы в чемпионатах мира с интервалом десять лет. Набил карман только за счет причиненных оскорблений и вреда, он самый невыносимый придурок на планете. Понимаете, во всей Британии не найти отеля, где ему позволили бы остановиться на ночь. Его проклинают от Корнуолла до Гебридских островов. Если бы я так же громил номера в отелях, за право писать обо мне боролись бы по меньшей мере пять биографов.
— Неплохая параллель, — произнесла Ирина, многозначительно кивнув Лоренсу. — Помните захват на автотрассе прошлой весной?
— Я тогда застрял почти на весь день на М-4 по дороге в Плимут на «Бритиш оупен».
— Угрозы ИРА оказались блефом, но сработали. А помните очередную акцию ИРА, из-за которой задержали «Гранд нэшнл» в апреле? Давать этим людям то, что они требуют, все равно что преподносить Хиггинсу цветы и шампанское после того, как он разгромил номер.
На протяжении этого своеобразного обмена мнениями — подтекст фраз Лоренса казался оскорбительным, проблема слишком живо его волновала — Ирина постепенно повернулась градусов на тридцать в сторону Рэмси. Стоило ей попытаться перевести разговор на нейтральную тему, как оба ее собеседника застывали, словно отлитые из бронзы статуи.
— Проблема Северной Ирландии — вещь чрезвычайно интересная, — настаивал Лоренс, словно яростные интонации могли сделать его слова аксиомой. — Просто сложно уследить за всеми нюансами. Но это самая большая проблема в стране, и отморозки по всему миру будут пристально следить за тем, как развивается ситуация. Если «Шин фейн» уйдет с букетом, в других городах начнется то же самое.
Из бара неподалеку послышался хор голосов. Рэмси склонил голову набок и загадочно улыбнулся. Совсем рядом его друзья веселятся, как в старые добрые времена, в то время как он вынужден торчать в пустом ресторане и слушать рассуждения о Северной Ирландии. Звуки стали еще громче, и Рэмси, не сдержавшись, стал подпевать:
— Я, он и она снукернутая семья.
— Что это такое? — рассмеялась Ирина.
— Посмотри, вот так мы можем с кием и шарами тоже. — Мелодия была простенькой, но немного лирической, а голос Рэмси чистый и приятный.
— Обалдеть! — воскликнула она, утирая глаза.
— Это песенка «Чокнутый снукер», — объяснил Рэмси, слушая, как друзья заводят новый куплет. — Ее пели Чес и Дейв с Мэтчрум Моб. В 86-м она была на шестом месте, если для вас это что-то значит. Задумывалась в качестве рекламы предстоящего чемпионата. В некотором смысле это то же, что вы говорили о терроризме. Она не должна была стать такой популярной, но стала.
— А откуда появилось само название «снукер»! — поинтересовалась Ирина. Она оставила бессмысленную идею вовлечь в разговор Лоренса, сколько раз можно забрасывать удочку, если вместо рыбы снова и снова вытаскиваешь старый башмак.
— Это военный сленг, оно означает «кретин», — с удовольствием ответил Рэмси. — Завсегдатаи «Ути-клуба» дразнили так неудачливых игроков, когда те не забивали простой цветной. Чемберлен был дипломатом, он сказал, что в этой игре каждый бывает снукером. Потом предложил назвать игру снукер, так и пошло.
— Изначально слово «снукер» означало «неофит», — вмешался Лоренс.
— Неофит, — повторил Рэмси, перебирая языком буквы, как рыбные косточки. — Звучит своеобразно. Эй, ребята, вы, может, используете шары из суперпрочных материалов, а мои сделаны из неофите?
Ирина рассмеялась. Лоренс ее не поддержал.
— Ты могла спросить у меня, откуда произошло название снукер, — сказал Лоренс, поднимаясь по лестнице «Новотеля».
— Я спросила лишь для поддержания разговора.
— Да, ты так старалась.
— Ведь должен же был кто-то это делать, — парировала Ирина и споткнулась, зацепившись каблуком за ковер.
— Ты пьяна, — с презрением произнес Лоренс. Он никогда не употреблял такие слова, как «надралась» или «наклюкалась». Только суровое «пьяный», и оно всегда звучало с неизменным презрением. — И мне не нравится, когда ты растолковываешь сказанное мной о политике. — Он вставил карточку-ключ в щель. — Я говорю предельно ясно. Это моя профессия. Возможно, мой русский хромает, но в переводчике на английский я точно не нуждаюсь.
— Лоренс, я хотела как лучше. Порой ты забываешь, с кем разговариваешь.
— Приятно, что ты такого высокого мнения о моей работе.
— Мне кажется, я ни слова не сказала о том, высокого ли я мнения или наоборот. Дело в том, что ты рассуждаешь о том, что сделали юнионисты, в то время как Рэмси в принципе не понимает, кто они такие.
— Весьма прискорбно. — Лоренс даже не повернулся, когда за ними захлопнулась дверь. — Это ведь его страна. Ты не можешь не признать, что у него жизненная позиция как у полного идиота.
