38
Как звереныш, девочка забилась за софу, спряталась. Изабель встала, дрожа от холода, осмотрелась вокруг и увидела одеяло, но как противно до чего — либо тут дотронуться, и она бесцельно прошлась туда, сюда, а потом к окну. Увидела свою одежду, брошенную Джимом, и пожилого человека — видимо, соседа, — который возмущенно посмотрел на эту кучу и отпихнул ногой в сторону. Стучать в окно она не стала, поскольку была голая, но, когда сосед скрылся в подъезде, дотянулась до задвижки и проверила, открывается ли окно. Выбраться отсюда не составит труда. Изабель снова прикрыла окно, наполовину задернула занавеску, чтобы ее не увидели.
Со стороны софы слышались какие-то легкие равномерные звуки. Изабель наклонилась, глянула туда, где между стеной и спинкой скорчилась Сара, сунув в рот край синей кофты, пытаясь его жевать или сосать, лицо распухшее. Как тихо. Изабель вдруг поняла, что только Сара мешает ей уйти. Остальное ясно и просто: найти в спальне какую — нибудь одежду или дождаться темноты в надежде, что ее вещи не утащат от порога, проскочить голышом по ступенькам и их забрать. А ребенка надо отвести к врачу. В конце концов она так и сделает, понятно, какой смысл откладывать. Но было светло, и вот она стоит, дрожа, мечтая вырваться из собственного тела — чужого и голого, как на снимках Алексы.
Сара вылезла из-за софы, крепко зажав в руке кончик кофты.
— Дэйв, — выговорила она, глядя в сторону.
Изабель почувствовала запах мочи, а уж потом увидела темные полосы на ковре.
— Полли… — И Сара беззвучно заплакала, слезы текли из глаз, но девочка их словно не замечала, а Изабель слышала, как капли падают на ковер, где валялись обрывки конверта и цветных фотографий, клоки ее волос.
В спальне на кровати она обнаружила майку и джинсы, то и другое грязное, и запах Джима такой сильный, что она поперхнулась и икнула, но сдержала слюну. Штанины придется закатать, а на поясе придерживать рукой, ремня нет. Еще нашла нижнюю рубашку, взяла ее для Сары с собой в ванную, где не включила света. Позвала Сару, кликнула ее по имени. В квартире наверху громко играло радио, ликующий голос выводил какую-то арию, затем вступил оркестр, но кто-то закричал, и радио сделали тише. На краю ванны валялось полотенце, она намочила конец теплой водой, снова кликнула было Сару, а в ответ услышала только тихие и боязливые вздохи. Закрыла глаза рукой, приложила ладонь ко лбу, чувствуя, как что-то оборвалось у нее внутри, разбилось и никогда не склеится, ведь нету сил, и куска все равно не хватает. Вспомнила о Якобе, но осторожно, словно тот мог прочитать ее мысли, здесь ее увидеть. Звонить ему она не станет. Джим говорил, по ее лицу ничего не разберешь. В полутьме она решилась взглянуть в зеркало и испугалась. Ладно, она причешется, завяжет волосы хвостом, и никто не разглядит, что прядей не хватает. Изабель взяла мокрое полотенце и пошла в гостиную. Там лежала Сара, во рту кончик кофты.
— Сара… — прошептала Изабель, встала на колени, ладонями обхватила ее лицо; взгляд пустой. Правой рукой потянулась за полотенцем, стала вытирать запекшуюся кровь. Поднялась, сходила в ванную, прополоскала полотенце, вернулась. С каждым ее движением обнаруживались новые следы разрушений: надорванная губа, кровавая дыра вместо двух зубов, сломанный нос, распухший кровоподтек. Осторожно помогла девочке подняться, повела в ванную. Лицо и руки помыла теплой водой, полотенце намочила в холодной и положила на вздувшуюся шишку.
Сара, последовав за Изабель в гостиную, видела, как та разыскала свою сумочку и вылезла в окно.
— Полли, — произнесла Сара.
Изабель кивнула и соврала:
— Пошли, вдруг она вернулась.
Пробежала по ступенькам, уже смеркалось. Одежды у порога не было. Кусок сине-зеленой тряпки торчал из помойного бака, сверху разорванный пакет с мусором. Сара попыталась забраться на подоконник, но соскользнула вниз, попыталась еще раз, опять не сумела. Изабель видела распухшее лицо девочки, протянула руку. Пришлось свеситься через раму, Сара вцепилась в ее руку, но вдруг отпустила, посмотрела недоверчиво. «А что я могу сделать?» — подумала Изабель, слезы потекли по ее лицу. Повернулась и ушла.
Дэйв звонил, звонил, бегал к окну, стучал, снова выходил на улицу, вставал на цыпочки. Вот диван, вот тигр на диване.
— Сара, — кричал он, — Сара, ты где?
На молодую женщину, которая рукой поддерживала спадающие джинсы, он посмотрел недоверчиво.
— Дэйв, — сказала она, — ты ведь Дэйв?
