— Ты не упомянула госсекретаря.
— Он прибыл сегодня утром.
Я встала, подошла к окну.
В саду, за куртинами роз и лилий, словно пришельцы из кошмарного сна, стояли два президентских охранника. Чуть не написала — беспечно. Но беспечностью тут не пахло. Это была наглость. Они стояли, нагло поглаживая свое оружие и глядя на дом и на меня в окне — как на вражескую твердыню.
Твердыня, может, и не то слово. Но «вражеская» уж точно.
...
143. — Ты наверняка что-то знаешь, Ванесса, иначе бы не пришла сюда.
— Да, это правда. — Я отвернулась от окна и не стала говорить ей об охранниках. — Этот слух насчет Колдера Маддокса. Я слыхала то же самое. — И, не давая Мерси открыть рот, добавила: — Но кое-что мне известно совершенно точно, не по слухам.
— Да? — осторожно сказала она.
— Я знаю, где Лили Портер.
Мерседес восприняла мои слова не вполне так, как я рассчитывала. Она воскликнула:
— Мы все это знаем!
На сей раз «да?» сказала я.
— Она в «Аврора-сэндс».
Я посмотрела на нее в упор. Нет, сейчас она определенно не лжет.
Мне полегчало. Значит, что бы Мерседес ни знала о смерти Колдера Маддокса, она понятия не имела о странных происшествиях с Лили.
И я рассказала ей. Рассказала подробно, как Лили исчезла, рассказала, что она в «Пайн-пойнт-инне» и что кто-то зарегистрировал ее как миссис Франклин.
Мерседес вдруг встала и вышла в холл. Я проводила ее до двери.
Она сняла телефонную трубку, заглянула в справочник, набрала номер, сказала:
— Миссис Франклин, пожалуйста. — И через секунду: — Ничего страшного. Я перезвоню попозже. — Она положила трубку.
— Ну?
— Не отвечает. Так они сказали.
— Что ты имеешь в виду?
— Когда тебя соединяют с гостиничным номером, всегда слышно, как там звонит телефон.
— Конечно.
— Я не слышала ничего. А когда оператор снова был на линии, у меня однозначно сложилось впечатление, что это не тот, с кем я говорила вначале. Ты права. Там зарегистрирована некая миссис Франклин — и раз ты говоришь, что это Лили, я тебе верю. — Так и есть. Я ее видела.
Я была в Лилином номере, это правда, но ее там не было. А стало быть, сказав, что видела ее, я солгала. Но теперь что ни скажи — всё ложь?
...
144. На машине до Гринов не доедешь, туда наверняка пропускают только правительственные лимузины участников президентского приема, что живут в «Пайн-пойнт-инне». Мы пошли пешком.
Идти было недалеко, и в других обстоятельствах мы бы очень мило прогулялись. Дорога сосновой стружкой вьется по Ларсоновскому анклаву. Одна из самых красивых, какие я знаю. Она все время петляет под сводом сосен, кленов и каштанов, исполинских, очень старых, а вымощена щебенкой и всегда едва уловимо пахнет гудроном и сосновыми шишками — для меня это очень приятная смесь запахов, насыщенная летним зноем и детством.
Просторные лужайки, раскинувшиеся под деревьями и за ними, открывают вид на роскошные дома, в большинстве построенные в золотые времена между 1880-м и 1912-м. Именно тогда Америка впервые осознала собственную материально-созидательную мощь и тратила баснословные капиталы на воплощение желаний своего высшего общества. Мне это общество хорошо знакомо. Я сама принадлежу к нему, и, насколько знаю от родных, в ту пору это общество осуществляло мечты, почерпнутые из богатой сокровищницы чистой фантазии. Люди, грезившие полетами, начинали летать, другие же, мечтавшие о самодвижущихся повозках, садились в автомобили. Именно тогда обладатели несметных состояний строили дома совершенно немыслимых размеров, попутно разукрашивая их архитектуру — малость вот этого и побольше вон того! — и увешивая внутренние стены разномастной европейской живописью. Здесь, на Мысу такие дома — коттеджи — возведены большей частью во времена президентов Мак-Кинли, Рузвельта и Тафта, крепких мужчин с широкими, довольными улыбками. Выстроены коттеджи в основном из дерева и камня, и о том, что находятся они в штате Мэн, как нельзя более красноречиво свидетельствует неповторимая, прелестная блекло-серебристая патина, оставленная соленым воздухом и морскими ветрами.
Любопытно — хотя, быть может, только для меня, — что в эпоху, когда строились здешние дома, Америка страстно увлекалась японскими мотивами в искусстве и в декоре. Я до сих пор замечаю отголоски этого увлечения в обоях на стенах коттеджей и в каменистых, строгих садах, чьи рабатки с ирисами, пионами и лилиями словно мановением волшебной палочки перенесены сюда прямиком с острова Хонсю.
