– Закурить будет? – Откуда, интересно, эта неистребимая страсть к сохранению самых анекдотических ритуалов, примета, блядь, архаического сознания?.. Дейче-вой почти весовой категории – только распределенной скорей по горизонтали, жлобина тот еще – флагман безошибочно адресуется к ФЭДу. Прочие гопнички рассредотачиваются классически – один маячит у лидера за плечом, двое берут в клещи – с комическим (наверное: если наблюдать со стороны) видом терпеливой непричастности… Намерения марупских слишком очевидны – как и то, что вечер окончательно перестал быть томным.
Я, страясь определить, “того, которому я предназначен”, жду реакции ФЭДа – готовый ко всему. (Инициативный и непрогнозируемый Федюня горазд начинать драку; кроме того, бить первым ему сподручно – ФЭД ведь левша, так что даже противник с хорошей реакцией почти наверняка его удар не сблокирует.)
– Держи. – Федька вместо этого протягивает пачку. Непринужденно-так-непринужденно. Как мне.
Широченный не с первой попытки выуживает сигарету. Предполагаемый “мой” скучает вполоборота. Костистый, оловянноглазый.
– А прикурить? – Жлобская раскатистая вальяжность.
– Запросто… – ФЭДовы дружелюбие и безмятежность растут с каждой секундой.
Сейчас. Примеряюсь: лучше всего – в носяру (словно правда попаду…). Скрежет, пламя. (Зубы, зубы держать неплотно, но сжатыми – а то раскрошат…)
– Покажь… – Императивно. – Это че у тебя такое?
– Из гильзы, – косится Федька почему-то на меня. – От пулемета фашистского…
– С понтом. – По-моему, сейчас вломит (чего ФЭД ждет?! вечные, на хрен, его заплеты…). – Где надыбал?..
– Сам сделал… – и снова на меня поглядывает. Словно не я его действий жду, чтоб по мере возможностей соответствовать, а наоборот.
– Бля. Клевая муля…
И тут я понимаю – он и правда ждет, чтоб я врезал первым. То есть проверяет – врежу или нет. То есть понятно, что бить первым обязательно, если ты хоть на что-то рассчитываешь, особенно когда все настолько недвусмысленно… А вот пороху хватит?.. Ведь слизнячок-то в подсознанке верещит, что раз они разговоры разговаривают, то, может, и отстанут? Может, обойдется, а? Миром-добром, все же мы люди, все же мы человеки… И я понимаю, что ФЭДу сейчас насрать на исход драки, на возможные пару выбитых зубов насрать – ему гораздо интереснее меня проверить. Это не нас, не его гопники марупские сейчас на испуг берут, а он меня – на слабо.
И вот когда я это понимаю, мне тоже становится насрать на исход и на зубы. И я подмигиваю ФЭДу: хрен те, брат. Не покупаюсь я на твои провокации…
– На. – Широкий возвращает hand made огнемет (приступ немотивированного превосходственного благодушия – бывает, хотя и редко… Или?..). – Ну че, спасибо…
– Да не за что…
– Ты сам с какого района?..
– С Иманты…
– А че здесь-то?..
– Корефана привозили. Именинника…
– Че, нажрался?..
– Ну…
– Ну ладно… бывайте, пацаны… (Тут еще важно не убыстрять шаг. Не мельтешить.
Неторопливо… Из окна хачевского общежития – музон: тягучие индусские подвывания. Во влажном асфальте монотонно мигает одинокая светофорная желтизна.)
– Не вышло сегодня подраться? – Федюня весел. Выщелкивает, прикуривает, протягивает. – Будешь?
(Ну – и кто кого победил? Мы их? Они нас? Я ФЭДа? ФЭД меня?)
– Давай.
(Натурально, огнемет. Сама зажигалка – в палец, факел – чуть не в полтора. Из гильзы MG Федюня ее соорудил, немецкого станкача времен Великой Отечественной. Долго отдраивал ржавый сувенир – от кореша, роющего в поисках оружейного эха войны болотистую пересеченку когдатошнего Курляндского котла, – сверлил, паял… Зато другой такой ни у кого нет.)
Маетная противная телесная легкость, неизбежное мышечное похмелье…
– Че, по пивасику еще? – Он скребет сквозь канареечную тишотку с надписью “US Navy” даже так просматривающийся грудной рельеф.
Ты вообще стремаешься когда-нибудь, блин?..
Почти метр девяносто и пропорционально широкий в плечах. Никогда специально не качаясь, он был мускулист от природы – но сухо, жилисто мускулист, поджаро. И тонок в кости. С узкими интеллигентными кистями и стопами маловероятного сорок третьего размера.
Частично монголоидное происхождение по его лицу определить было практически невозможно – но сразу бросающуюся в глаза экзотичность оно ему придавало. Азиатские скулы, светло-серые, но миндалевидные, почти бабские глаза. Вчуже полагаю, пидоры от него бы съезжали с катушек. Но даже боюсь представить, что бы стало с тем пидором, который рискнул бы ему об этом сказать.
