И что мне делать, если, вернувшись домой, я узнаю, что Энн умерла?
А если Бри тоже умрет? Как я объясню родителям, что с ней произошло?
Как мне признаться, что это я виноват?
Я замедляю шаг, поднимаясь на крыльцо, но знаю, что назад повернуть нельзя.
Я слышу, как в доме кричит отец.
— Да где же «скорая»? Почему не едет? Уже должны быть здесь!
— Делл, успокойся, — говорит мама, когда я открываю дверь и вбегаю в дом. — Я слышала сирены. Они скоро будут.
— Да, пап, остынь, — шепчет Энн слабым голосом. Она выглядит намного хуже, чем раньше. — «Скорая» будет через секунду.
— Нет, — негромко отвечаю я. — Возникла заминка…
Через пятнадцать минут я вытираю слезы, которые градом хлынули у меня из глаз, и вижу, как карета «скорой помощи» увозит обеих моих сестре. Больше места в салоне ни для кого не нашлось, да и помочь мы ничем не можем. Единственное, что нам остается, — смотреть им в след и молиться о чуде.
Собрав кое-какие вещи, мы забираемся в папину машину и спешим в реанимацию.
— Так нечестно, — повторяю я снова и снова, бездумно таращась в окно машины, пока мы едем в больницу Сисайда.
— Жизнь полна чудес… но справедливость не входит в их число.
ЭннЯ знаю, что моя жизнь зависит от того, поеду ли я в этой машине «скорой помощи», но все мое естество, до последней клеточки, хочет быть в другом месте. Видеть лежащую рядом Бри — едва живую — намного больнее, чем любые физические страдания.
Зачем ты перебегала дорогу? Бри, пожалуйста, не умирай! Нам нужно доиграть…
Хотя через кислородную маску, которую нацепили на меня, разговаривать сложно, я продолжаю убеждать ее, чтобы она держалась, что все будет хорошо. Она молчит. На Бри тоже надета кислородная маска, она скрывает часть лица, но, несмотря на это, я вижу, что сестре плохо, потому что щеки и лоб у нее распухли и кровоточат.
Пожалуйста, Бри, очнись! Пожалуйста!
Я постоянно ощущаю в груди укусы пчел, когда мы с сиреной несемся по автостраде, но они меня не волнуют. Сейчас самое главное — это Бри, поскорее доставить ее в больницу.
Когда мы приезжаем, нас тут же развозят в разные стороны: ее в отделение травматологии, меня в кардиологию.
Когда приезжают родители, команды врачей из обоих отделений приходят к выводу, что в небольшой прибрежной больнице нет необходимых условий и оборудования для нашего лечения.
— А что с Бри? — слышу я папин вопрос, обращенный к врачу.
— Множественные травмы, — следует спокойный ответ. — Повреждена селезенка, легкое, переломы, внутреннее кровотечение. Но больше всего нас беспокоит — у нас просто нет необходимых специалистов — состояние ее головного мозга. У нее сильное сотрясение, внутри обширная гематома. Давление мы стабилизировали, но ее лучше отправить в Портленд.
Он смотрит на меня:
— А Энн?
— Мы уже связались с врачами из больницы Сент-Винсента. Ее ждут. Мы отправим обеих, как только будет готов вертолет.
Вскоре нас с Бри на каталках погружают рядышком в красно-белый вертолет — мы возвращаемся в Портленд. Это мой первый полет на вертолете. Но я ненавижу его. Мне хотелось насладиться полетом, но я непрерывно плачу.
Бри лежит неподвижно.
Не разговаривает со мной.
Не издает ни звука.
Врачи просят меня успокоиться, от слез моему сердцу только хуже, но я не могу остановиться.
Здесь лежит моя сестра!
На борту с нами папа, он тоже продолжает успокаивать меня, говорит, чтобы я не волновалась, все наладится. Но откуда он знает?
Бабочки в моем животе говорят, чтобы я не доверяла ему.
Чтобы помочь мне — и моим бабочкам — успокоиться, мне ставят капельницу, а потом весь мир блекнет…
* * *
На следующий день я просыпаюсь в крошечной палате портлендской больницы. Сначала перед глазами все плывет, но уши слышат отлично, наверное, поэтому первое, что я осознаю, — рядом плачет мама.
Она тут же перестает, когда видит, что я очнулась.
Когда я спрашиваю у нее, что случилось, она отвечает:
— Ничего, — но я знаю, что это неправда.
Потом интересуюсь, как мои дела.
— Тебе уже лучше, чем вчера днем. Врачи не были уверены, что твое сердце выдержит, но оно выдержало, сейчас состояние стабилизировалось.
Сейчас мое зрение сфокусировалось. Я опускаю взгляд и вижу отходящие от меня всевозможные трубки и провода.
