— Андрей, правда, воровал у нас?
— Отказываюсь отвечать. Мне плохо с сердцем. Мне нужна валерьянка.
— Сколько капель? — вскочила на ноги Саша.
— Ведро.
— Мама! — осуждающе воскликнула она.
— Что «мама»? Мама последние месяцы конспирирует как Мария Медичи с Макиавелли вместе взятые.
— Правда? А в чем это выражалось?
— В том, что я тебе ни словом не обмолвилась, какого ты фрукта к нам в дом притащила.
— Не вижу логики, — пожала плечами дочь. — Молчание как интрига? Так не бывает.
— Где моя валерьянка? Мне дадут, наконец, умереть спокойно?
Потом у нас были, конечно, долгие разговоры. И я все выложила дочери. Она и возмущалась, и благодарила, и тосковала без пропавшего Андрея, и проклинала его, и благодарила судьбу, что избавила ее от вампирствующего светского льва российского разлива две тысячи двенадцатого года.
Не люблю биологических сравнений, когда людей отождествляют с животными или когда физиологические процессы у низших беспозвоночных приравнивают к человеческими. Но моя подруга Варя, с которой дочь моя Саша делилась своими горестями, сказала точно:
— Это как прививка. Несчастная любовь в ранней молодости — это прививка от последующих ошибок. Некоторым не везет, как твоей маме. Вместо прививки десять лет нервотрепки. И еще у многих девочек так случилось: дети и судьба исковерканная.
— Тетя Варя! Я что же? Побочный эффект иммунизации?
— Ты правильный и замечательный эффект. Но на мать посмотри! Думаешь, у нее все сладенько да гладенько? Она только виду не подает, марку держит. Ты, Саша, теперь по-женски взрослая. И хватит все про себя, да про себя переживать! Сколько мать тобою пожертвовала, уму не пересказать!
— Для тебя пожертвовала, умом не понять, — механически поправила Саша.
И начала действовать. Встретилась с Женей, с Евгением Ивановичем, и состоялся у них какой-то разговор, страшно важный. Потом они перезванивались. Сашка брала трубку и уходила в свою комнату, закрывала дверь: «Евгений Иванович меня консультирует по теме диплома». «Какие в дипломе могут быть секреты?» — этим вопросом я не задавалась. В доме перестало дурно пахнуть, Андрей ушел, и слава всевышнему. Я снова могла быть самой собой, привыкала к вновь обретенной эмоциональной свободе. Однако прежней я не была. Точно постарела. Что, собственно, старость? Вовсе не морщины на лице и хруст суставов. Старость — это упадок сил душевных и потеря интересов, снижение, как говорил мой папа, коэффициента шустрости. Мой коэффициент упал почти до нуля. Хотя, возможно, все дело было в том, что цель достигнута. Восточная мудрость гласит, что нет ничего печальнее достигнутой цели. Оглядываясь назад, человек понимает, что самым лучшим был именно путь к цели. Вот уж, извините! Второго неподходящего жениха я не осилю.
— Если ты завтра приведешь наркомана, забулдыгу или пропойцу, — говорила я дочери, — закрою глаза и уйду…
— Куда глаза глядят? Закрытые? — потешалась Сашка. — Я тебе, мамочка, не верю. Хотя, на самом деле, это ты мне не доверяешь. Если бы ты с самого начала…
— С какого начала? — перебила я. — Если ты и сейчас, в финале романа, тоскуешь без Андрея. Так?
— Ужасно тоскую, — призналась дочь. — Иногда отчаянно хочется все забыть, броситься к нему, прижаться. Ты не бойся! Я ведь понимаю, что он по жизни лузер.
— Выражайся, пожалуйста, культурно! Это ваше «по жизни» я терпеть не могу.
— А как бы ты Андрея назвала?
Для него у меня было много определений — от паразита до оператора машинного доения. Но я выбрала другое:
— Он пустоцвет. То, что тебя к нему тянет, естественно. Зов тела — один из самых мощных. В молодости, конечно.
— У тебя с этим зовом как обстоит?
— Что за вопросы! Не хватало мне на старости лет…
— Мама, ты в последнее время часто говоришь о старости.
— Мне уже пятьдесят! Помнишь, у Пушкина: вошла старуха лет сорока пяти…
— Бедный Пушкин! Сколько раз в гробу перевернулся. Наверное, как пропеллер крутится. Мама, я сделала предложение Евгению Ивановичу, — без перехода заявила дочь.
— Какое предложение? — ахнула я.
— Жениться на тебе.
— Кто тебе позволил! — задыхалась я от возмущения. — Какое ты имеешь право вмешиваться в мою жизнь?
— А ты какое имела?
Я не нашлась с ответом.
— Во-первых, — продолжала дочь, — я испытываю комплекс вины за то, что когда-то не дала вам пожениться. И зачем ты меня, глупую, слушала? Во-вторых, дело и правда идет к старости. Я хочу передать тебя в хорошие руки.
— Не надо меня никуда передавать! Я прекрасно устроена. Что сказал Женя, Евгений Иванович?
— Умора! Прости! — перешла на литературный язык Сашка. — Он считает себя недостойным столь выгодной партии.
— Что за глупости!
— Он, мол, рохля.
— Ничего подобного!
— Мямля.
— Бред!
— Не орел.
— Еще какой орел!
— И он просто не знает, в какой форме сделать тебе предложение, чтобы снова не получить отказ.
— Отговорки! Просто не хочет на мне жениться и подыскивает удобные аргументы. Коню понятно.
— Фи, мамочка! Выражайся культурно! Ага! — радостно воскликнула Саша. — Наконец-то вижу блеск в твоих глазах. Найдена точка потайного интереса. Хочет он жениться на тебе, очень хочет. Более того, желает заключить брак на небесах, то есть венчаться.
— Он насмешник, но не циник, эрудит и при этом глубоко религиозный человек.
— Да что там рассуждать! Во всех отношениях подходящий жених проверенный временем. Мама? О чем ты задумалась?
— Что мне надеть в церковь?
2012 г.
