— Я ж сказал: только зажмурься, красной юшкой изойдешь.
— Верно, — подхватил Бородин. — Ослаблять бдительность нам никак нельзя...
— Да вы не беспокойтесь, товарищ подполковник, — нетерпеливо бросил Малко. — Будем стараться изо всех сил. Боевые пуски пройдут хорошо. Взвод подготовлен, старший лейтенант Шахов подкрутил нам гайки. Да и вообще чуток поумнели. — Он поправил выбившиеся из-под фуражки волосы, и рука его невольно опустилась на погон, пальцы прошлись по звездочкам.
Бородин вздрогнул, поспешил сказать:
— Я не сомневаюсь. Михаил Савельевич, взвод свою задачу выполнит. И пуски эти не последние, впереди учения, большие учения. По заслугам и награды будут, так уж у нас заведено...
В сигнальной системе вспыхнула лампочка. Малко одним прыжком оказался в кабине. В переговорном устройстве прозвучал голос Громова:
— «Гроза», я «Первый»...
— «Первый», я «Гроза». Слушаю.
— Вам готовность номер один.
— Вас понял, — ответил Малко и выкрикнул что было сил: — Убрать маскировку, по местам!
Взревели двигатели. Механик-водитель включил скорость. Пусковая установка, покинув капонир и набрав скорость, скрылась за взгорьем.
Как хотелось Бородину угнаться за ней! Но куда там! Пока ковылял Рыбалко к мотоциклу, ругая фашистский осколок, внезапно яркое пламя осветило кусок неба, грянул гром, задрожали деревья, роняя листья...
— Это он! — крикнул Рыбалко.
— Кто?
— Малко произвел пуск...
— Может, Узлов? — возразил Бородин, хотя и сам уже понял, что пуск произвел именно Малко.
К ним подошел вездеход. Из люка показалась голова водителя.
— Товарищ подполковник, садитесь. Командир приказал держать с ним связь.
— Вот и мне прислали машину. — сказал Бородин Рыбалко. — Видел, какая! Брось ты это барахло, поедем со мной, потом подберем твои мотоцикл...
Они сели на вездеход: старшина в кузов, Бородин в кабину. Степан наклонился к трубке, нажал на переключатель:
— «Первый», я «Второй», какие будут указания?
Громов сказал:
— «Гроза» произвел пуск. Все нормально. Действуйте по своему плану...
Душевной тяжести как и не бывало: «Гроза» произвел пуск. «Все нормально» — хотелось непрерывно повторять эти слова. Он не признавался даже себе в том, что сомневался: сможет ли Малко после всего пережитого выполнить огневую задачу. И теперь, думая об этом, он еще и еще раз возвращался к прежнему мучительному вопросу: как могло случиться, что этот человек стал на путь карьеризма, употребил довольно тонкие, замаскированные ходы? Находил ответ и тут же опровергал себя, повторял: «Вот. Максим Алексеевич, и сам, вот вам и сам. — Приятно было, что так думают о замполите, и в то же время страшила эта громадная ответственность. — Сам. А вот и сам не могу понять. Ах, Алексеевич, Алексеевич, мастак ты придумывать: сам! Взвинтил ты меня, взбудоражил».
...Узлов произвел пуск ракеты в минимальное время. Один за другим выходили из убежища солдаты и тут же немедля занимали свои места, чтобы сняться с рубежа пусков, отвести установку в укрытие и там подготовиться к очередному удару. И когда заняли новую позицию, когда натянули маскировочную сеть, из кабины вышел Узлов.
— Отбой! — протяжно крикнул он и, заметив стоявшего у вездехода Бородина, сказал.
— Хороший подарок армии от рабочих. — Он показал на пусковую установку. —Душа радуется. Любую горячую головушку можно остудить. Нельзя ли узнать, товарищ подполковник, как там в горах? Должно быть, горячо...
Бородин открыл дверцу, настроился на позывные Громова. Узлов приблизился к замполиту и замер в ожидании. По тому, как у Бородина менялось выражение лица, он понял: в мишенном районе действительно жарко.
Степан спустился на землю, качнул головой.
— Порядок. Вертолетчики сообщают: цели поражены со снайперской точностью. Маршал даже чаю попросил на КП, говорит, здорово заварили ракетчики. Понятно вам, товарищ старший инженер-лейтенант? — подчеркнул Бородин. Узлов не сразу обратил на это внимание. И только, когда они закурили, Дмитрий спохватился.
— Как вы сказали? — Он посмотрел на свои погоны. Они были немного помяты. Он стал выправлять их, ожидая, что скажет Бородин.
— Погоны придется менять, вам присвоено очередное воинское звание.
— Мне? Когда?
— И Шахову, и командиру части. — Бородин пожал Узлову руку, позвал солдат. — Поздравьте своего командира, ему присвоено воинское звание старший инженер-лейтенант. Инженер! — воскликнул Степан. — Во как теперь у нас в армии, что ни офицер, то инженер!
