— Дверь открыта, — говорю я и показываю на открытую дверь.
— Открыта?
Макс наконец замечает открытую дверь.
— Миссис Паттерсон забыла ее закрыть.
Откуда-то издалека до меня долетает голос Освальда:
— «Лгунишка, лгунишка, горящие штанишки!»[17]
Я улыбаюсь, мне интересно, где он успел услышать эту песню?
— Послушай, Макс. Это первый раз, когда миссис Паттерсон забыла запереть дверь. Ты должен уйти со мной.
— Будо, пожалуйста, останься. Мы с тобой можем остаться здесь, будем играть в солдатики, в «Лего», в компьютерные игры.
— Нет, не будем. Я ухожу.
— Почему ты такой злой? — спрашивает Освальд.
Его голос шелестит, как пыль. Я хочу остановиться и попрощаться с ним. Хочу поблагодарить за то, что он сделал. Я чувствую, что он может исчезнуть в любую секунду. Но мне нельзя делать паузу. Макс сдает позиции. Я это чувствую. Я должен довести дело до конца.
Я разворачиваюсь и делаю три шага к двери.
— Пожалуйста, Будо. — Теперь Макс уже по-настоящему меня умоляет, я слышу слезы в его голосе.
— Нет. Я ухожу и не вернусь.
— Пожалуйста, Будо, — повторяет Макс.
Мое сердце дрогнуло от этого страха. Я этого и хотел, но не знал, что будет так тяжело. То, что правильно, и то, что легко, не всегда одно и то же, и сейчас я это проверил на себе.
— Пожалуйста, не бросай меня, — просит Макс.
По-моему, это тот момент, когда я должен окончательно настоять на своем. Мой каменный голос превращается в лед.
— Миссис Паттерсон плохая, Макс. Ты боишься сказать это, но ты это знаешь. Но она даже хуже, чем ты думаешь. Она задумала увезти тебя из этой комнаты. Из этого дома. Она задумала увезти тебя очень-очень далеко. Ты никогда больше не увидишь маму и папу. Ты больше никогда не увидишь меня. Если ты не уйдешь сейчас же, твоя жизнь изменится навсегда. Ты должен уйти сейчас.
— Пожалуйста, Будо. — Теперь Макс уже кричит.
— Обещаю, что, если ты сейчас уйдешь отсюда, ты будешь в безопасности. Ты уйдешь от миссис Паттерсон, а я отведу тебя домой. Сегодня вечером ты увидишь маму и папу. Клянусь. А сейчас нам пора. Так ты идешь или нет?
Макс плачет. Слезы катятся у него по щекам. Но между всхлипами он кивает.
Он кивает.
Это наш шанс.
Миссис Паттерсон сидит у себя в спальне. Складывает в очередную коробку вещи из тумбочки под раковиной в ванной. Часы над плитой показывают шесть часов сорок две минуты. Пора уходить.
Я возвращаюсь в подвал. Макс стоит у лестницы. Точно там, где я его оставил. В руках он держит паровозик из «Лего». Макс вцепился в него так, как будто в этом паровозике вся его жизнь. Карман брюк топорщится, туда он тоже что-то сунул. Я не спрашиваю что.
Здесь ли еще Освальд? Я оглядываюсь по сторонам, но не вижу.
— Я здесь, — говорит он и машет мне рукой.
Я улавливаю движение. Освальд стоит за спиной Макса, но голос его звучит, как будто он говорит с противоположной стороны Гранд-Каньона.
— Решил, что меня нет?
Я улыбаюсь.
— Миссис Паттерсон наверху, — говорю я, — в спальне. Ты поднимешься за мной по лестнице, и мы пойдем дальше. Попробуем пройти через стеклянные двери в гостиной. Они должны разъезжаться бесшумно. Я видел, как миссис Паттерсон их открывала. Они не скрипнут. Когда выйдем из дома, сразу поворачивай направо и беги в лес.
— Хорошо, — отвечает Макс.
Он весь дрожит. Ему страшно.
— Ты сможешь, Макс.
— Хорошо, — повторяет Макс, но он мне не верит.
Мы поднимаемся по лестнице и входим в коридор. Парадная дверь справа. Я снова думаю о том, чтобы вывести Макса через нее, но потом решаю, что лучше не стоит. Парадная дверь прямо перед лестницей, и миссис Паттерсон может услышать, как она открывается.
— Сюда, — говорю я Максу и веду его через кухню в столовую. — Ручка на правой половине. Просто возьми и потяни в сторону.
Макс перехватывает паровозик левой рукой, а правой берется за ручку двери. Тянет в сторону. Дверь подвигается совсем немного и останавливается.
— О нет, — говорю я и чувствую, как мне впервые становится страшно. — Макс, мы должны выйти…
Я не успеваю закончить, как тут Макс поворачивает дверную ручку и шепотом говорит:
— Она была заперта, ничего особенного.
Он снова тянет дверь в сторону, и она с тихим шорохом открывается.