— Значит… буду жить?
— Тебе необходима пересадка, — осторожно отвечает мама. — Но пока врачи считают, что с тобой все в порядке. По крайней мере, опасность миновала. На всякий случай за тобой будут присматривать, пока не найдут сердце. Сейчас ты первая на очереди. Это хорошая новость. Нужно только найти подходящего донора.
Мама говорит с придыханием и неожиданно начинает всхлипывать.
— В чем дело?
Рядом с ней коробка с бумажными салфетками. Она хватает несколько и промокает глаза.
— Понимаешь, — начинает она, изо всех сил стараясь сдержаться, — получается, что прямо сейчас в больнице лежит еще одна девочка… которая идеально тебе подходит. — Из ее глаз градом льются крупные слезы. Она опять промокает глаза, не поднимая головы. — Девочка жива, но она… ей не становится лучше. Велики шансы, что она вообще не поправится. А если она умрет… это означает, что ты получишь новое сердце.
Мама наконец поднимает голову, смотрит на меня, от ее взгляда у меня внутри все переворачивается. Никогда еще не видела, чтобы человек был настолько раздавлен. Неожиданно меня осеняет.
— Ты имеешь в виду… Бри — идеально мне подходит?
Тут и я начинаю реветь. Мама настолько убита горем, что закрывает лицо руками.
Я откидываюсь на подушку, когда до меня доходит вся абсурдность ситуации. Я не могу смотреть на маму — сломленную и раздавленную. Закрываю глаза, выжимаю оставшиеся слезы, кажется, лежу целую вечность, погрузившись в собственные мысли.
Я много месяцев мечтала, что мне найдут донора, но только не такой ценой. Это неправильно. Уж лучше умереть, чем жить с сердцем сестры, которое будет биться в моей груди.
Любое другое сердце, только не ее! Господи, ты меня слышишь? Любое сердце, только не Бри! Если заберешь ее, бери и меня!
Что толку от нового сердца, если цена его — жизнь моей младшей сестры? Мне нужно новое сердце, чтобы бегать, плавать, но зачем все это, если я не смогу в бассейне плавать кругами вокруг Бри, не смогу выставить ее из своей комнаты, когда она залезет в мои вещи?
Нет, это неправильно.
— Я не хочу, — в конечном итоге говорю я маме. — Если она не поправится, отдайте ее сердце кому-нибудь другому.
— Ты же знаешь, что ей бы хотелось, чтобы его получила ты, так ведь? Точно так же, как она хотела, чтобы у вас состоялось свидание с Тэннером.
Я молчу. Сейчас мне не по себе от этой мысли. Я знаю, что мама права, но мне слишком больно это признавать, потому что тогда я должна признать, что единственная причина, по которой Бри сейчас находится в нынешнем состоянии…
Потому что любит меня.
Кто-то тихонько скребется в дверь. Через секунду просовывается папина голова, потом входит он сам. Кейд следует за отцом.
Папа направляется прямо к кровати и обнимает меня. Я вижу, что он тоже плакал.
Когда он меня отпускает, наклоняется к маме, обнимает ее, как будто пытается спрятать от ужасов происходящего.
— Как она? — спрашивает мама.
— Без изменений.
— Один из нас должен быть с ней наверху. Вдруг она проснется.
Или на случай, если не проснется.
— Знаю, — отвечает папа. — Мы все должны быть рядом с ней. Поэтому мне разрешили перевезти Энн в палату к Бри. Скоро за ней придут медсестры и переведут.
Я откидываюсь на подушку и закрываю глаза. Это какой-то сюрреализм. Ах, если бы я закрыла глаза, и все исчезло! Я вспоминаю, как совсем недавно мы были у бабушки Грейс в палате, когда она едва не умерла. И мне было любопытно, как это произойдет. Сейчас мне этого совершенно не хочется. Меня переводят в палату к сестре, значит, мы будем с ней и глубокой ночью, но мне невыносима мысль, что я буду рядом, если вдруг она умрет.
Пожалуйста, Господи, только не моя сестра…
КейдЧетыре дня. Целых четыре дня мы провели в больнице. Лишь пару раз ездили домой переодеться и привести себя в порядок — но большую часть времени сидели в палате у Энн и Бри.
Ненавижу больницы.
Ненавижу больничную еду.
Ненавижу инвалидные коляски в коридорах — на них мне даже посидеть нельзя.
Но больше всего я ненавижу смотреть на сестер в таком состоянии.
Говорят, что Энн стабильна, но выглядит она хуже, чем там, на пляже. Мне кажется, если бы ей действительно стало лучше, они бы отпустили ее домой. Но создается впечатление, что ее собираются держать в больнице, пока не произведут «забор» органа у донора.
