— Сколько тебе лет? — спросил Савелий.
— Не помню. Кажется много. Или мало. Но мне кажется, я не знаю что такое много и мало…
— Ты похож на человеческого ребенка, — заключил Никромантов, — Значит вы тоже гуманоиды!
— Кто мы? Я один.
— Как один?
— Это я точно знаю, — ответил ребенок, распахнув огромные глаза, — Я всегда один. У меня такое чувство, что и ты один.
— Я? Почему ты так решил? — возмутился Савелий, но сам вдруг понял, что светящийся ребенок прав — он один! И всегда был и будет один.
— Я это знаю, — ребенок замолчал, словно прислушиваясь к чему-то, — Мне кажется, я видел сон, в котором у меня была другая жизнь, — сказал младенец, — но я рано проснулся и мне нужно вернуться туда… в мою жизнь…
— Зачем? И что это за сон?
— Я был там майором…
— Кем, кем? Майором? — удивился уфолог, — Выходит ты не контактер…
Светящийся собеседник в нерешительности пожал плечами.
— Но я не знаю, что такое быть майором… — опечалился младенец.
— Майор ты или не майор, но это мой мир и я не хочу, что бы ты тут находился! — выдал свое резюме Савелий, — Так что уходи!
— Я не могу…
— Почему это?
— Потому что я, это не совсем я… не полностью…
— Как такое может быть? Что значит не полностью?
— Я многого не помню… И у меня нет сил уйти… я не знаю дороги.
— А как ты сюда пришел? — Никромантова начало раздражать присутствие странного дитя в его мире.
— Не знаю…
— Что тебя не спроси — ты ничего не знаешь!
— Я знаю, что смерти нет, — ответил младенец, таинственно улыбаясь.
Савелий вдруг понял, что малыш говорит истину. Осознание этого было таким простым, понятным и естественным, как свежий ветер, как прикосновение солнечного луча к коже, как утро или ночь. От такого признания в душе Никромантова разлилось блаженство. Он всегда подозревал, что именно так все и должно быть. Что не просто дана человеку жизнь. Что не ради она одного мига созерцания красоты мира, всеобъемлющего его великолепия и вечного за ним забвения. Жизнь вечна! Душа бессмертна! — обрадовался он. Но откуда это знает ребенок, который и себя то не помнит?
— Кто тебе об этом сказал?
— Об этом никому не нужно говорить, это и так знают все, но понимают не сразу. Только когда находятся в круге небытия… как я.
— Может я как то могу помочь тебе выбраться от сюда?
— Пожалуй можешь, — подумав ответил светящийся малыш.
— И каким образом?
Младенец закрыл глаза и вдруг засветился ярче. Савелию даже показалось, что воздух вокруг него слегка заискрился и загустел, как бывает перед грозой.
— Мне кажется, ты очень сильно должен этого захотеть.
— Да я итак этого хочу, — серьезно ответил уфолог Никромантов. Светящийся ребенок не то что бы раздражал его или был неприятен, но Савелий ощущал гнетущий дискомфорт от его присутствия, словно кто-то чужой присутствовал бы в душевой, где он голый моется и отпаривает мозоли.
— Очень сильно захотеть, — настаивал младенец.
— Ладно. Я очень сильно хочу, чтобы ты убрался от сюда, туда от куда пришел! — проговорил уфолог.
Светящийся гость не шелохнулся.
— Уходи! — крикнул Савелий грозно.
— Еще сильнее я, кажется, что-то чувствую…
— Убирайся! Вон! — заорал Никромантов, сам себе удивляясь. Кричать на вторгнувшегося в его мир человечка было нестерпимо приятно, — Вон! Уходи! Выметайся!!! — орал разошедшийся исследователь неопознанных летающих объектов, — Изиди из моего мира!!! Во-оон!!!
Младенец на глазах начал бледнеть, свет его уже не был таким ярким, да и сам он будто уменьшился в объеме.
