– Может быть, в «Космосе» и живет какой-то Плоткин, член этой делегации. Но откуда я знаю, что этот Плоткин – вы? – резонно говорил лейтенант. – А может, вы наш, советский, и снабжали их какой-нибудь секретной информацией? Как Щаранский, например…
Наши хотели немедленно, среди ночи, звонить американскому послу Мэтлоку, у которого были только вчера утром. Роберт Макгроу громогласно возмущался тем, что у него отняли его флягу с виски. А Мичико Катояма заклеивала мои, Горация и Питера синяки и ссадины какими-то крохотными японскими дезинфицирующими салфетками и пластырями, постоянно спрашивая: «Вы в порядке? Нужно вам что-нибудь?»
Приезд Тани Колягиной положил конец этому балагану. Оказалось, что эта маленькая, как скворец, женщина чрезвычайно популярна в СССР – при ее появлении все милиционеры встали, а лейтенант собственноручно подвинул ей стул. Наши удивленно переглянулись. – Кто она? – негромко спросил меня Сэм Лозински. Я пожал плечами: – Она советский экономист…
– She is our people Senator, a Member of Parlament [Она наш народный сенатор, член парламента]! – вдруг произнес лейтенант по-английски, выдавая знание этого языка.
– О-о! – тут же негромко сказал Норман Берн, наш адвокат из Флориды. – Осторожно, братцы! Он сечет по-английски!
И каждый прикусил язык, вспоминая, не говорил ли он тут чего-нибудь, что не стоило говорить в присутствии офицера советской полиции.
В этой тишине Колягина подтвердила, что я – это я, Вадим Плоткин, гражданин США и член делегации американских журналистов.
– Ура! – закричали наши с такой радостью, словно добились освобождения не меня, а, по меньшей мере, Щаранского.
А лейтенант вдруг вытащил из ящика своего стола газету «Советская молодежь», открыл ее и пододвинул Колягиной.
– Автограф не дадите, Татьяна Петровна? – сказал он просительно. – Я за вас голосовал, честное слово!
Я посмотрел на газетную страницу. Сверху, через всю полосу был заголовок огромными буквами:
Татьяна КОЛЯГИНА: «ЗАГОВОР ПРОТИВ ПЕРЕСТРОЙКИ СУЩЕСТВУЕТ, ЕГО ЦЕЛЬ – СВЕРЖЕНИЕ ГОРБАЧЕВА». Потом шел подзаголовок: «ПЕРЕСТРОЙКУ СОБИРАЮТСЯ ЗАДУШИТЬ САБОТАЖЕМ! БЮРОКРАТИЯ И КОРРУМПИРОВАННАЯ МАФИЯ ОБЪЕДИНЯЮТСЯ ПРОТИВ НАРОДА. НЕРЕШИТЕЛЬНОСТЬ ПРАВИТЕЛЬСТВА МОЖЕТ СТОИТЬ НАМ ДЕМОКРАТИИ». Ниже был портрет Колягиной и большое, на половину газетной страницы, интервью с ней.
Наши, конечно, не поняли, что было сказано в заголовках, но тоже увидели портрет Колягиной в газете и сгрудились. вокруг стола, спрашивая у меня: – О чем эта статья? Я перевел, и они зашумели:
– Можно ли взять у нее интервью? Сенатор Колягина, вы говорите по-английски? Сенатор Колягина, вот моя визитная карточка! Сенатор Колягина, вы можете дать нам интервью? Всего полчаса! Пожалуйста!!!
– Вадим, скажите им, что у меня дома осталась девятилетняя дочка, – попросила меня Татьяна. – Она там одна, а у нас в Москве вы теперь поняли, что творится? Я должна ехать домой. К сожалению…
Я перевел.
– А завтра утром? – спросил кто-то. – Вы заняты все утро,– напомнил всем Барри Вудсон. – Это время покупок.
– Черт с ними, с покупками! – зашумели все. – В этой стране все равно нечего покупать! Если кто-то хочет идти за покупками – пусть идет сам! А мы хотим взять интервью у русской сенаторши!
– Хорошо, – сказала Колягина. – Я приеду к вам в гостиницу. В десять утра. Годится? – Ура! – закричали все и даже захлопали в ладоши. – Эти американцы действительно как дети! – сказала мне Колягина и повернулась к старшему лейтенанту. – Мы можем идти?
– Конечно, Татьяна Петровна! – сказал он. – Спасибо! – она пожала ему руку и повернулась ко всем: – Мы можем идти, господа. Мы свободны. – И, взяв под руку бледную Дайану Тростер, направилась к двери. Мы стадом двинулись за ними.
– You know what you did, Vadim [Знаете, что вы сделали, Вадим]? – сказал мне наш вундеркинд-колумнистДэнис Лорм в гостиничном номере Барри Вудстона. В этот крохотный номер «Космоса» набилась в ту ночь вся наша делегация. Причем каждый притащил спиртное из своих дорожных запасов: кто бутылку джина, кто – виски, а кто – коньяк.
