Синди, успевшая взять себя в руки, тотчас отпустила меня и, обняв Чарли, звонко чмокнула его в щеку. Потом она показала чек выбежавшей следом за ней Энни.
– Ух ты!.. – Девочка, казалось, была ошарашена не меньше. – Это сколько же лимонада и сверчков надо продать, чтобы заработать такие деньжищи?!
Не слушая наших возражений – впрочем, весьма слабых, – Синди усадила нас за стол и поставила перед нами по тарелке с черными бобами, рисом и крошечными кусочками курятины, положенными, похоже, исключительно для запаха, а Энни налила нам по стакану молока. Мы здорово проголодались, поэтому бобы исчезли с тарелок мгновенно, однако за столом мы провели не менее часа. Синди было любопытно узнать, как все прошло, и Чарли довольно подробно рассказал ей о наших трудовых подвигах. Наконец мы поднялись, чтобы ехать домой. Пока мы прощались, Синди исчезла в спальне и вскоре вернулась с чеком на двадцать девять тысяч долларов, выписанным на мое имя.
Услышав, как Синди вырывает чек из чековой книжки, Чарли насторожился.
– Это еще что такое?
Я взглянул на чек и поднял глаза на Синди.
– Я не очень хорошо знаю больничные расценки, но, по-моему, этой суммы хватило бы на четыре-пять дней в палате интенсивной терапии. – Я протянул чек Чарли, который сделал вид, будто читает. – А как ты думаешь?
Чарли кивнул с таким видом, словно он прекрасно видел, что написано в поле «Сумма», и вернул чек мне.
– Может быть, даже шесть дней, – проговорил он.
Я разорвал чек на две половинки и вернул Синди. Чарли улыбнулся.
– Все-таки у нас слишком дорогое здравоохранение, – заметил он с важным видом.
Синди подхватила Энни на руки, отчего та сразу стала казаться выше ростом, быстро оглянулась назад и, не выпуская девочку из рук, опустилась на подвернувшуюся под ноги скамью. Она отвела с лица Энни упавшие на него волосы, закрыла глаза и, прижавшись губами к ее щеке, немного посидела молча.
– Э-э… все в порядке, – проговорил Чарли и экспансивно взмахнул руками. – Это пустяки. Не обращай на Риза внимания. Я сам порой могу выкинуть такое, что хоть стой, хоть падай. Особенно когда мне охота покрасоваться перед женщинами, которые мне нравятся.
– Я… я даже не знаю, что вам сказать, ребята… – чуть слышно прошептала Синди. – Как вас благодарить. Это… это…
– Вместо благодарности можешь устроить нам пикник. Скажем, завтра, на лужайке перед домом Риза… Он, кстати, обожает лососину, причем в любом виде. Жрет ее постоянно, разве только сырой брезгует, да и то…
Синди улыбнулась и кивнула. Она хотела что-то сказать, но не смогла – только подняла палец и кивнула.
Чарли ухмыльнулся.
– Синди, детка, «жизнь – либо дерзкое приключение, либо ничто»[69].
Синди прикусила губу.
Энни посмотрела на меня и прошептала:
– А мистер Чарли тоже знает Шекспира?
Я кивнул.
– Знает, только это не Шекспир. Это Хелен Келлер.
– А-а…
Чарли и Джорджию я высадил у парадного крыльца их коттеджа. Выбравшись из «Субурбана», Чарли обошел его спереди и, ощупью добравшись до моей дверцы, похлопал меня по плечу.
– Спасибо, – сказал он с чувством. – Мне это было необходимо.
– Мне тоже. – Я кивнул и снял ногу с тормоза, но, когда Чарли обернулся, снова остановился. Он просунул голову в открытое окошко и некоторое время молчал, словно собираясь с мыслями, потом проговорил:
– Хотел спросить: когда ты в последний раз смотрел на себя в зеркало?
– Не помню. Давно.
Чарли потер подбородок.
– А зря.
– И чего я там не видел?
– Чего? – Чарли ухмыльнулся. – У тебя совсем другие глаза. Такие, как были когда-то…
Когда несколько дней спустя раздался телефонный звонок, я как раз ковырялся в лючке в полу среднего кокпита «Хакера», пытаясь починить забарахлившую проводку. Схватив трубку испачканной в масле рукой, я поднес ее к уху.
– Алло?
В ответ в трубке раздался такой пронзительный вопль, что у меня чуть не лопнули барабанные перепонки.
– А-а-а-а-а-а-а-а-а! Нужна помощь!.. А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!
Из этого я понял две вещи: это звонит Синди, и у нее что-то случилось – что-то такое, из-за чего она полностью потеряла самообладание.