— Значит, качать надо, — нашелся Цыганок. — Ребята, слушай мою команду: качнем!
Узлова подбросили так высоко, что он закричал:
— Разобьюсь, уроните, оглашенные! Высоко не надо!
Но его качали и качали: синее небо то приближалось, то убегало от него, а Цыганок приговаривал:
— Еще одну звездочку ему, большую звездочку, еще большую, еще такую, и генерал готовый. Хватит, ребята, иначе нам не достанется. — захохотал Костя.
Узлов вырвался и, ни слова не говоря, побежал в кабину. Он запустил руки в густые волосы, зашептал:
— Столько звезд впереди, много, много... Ах, чертенята, хорошие вы мои. — Глянул в зеркальце, подмигивая, улыбнулся: — Не волнуйся, Катюша, ты самая дорогая моя звездочка...
На стук Узлова никто не отозвался, и он, тихонько открыв дверь, увидел: Бородин, склонив голову на стол, не шевелился. «Спит, что ли?» Он вошел в комнату, бесшумно прикрыл дверь, прислушался — спит. Хотел было выйти.
Утренний луч падал на стол, освещал крупную, подстриженную «под ежика» голову замполита. Пальцы рук чуть вздрагивали. Узлов приблизился к столу, заметил в волосах подполковника редкие побеги седины на висках и на макушке. Ему показалось странным, что замполит начинает седеть: такой крепкий и еще молодой. Узлов точно не знал, сколько лет Бородину, считал, не больше тридцати пяти, и поэтому с грустью рассудил: «И замполиты рано седеют, видно, достается им от нашего брата не меньше, чем командирам».
Вчера отбыл в свой родной город Белая Церковь Рыбалко. Узлов вспомнил, как Максим передавал ему ключ от квартиры. Старшина так расстроился, что на глазах у него выступили слезы. Рыбалко не стеснялся их, все ковылял по комнате — от окна к двери, от двери к окну... Вещи уже были погружены на машину, и Устинья с провожающими находилась во дворе. А он все ходил по комнате и напоминал Узлову о приятных и неприятных для Дмитрия вещах.
«Памятливый какой, вспомнил о моем рапорте, даже выпивку не забыл. А мне тогда было двадцать два, и я на армию смотрел, как на барак: снесут его скоро... уже разбирали по деталям, распиливали самолеты, крейсера, увольняли, майоры шли пасти свиней, о них писали в газетах, фотографии помещали. Перспектива для молодого офицера!..»
Узлов вспомнил, как Рыбалко держал ключ в плотно сжатой руке и, поглядывая на торчавшую «бородку» ключа, говорил: «Инженеры, техники... Солдаты лекции читают. А вооружение, вооружение какое!.. Мне приходилось с бутылкой горючей смеси на вражеские танки бросаться. Теперь только бы служить, да годы пишут свои приказы. Да, потерт я солидно, помят войною. Вот и покидаю эту квартиру... Но я счастлив: ключ передаю в надежные руки. Возьми, товарищ старший инженер-лейтенант, и не выпускай его до тех пор, пока все горячие точки на земле начисто не остынут».
Старшина передал ключ и только тогда вытер глаза, обнял Узлова, потом Катюшу, погрозил пальцем:
— Чтобы полное согласие было, как на параде — нога в ногу, без шатания и колебания. — и скрылся за дверью.
Ключ от квартиры лежал в кармане. Ключ от его квартиры! Это чудесно! Узлов чувствовал себя на седьмом небе. Сейчас за дверью его ожидала Катюша. И это было чудесно, сказочно! Что еще нужно ему, командиру взвода, — «потолок» он получил, квартира есть и Катюша будет его женой! Сейчас решится вопрос о свадьбе, так Катюша пожелала. Он, Узлов, мог бы и без этой, как он сказал ей, канители обойтись. «Распишемся — и... ЦСКА выиграла». Он улыбнулся шутке, хотел было подняться, посмотреть, ждет ли Катюша, и вдруг увидел: Бородин одним глазом смотрит на него из-под загорелой руки.
— Чего в такую рань явился? — спросил Бородин, как будто и не спал. Он приподнялся, крепко потянулся, в плечах послышался хруст. — Штаб по тревоге поднял сегодня генерал. Помытарил крепко. Но остался доволен. Громова увез с собой в округ. Кому свадьба, кому работа. Значит, решили? И обязательно сегодня?
— Так договорились, товарищ подполковник. Вы не возражали...
— Чего мне возражать, свадьба так свадьба, это ваше личное дело. Свою я свадьбу сыграл. — Он наклонился к телефону, набрал номер. — Елена? Елена, минутку. — Округлый конец трубки скрылся в его огромной ручище, как пятак: — Понимаете, ее снова избрали председателем женсовета, с Андрюшкой на руках активничает. Если мы сейчас не доложим ей о твоей свадьбе — шум будет на весь округ. Сообщим?