– Что? – спросил я у Дэниса, непроизвольно потирая японские пластыри, которыми Мичико залепила мне чуть не пол-лица. Поскольку этих пластырей хватило не только мне, но и Питеру и Горацию, можно было подумать, что эта миниатюрная Мичико собиралась в Россию, как на войну. Держа в руке стакан с лимонадом, Дэнис сказал мне:
– Понимаете, с вами мы все время влипаем в какие-то истории…
Все зашумели неодобрительно, поскольку это было не очень вежливо с его стороны. Но Дэнис повысил голос:
– Но с другой стороны – кем мы были всего пару дней назад? Просто группой людей, незнакомых друг с другом. Верно?
– Верно… – не очень уверенно подтвердили они, не зная, куда он клонит.
– Но вы, Вадим… – продолжал Дэнис. – Вы заставили нас беспокоиться о вас. Нет, действительно! Постоянно кто-нибудь спрашивает: вы видели Вадима? Где Вадим? Его не арестовали? И знаете, что случилось в результате? Клянусь Богом, вы объединили нас в один взвод!
– За вас, Вадим! – обрадованные таким элегантным поворотом, зашумели все и потянули ко мне свои стаканы. – Он абсолютно прав! Вы объединили нас!
Я покраснел от смущения. А Барри Вудстон уже прикалывал мне на пиджак новую бирку INTERNATIONAL PRESS ASSOCIATION. А Мичико тянула ко мне свой бокал с минеральной водой.
– Но пожалуйста, Вадим! – вдруг громко сказал Питер, держа лед у разбитой и распухшей губы. – Не надо больше проблем! Умоляю тебя!
– Я не уверен, что готов лететь с тобой в одном самолете, – сказал Гораций, и так они хохмили еще часа полтора, и я подыгрывал им, и при этом все мы старательно делали вид, что Дайана не имеет никакого отношения к тому, что случилось на площади у Савеловского вокзала.
– Госпожа Колягина, вы заявили в газете, что есть заговор против Горбачева. Можете ли вы назвать нам, кто заговорщики?
– Не в целях саморекламы, а просто, чтобы ввести вас в курс нашей политической кухни, я должна рассказать, откуда и как это газетное интервью возникло, – сказала Таня Колягина утром в гостинице «Космос», когда наша группа превратила завтрак в гостиничном ресторане в деловую беседу с сенатором Колягиной. – У нас на телевидении есть очень популярная вечерняя программа «Взгляд». Эта программа идет в эфире живьем, и ее смотрит практически вся страна. Меня пригласили туда прокомментировать некоторые аспекты экономической реформы, а я вместо этого заявила на всю страну, что есть заговор против Горбачева и перестройки. Ведущий программы растерялся, стал прерывать меня, но нам было важно предупредить о заговоре, и, мне кажется, я успела это сделать. Потому что в стране уже сложилась ситуация, когда разные группы людей на разных социальных уровнях начинают консолидироваться с целью свержения кабинета Горбачева.
– А что это за группы? На каком уровне они действуют?
– Представьте себе, что буквально на всех уровнях! От Политбюро до простого обывателя. Но любопытно, что борьба консерваторов против Горбачева в Политбюро у всех на виду, хотя сам Горбачев старается эту борьбу не афишировать. И сопротивление перестройке со стороны обывателей тоже очевидно – «хомо советикус» жгут кооперативы и так далее. А вот самый мощный и уже действующий механизм заговора – он скрыт, не виден, он за кулисами. Я имею в виду организованный и крупномасштабный саботаж перестройки со стороны всего управленческого аппарата страны. В ста километрах от Москвы стоят сотни неразгруженных составов с продовольствием, а в московских магазинах продуктов нет. На складах гниют тысячи тонн мяса, овощей, фруктов, а население стоит в очередях за простой картошкой, потому что магазинные полки пусты. Кто это делает и для чего? Macштабы этих операций говорят: это начало хорошо продуманной кампании саботажа с целью вызвать в народе недовольство правительством, заставить народ выйти на улицы и это правительство сбросить. А затем, чтобы усмирить беспорядки, будет введено военное положение. Консерваторы возьмут власть в свои руки. В первый же месяц они выбросят в магазины все запасы продовольствия, которые прячут сейчас, и покажут стране, что при демократии, мол, нечего было жрать, а при сильной власти – пожалуйста. И получив таким образом популярность в обывательской среде, начнут возвращать страну к сталинизму. Вот их сценарий, и они его уже проводят в жизнь.
– Знает ли об этом Горбачев?
– Горбачев окружен людьми, которые сортируют поступающую к нему информацию и очень часто искажают реальную картину или вообще блокируют многие ценные сведения. Именно поэтому я пошла на такую телевизионную диверсию.
– И как он реагировал на ваше заявление?
– Если говорить о прямой реакции, то ее нет. И вообще, сегодня понять Горбачева очень непросто. Если в начале экономической реформы были видны его прорыночные намерения, то теперь он все больше отодвигается от радикальных реформаторов. Например, он не признаят частную собственность, без этого рыночная экономика работать не сможет. Недавно наше правительство обложило частные кооперативные предприятия драконовскими налогами. Это значит, что Горбачев и премьер-министр Рыжков вообще уходят «вправо», к консерваторам.