– Синди?!
– А-а-а-а-а!
– Синди, что стряслось?!
Я услышал, как трубка упала на пол, но крики продолжались.
– Что случилось? С Энни плохо?
Ответа не было, но я отчетливо слышал, как на заднем плане падает и вдребезги бьется стекло.
Черт! Похоже, положение было серьезное, нельзя было терять ни минуты. Выбравшись из «Хакера», я выскочил на причал, крича:
– Чарли! Спускай катер на воду! Срочно!
Я знал, что поездка на машине займет не меньше пятнадцати-двадцати минут, поскольку придется огибать озеро. «Партнер» доставил бы меня к дому Синди минут за пять, разумеется, если гнать изо всех сил, поэтому я почти не задумывался, какой способ передвижения выбрать. Ворвавшись в свой кабинет, я выхватил из шкафа небольшой рюкзак, в котором – просто на всякий пожарный – лежало все необходимое, затем сунул в карман джинсов мобильный телефон и снова выскочил из дома.
Чарли – даром что ничего не видел – действовал с ловкостью заправского матроса. Когда я снова оказался в эллинге, катер с работающим мотором уже покачивался на воде. Я прыгнул за штурвал, рывком включил заднюю передачу и дал такой сильный газ, что Чарли дернулся на сиденье. Выбираясь из эллинга, мы едва не снесли электрические ворота. На полированных бортах катера остались глубокие царапины, но мне было плевать.
Оказавшись на открытой воде, я снова дал полный газ, так что ручка дроссельной заслонки на руле уперлась в ограничитель. Разворачиваясь, «Хакер» зарылся носом волну, но через мгновение, подталкиваемый бешено вращающимся винтом, едва не выскочил из воды. В считаные секунды мы вышли на глиссирование и легли на курс. Только тогда, придерживая руль одной рукой, я достал мобильник и набрал 911.
Свист ветра и частые удары волн в днище помешали мне услышать ответ оператора. Я, впрочем, разобрал щелчок соединения и передал аппарат Чарли, который попытался объяснить, что произошло – насколько он знал и насколько ему позволял шум.
Вскоре мы были уже в устье ручья. Там мне волей-неволей пришлось сбавить скорость, поскольку свисающие над водой ветви деревьев грозили выбросить меня или Чарли за борт. Но вот и поворот в канал… Как только катер ткнулся носом в причал, я спрыгнул на доски, накинул швартовый конец на первый попавшийся столбик и, прыгая через ступеньки, помчался к коттеджу, едва не опрокинув стоявший на крыльце садок со сверчками.
Сверчки молчали, а вот из дома доносился шум и какие-то бессвязные вопли.
Входная дверь была открыта, и я сразу увидел, что в доме царит ужасающий беспорядок, словно здесь охотился тасманийский дьявол[70]. Пол был усеян кухонной утварью, мисками, горшками, осколками столовых приборов, крышками от кастрюль, книгами и журналами. Здесь же валялись кухонные табуретки, причем у одной треснуло сиденье, словно кто-то с силой швырнул ее об стену. Синди стояла на шатком обеденном столе; одной рукой она прижимала к себе перепуганную Энни, в другой держала чугунную сковороду на длинной ручке.
Я шагнул вперед и, осторожно усадив девочку на край стола, быстро проверил реакцию зрачков, пульс и дыхание. За три секунда я понял, что за исключением учащенного пульса все рефлексы ребенка почти в норме. На всякий случай я все же попытался прижать к ее груди кардиомонитор, но девочка посмотрела на меня так, словно я спятил. Кардиомонитор показал, что Энни пребывает в относительном порядке и не нуждается в помощи врача-специалиста, которым я был когда-то. Это привело меня в еще большее недоумение, и я взглянул на Синди.
Но она меня как будто не видела. Ее взгляд был прикован к дальнему, самому темному углу кухни-гостиной.
Чарли меж тем сумел выбраться из катера и подняться по лестнице и теперь стоял на пороге, прижимая к уху мой мобильник.
– Ты где, Портняжка? – проговорил он, обводя незрячим взглядом комнату. – «Скорая» уже едет.
– Синди? – позвал я и подергал ее за штанину. – Эй, в чем дело?
По-прежнему не глядя на меня, она показала сковородкой в угол, и я повернулся к Энни.
– Может быть, хоть ты знаешь, что случилось?
– Змея, – шепотом ответила Энни. – К нам в дом забралась змея. Она вон там.
Я посмотрел на Синди, потом снова на Энни.
– Змея? Ты хочешь сказать: твоя тетя позвонила мне, потому что увидела змею?
Энни кивнула.