Он кивнул, но разобрал лишь половину из того, что она говорила, указывая свободной рукой в конец улицы.
— У Джима, она у Джима, — повторяла Изабель, дрожа всем телом.
Дэйв не знал, что делать, но тут она повернулась и пошла. И тогда он, поколебавшись, медленно направился вниз по улице, к дому Джима. Почувствовал ее взгляд издалека, обернулся, слабо помахал рукой, а она только головой тряхнула — плачет, что ли? Дэйв побежал бегом.
Никто не отзывался, но он заметил открытое окно, просунулся в щель, тихо позвал: — Сара, Сара, ты здесь?
На софе кто-то зашевелился, из-под одеяла белым пятном показалось ее лицо. Дэйв влез на подоконник, спрыгнул внутрь.
— Котеночек, — зашептал он, — что с тобой случилось?
Изабель сидела внизу, все еще в одежде Джима. Стемнело, но свет она не включала. Потом все-таки поднялась, набрала в кухне стакан воды, принесла вниз и забыла о нем. Лишь позже, бросив случайный взгляд на свой рабочий стол, она вновь заметила этот стакан в луче света, пробивавшемся в комнату с улицы сквозь листья платанов, слабом и неровном, поскольку легкий, ветер шевелил листву. Похоже, начался дождь, но она не встала, не посмотрела в окно. Позвонил телефон, позвонил и умолк раньше, чем включился автоответчик. Мигающие лампочки сообщали о пяти принятых сообщениях.
Она поднимала голову, услышав любую машину, замедлявшую ход возле дома, услышав любой звук, проникавший в квартиру. А позже, видимо, заснула, потому что шум в соседней квартире раздался неожиданно. Общий гам, переполох, потом отдельные голоса, потом удары в стену, один за другим, и мужской голос. Далее наступила тишина, заставившая ее встряхнуться: откуда знать, долго ли это продлится и кто готовит новую атаку. Итак, Изабель встала, залпом выпила стакан воды, принюхалась к одежде, все еще продолжая поддерживать джинсы на поясе.
Снова зазвонил телефон, но на этот раз включился автоответчик, и она услышала голос Якоба:
— Целый день не могу тебя застать…
В голосе сквозила тревога, но он звучал так ясно и счастливо, что Изабель взяла трубку.
— …с Бентхэмом мы только прогулялись, а Шрайбера увидим завтра.
Она прислушивалась у стены, а Якоб, чуть поколебавшись, продолжил:
— Знаешь, надо было спросить, не хочешь ли и ты с нами…
Ее отвлек стук в стену, похожий на перестукивание в тюрьме.
— …но ты уж не сердись.
Она, словно сомнамбула, кивнула, прижалась ухом к стене и затаила дыхание.
— Завтра или послезавтра, — договорил Якоб, и связь прервалась. Тут же раздался удар в стену, сильный, как кулаком, и она вздрогнула. Джинсы сползли на пол, она всхлипнула, запуталась в штанинах, споткнулась, но все-таки оказалась у телефона и набрала три цифры, предусмотрительно наклеенные на пластмассовый черный корпус, дважды повторила адрес, вцепившись в трубку и повесив ее прежде, чем назвала свою фамилию.
Полицейский автомобиль медленно проехал мимо, развернулся возле церкви, и синий сноп света несколько раз кругом прошелся по комнате, затем погас, и хлопнули дверцы, причем звук этот едва не утонул в злобном крике, тут же внезапно оборвавшемся.
Она спряталась под окном, прижалась к холодной батарее и выпрямилась только тогда, когда приблизился другой источник синего света, осветившего комнату как прожектором. И увидела, как санитар бережно несет Сару к машине «скорой помощи», а другой санитар идет сзади, качая головой и что-то приговаривая, как первый, с девочкой на руках, подходит к переднему сиденью, берет одеяло и осторожно укутывает Сару, сажает ее в машину. Потом, когда мотор завелся и звук его затих вдалеке, Изабель услышала женский голос и прерывистые всхлипывания, — наверное, женщина стояла в дверях, и еще мужской голос — он требовал садиться в машину. Изабель снова спряталась, и вскоре хлопнули четыре дверцы, а когда она выглянула из окна, улица была пуста.
Якоб успел увидеть, как Бентхэм идет к выходу, как здоровается с Элистером и Мод. Элистер коротко взглянул на него, помахал рукой, и таксист тронулся с места, тут же повернул влево, влившись в транспортный поток на Портленд-роуд, а потом мимо Риджентс-парка покатил в северном направлении. «Но ведь ничего не случилось, — рассуждал Якоб, — просто она была в шоке».
Бентхэм настойчиво требовал: «Не можете дозвониться жене? Так отправьте к ней Элистера! Надо все-таки узнать, не случилось ли чего». Элистер застал ее дома, «только она меня не впустила, ведь ты должен был вернуться с минуты на минуту, а ей пришлось вызывать полицию, потому что соседи подрались».