Светлые волосы, всегда, сколько его помню, пребывавшие в большем или меньшем беспорядке, – он уделял им (как и вообще внешности) минимум внимания, а в какой-то момент, годам к четырнадцати, окончательно наскучив регулярными походами в парикмахерскую (его буквально трясло от любого регулярного принудительного действия), стал попросту подвязывать их ботиночным шнурком… От тех же привычек происходящая вечная небритость, периодически достигавшая состояния довольно гнусной эспаньолки. Кривоватый – еще в глубоком детстве свернутый, в драке, разумеется, – нос. Четыре кольца в левом ухе, добавившиеся в “альтернативно-музыкальную” эпоху.
…На большем или меньшем удалении от этого человека – но так или иначе в постоянном, даже если заочном, его присутствии я провел всю сознательную жизнь. Некоторое время считал его лучшим другом. Учился у него: драться, пить, похмеляться, цеплять девок, бросать девок, греть в фольге перед забивкой шарик гаша, ненавидеть ментов, метать ножик, презирать мажоров, играть на гитаре, плевать на деньги и собственные мелкие заморочки, вязать “восьмерку” и “двойную восьмерку”, переть в главном до конца. Я видел его обдолбанным в кашу, зеленым с бодуна, испражняющимся, совокупляющимся, измордованным. Я думал, что знаю его, как себя.
Теперь я понимаю, что никогда его не знал.
Нечеткий силуэт на фоне солнца на ограде площадки телебашни – спиной ко мне…
Стоящий спиной ко мне светловолосый амбал в темно-синей куртке в помещении студии “ДК Dance”…
…Мой личный мартиролог, поименно продиктованный мне. Что связывает этих людей, кроме меня? Кто?
С Аськой он, как и я, рос в одном дворе. Я не помню, рассказывал ли я ему про Кобу – но вполне мог рассказывать. С Крэшем он дружил поболе моего – и если я не делился с ФЭДом “лосиными” телегами, то почему не мог поделиться Костян?.. С Гвидо Эпнерсом он меня свел. С Димой Якушевым он, оказывается, как минимум приятельствовал (а значит, теоретически мог разжиться и его тетрадочками). С Володькой Эйдельманом общался довольно плотно – плотней опять же, чем я. С Санькой Князевой… с Санькой до его отъезда в Москву они знакомы не были.
“…Дэн, я с одним человеком общалась, ему двадцать восемь лет…” ФЭДу сейчас двадцать восемь.
“…У нее не было кровоподтека на лице – вот тут, с правой стороны?..” Провожу пальцами по собственной правой скуле, на которой еще отлично видна царапина.
“…А как он выглядел, этот Коба?..” – “Хорошо выглядел. Лет, наверное, под тридцать, крупненький такой. Высокий, бицепсы, полный порядок. И я говорю, блондин. Нибелунг такой…”
Мы с Никой начали встречаться, когда ФЭД был еще в Риге. Но, памятуя историю с Дашкой, между собой знакомить я их не спешил. А потом Федька свалил…
И только теперь наконец я понимаю, что цепануло меня в разговоре с московской девушкой Ликой. Фред. Она поминала его под этой никогда нами не использовавшейся кликухой. Сашка Князева, ответив единственный раз на вызов, озвученный “Paint It Black”, – вспомнил-таки! – называла собеседника так же: Фредом.
– Стас, ты помнишь того… человека, с которым Сашка стала встречаться после тебя? Ты говорил, ты его видел… Ты его хорошо тогда разглядел?
– Н-ну, не так чтоб очень… я… издалека все-таки… А что?
– Сейчас я тебе фотку покажу и одного пацана на ней. Скажи, это он?
– А что такое?
– Да нет, ничего. Просто скажи, ладно? Вот. Вот этот. На остальных внимания не обращай (на всех более-менее четких фотках с Федькой, какие я смог нарыть в своем бардаке, был либо я сам, либо кто-то еще – показываю в итоге Тюре кадр, где они с Лбом, Серегой и батареей пива: что бедный Стас подумает?..)……
Стас смотрит на фотку – долго: но я сразу, даже никакими психологическими спецумениями не обладая, понимаю, что ФЭДа он опознал с первого взгляда. Потом Тюря поднимает глаза и некоторое время разглядывает уже меня:
– Кто это?
– Это он, да?
– Допустим… Кто это?
(Сначала я вообще хотел сунуть Федькину фотографию Нике: не тот ли, мол, грузин из “Кугитиса”?.. – не стал. Не из логических соображений даже, а из интуитивного, скорее, позыва – но достаточно четкого…)
– Вряд ли тебе его имя что-то скажет. Федор Дейч.
– И кто он?
– Не знаю, Стас… Честное слово – уже не знаю.
Подходя к своему дому, я замечаю ее издалека. Старую “Волгу”, “ГАЗ-21”, выпендрежного розового цвета. Тачка торчит почти напротив моих дверей – абсолютно не скрываясь.