Я разволновался. Дверь не просто открыта, Макс ее отпер. Он решил проблему. Обычно Макс не решает проблем, обычно Макс на них зависает.
Это хороший знак.
Но как только дверь открывается, в доме три раза звякает сигнал тревоги. Это не вой сирены, а тройной писк, который сигналит хозяину дома о том, что сигнализация работает, но нарушена. В доме у родителей Макса она тоже так пикает. Я привык и не обращаю на это внимания, потому что двери пикают каждый раз, когда кто-нибудь их открывает. Они всегда пикают.
Но этот писк наверняка не останется незамеченным.
Словно в доказательство моей правоты, что-то падает на пол у нас над головой. А в следующую секунду я слышу быстрые шаги на втором этаже.
— Она идет! — кричу я. — Беги!
Макс не двигается. Он замер перед открытой дверью. Звук шагов миссис Паттерсон затормозил его.
— Макс, если ты сейчас не побежишь, ты уже никогда не сможешь отсюда уйти, — говорю я и понимаю, что это на самом деле так.
Если миссис Паттерсон поймает Макса сейчас, она больше не даст ему возможности сбежать. Это единственный шанс увести Макса домой.
А он все стоит и не двигается.
Я слышу шаги миссис Паттерсон. Она уже на лестнице.
— Макс, пожалуйста, беги. Я все равно уйду. С тобой или без тебя, но уйду. Я здесь не останусь. У нас нет времени. Мама и папа ждут тебя. И миссис Госк ждет. Беги!
Какие-то из моих слов приводят Макса в чувство. Жаль, что я не знаю какие, — если бы я знал, я бы мог потом их снова использовать. Может быть, это слово «мама».
Макс выходит из дома в темноту. Я боюсь, что темнота его испугает, но он не останавливается. Макс боится темноты, но сейчас он еще больше боится миссис Паттерсон. Он признает, что боится ее, и это хорошо. Макс проходит через террасу, спускается с крыльца в три ступеньки и идет по траве. Он смотрит на пруд. Луна висит над деревьями на противоположном берегу. На спокойной воде дрожит белый свет.
«Бледный свет луны», — думаю я.
Сейчас Макс в самом деле как будто танцует с дьяволом при бледной луне.
— Поворачивай направо и беги! — кричу я так громко и так зло, как только могу.
Макс поворачивается и бежит к деревьям. Миссис Паттерсон еще не появилась, она, наверное, решила сначала проверить парадную дверь.
Освальд стоит на пороге. Его силуэт, подсвеченный светом из дома и светом луны, мерцает, как горячий воздух, который поднимается над асфальтом на парковке. Освальд исчезает. Это происходит у меня на глазах.
— Беги, Будо! — кричит Освальд.
Его голос больше не похож на голос. Он похож на смутное воспоминание. Почти забытое, только теперь я знаю, что Освальд был прав. Он никогда не будет забыт.
— Спаси Макса, — говорит он.
Возможно, он это кричит. Рявкает самый последний и самый важный приказ. Последний в его жизни. Но до меня он долетает как еле слышный шепот.
— Я должен сделать еще одно дело.
Я не могу бежать. Я завис. Освальд Великан, воображаемый друг Джона Лунатика, единственный воображаемый друг, который живет в двух мирах, умирает у меня на глазах.
Я несу ответственность за его смерть.
И в тот момент, когда я подумал, что Освальд сейчас совсем исчезнет, он поворачивается лицом к дому. Он стоит так всего секунду, потом опускается на одно колено и выставляет вперед руки, как ребенок, который показывает маме на пальцах, что знает, что такое десять. Я уже не вижу деталей, которые делали Освальда живым, но мне они и не нужны. Я знаю, что сейчас его мышцы напряглись в последний раз. И вены на шее пульсируют в последний раз. Он снова — Освальд Великан, и он готовится к своей последней битве.
А потом он поворачивается в мою сторону и видит, что я стою как вкопанный на лужайке, а в небе у меня за спиной висит бледная луна.
— Прощай, Будо, — говорит Освальд.
Я больше не слышу его голоса, но слова сами долетают до меня.
— Спасибо.
В этот момент появляется миссис Паттерсон. Она бежит из кухни в столовую и дальше к открытой двери. Я даже не думал, что она умеет так быстро бегать. В этот момент я понимаю, что, скрывшись в лесу, Макс еще не в безопасности.
Все только начинается.
Освальд прав. У каждого свой дьявол. Миссис Паттерсон — дьявол Макса.
И мой.
А потом меня сражает другая мысль.
Освальд — дьявол миссис Паттерсон. Сейчас он — дьявол в бледном лунном свете.
В следующую секунду миссис Паттерсон выбегает к пустому порогу и спотыкается о присевшего на одно колено мерцающего, умирающего Освальда. Задевает правым коленом его правую руку. Миссис Паттерсон летит вперед кувырком и глухо шлепается на террасу. Со стоном она ползет до края террасы, съезжает по ступенькам на лужайку и останавливается в нескольких дюймах от моих ног.