145. Гриновский коттедж, построенный в 1930-е годы, отнюдь не вызывает у меня восторга. Гуляя по этой дороге и проходя мимо его калитки, я за много лет ни разу — даже случайно — не встречала ни Дэниела Грина, ни Люси. Когда-то, очень давно, мы с Люси были знакомы, но, судя по всему, она совершенно об этом запамятовала. Сегодня ее дом определенно являл собою центр вселенной, и подъездная дорога кишела множеством автомобилей, от лимузинов до некоторого количества «фордов» и «шевроле», явно предназначенных лишь затем, чтобы маскировать дом со стороны дороги.
Сложности такая маскировка не составляла, потому что дом расположен вблизи от края холма, но смотрит на море, а не на бухту. Иными словами, с дороги видны только крыши и верхний этаж, а нынче — вообще одни крыши.
Мы приближались к нему от «Рамсгейта». Втроем. Я, Мерси и Имельда. Присутствие Имельды было частью нашего заговора, то бишь плана по спасению Лили Портер — если мы сумеем ее найти — из «Пайн-пойнт-инна». Ради такого случая Имельда облачилась в свой «наряд для причастия», как она его называла: сшитый на заказ белый полотняный костюм, отделанный шоколадно-коричневым кантиком. Под жакет она надела простую блузку с открытым воротом, повторяющую цвет отделки, но в более мягком, молочношоколадном варианте. На голове у нее была белая соломенная шляпа с вуалью, закрывающей лоб и глаза, а на плече висела большая сумка, тоже белая. Кроме того, Мерседес настояла, чтобы Имельда несла открытый зонтик от солнца и натянула белые перчатки.
Мы без приключений добрались до подъездной дороги, где среди настоящих гостей расхаживали замаскированные под гостей спецагенты, причем все гости должны были предъявить приглашение, только после этого им разрешалось пройти дальше, к дому.
Наша проблема заключалась в отсутствии приглашения.
146. Помочь нам могли две вещи: во-первых, чистая случайность, во-вторых, обдуманный риск.
Обдуманный риск основывался на бейджике, который Мерси уже использовала в «Пайн-пойнт-инне». Раз он провел ее к Доналду Молтби, то мы рассчитывали, что он послужит пропуском и к президенту Уорнеру. Ведь Молтби как-никак утвердил этот бейджик, а кое-кто из агентов на лужайке (если не все) наверняка его люди. Так что придется рискнуть.
Лично мне нужно считаться с тем, что я столкнусь с многими знакомыми, и особенно удручала меня грядущая встреча с Арабеллой Барри, впрочем, как и перспектива водить компанию с Таддеусом Чилкоттом, который наверняка будет там, или с этим ужасным Невиллом-Найджелом-Форестером-Форестедом. Как ни забавлял меня неуклонный прирост его имен, сей факт не поможет мне выдержать минуту, когда он собственной персоной вынырнет прямо передо мной, щелкнет каблуками и отвесит поклон. К сожалению, подобострастность Найджеловой манеры поведения навсегда изменила мое представление о том, как ведут себя за рубежом канадские правительственные чиновники. Судя по всему, эпоха Майкла Риша с его достойной и скромной гордостью за то, кого и что он представляет, канула в прошлое. Неудивительно, что остальные канадцы из «Аврора-сэндс» en masse отклонили приглашение. Видимо, предположили, что на приеме будет Найджел.
С другой стороны, мы покамест не вошли. Добрались только до края лужайки.
Именно здесь произошла случайная встреча, которая — если мы удачно ею воспользуемся — обеспечит нам доступ в «святилище».
Возвышаясь над головами толпы гостей и своих коллег-агентов, на лужайке стоял вчерашний негр. Я стиснула плечо Мерси и сказала:
— Лучше всего нам подойти вон к тому человеку. — И я объяснила, что произошло в ходе обмена любезностями между Петрой и Питером Муром и как этот негр спас ситуацию. — Если он не потерял чувство юмора, то не сможет нас выставить.
Мы подхватили Имельду (от нее требовалось только одно — чтобы ее видели в нашем обществе), а Мерси прицепила бейджик на свой костюм от Рибрионы и привела в боевую готовность все свои улыбки и всю свою живость и хватку. Вдобавок она извлекла из крокодиловой сумки что-то стянутое резинкой — три пригласительные карточки — и вручила нам по одной.
— Случайно завалялись, от приема, который я в прошлом сезоне давала в честь греческого премьер-министра, — пояснила она. — Только, ради Бога, не показывайте текст, просто ненавязчиво держите на виду.