— Выметайся из моего мира! Уходи-и и и!!! — сумасшедшим голосом орал Некромантов. Внутри него кипело странное чувство, не ненависть, не злость, а дикое возбуждение. Чем ожесточеннее он орал на младенца, тем ему становилось лучше. Такого безумного удовольствия он не испытывал давно, а может вообще никогда не испытывал. Тело его дрожало, и голос обрел небывалую мощь, словно усиленный громадными динамическими порталами.
— Вон!!! Убирайся вон!!!..
В ушах засвистело, вдруг ниоткуда возник сильнейший ветер, который подхватил совершенно уже погасшего младенца и с диким ревом понес ввысь, к звездам. Зрелище это было необычайно завораживающим, колдовски притягательным. Улетающий ракетой младенец, с дикой скоростью пронзая атмосферу, словно раскаленный болид, несся в черную бездну космоса, а вслед ему выл чудовищной сиреной Некромантов:
— Во-ооо-он!!! Вон из меня!!!..
Совсем высоко, когда младенец превратился в еле различимую точку, прогремел гром. Ужасный и невероятный, словно грохот взорвавшейся у границы вселенной протонной звезды. Небо озарилось ярко-ярко и Савелий, вскочив, проснулся, схватившись за голову трясущимися руками. У него было ощущение, что из его шевелюры только что жестоко выдрали клок волос, вместе с кожей. Из глаз сами собой катились слезы и вместе с тем, он ощущал неописуемое облегчение и счастье.
— Ну и сон! — сказал Савелий. И подумав, добавил, — Нет! Что бы он мне не говорил, я то знаю кто он… Контактер!
Никромантов осторожно ощупал голову и нашел, что вся его растительность цела и невредима. Боль ушла, а настроение стало каким-то возвышенно-легким. Он сладко потянулся и пошел на кухню, заваривать себе чай. К слову сказать, о своем пребывании в полигоне «Плаком» уфолог совершенно забыл, а в месте с этим из памяти исчез и Павел Первородько со своим жутким блокнотом.
Корабль оказался старинным трехмачтовым фрегатом. Из квадратных амбразур по бортам его, высовывались грозные черные дула пушек, а нос украшала статуя богини Геры. Носовая дева, похоже, выполнена была из чистого золота, она блестела в лучах солнца яростным желто-красным огнем и правой рукой указывала куда-то в высь, в прозрачное небо. В левой же, у богини зажат был предмет похожий на скипетр, с венчающей его верхушку луной, выполненной так искусно тонко и натурально, что видны были даже кромки кратеров и зыбкие волны пыльных лунных морей. Опустив паруса, фрегат причалил к маленькому бетонному островку настолько точно, что сомнений в мастерстве капитана судна не возникало ни малейших. В воду с шумом погрузился якорь, и на бетонные ступени опустилась из-за борта, длинная деревянная лестница, по которой, ловко и быстро засеменила вниз огромная крыса в пиратском платке на остроносой головке. Оказавшись на твердом, крыса встала на задние лапы и осмотрелась.
Мамедов, увидев наряженную банданой крысу, не на шутку испугался и в голове у него пронеслось страшное подозрение: — «Вдруг бешенная? Или мутант радиационный?». Он на всякий случай приготовился к возможной атаке. Выразилось это так — Богдан сунул руку в карман брюк, и скрытый тканью, прикрыл ладонью свое мужское бесценное достоинство.
— Добрый день! — поприветствовал всех, серый зверек, а Мамедову персонально еще и подмигнул.
— Рад видеть тебя Жерар, — ответил Метатрон, — а где же сам Михаил?
— Он здесь.
— Что же он не покажется?
— Он послал прежде меня, дабы я изложил высокому собранию ультиматум, относительно дела всех нас касающегося! — крыс почтительно склонил голову, посмотрев несколько жалобно, как бы оправдываясь, за свою вынужденную роль.
— Ультиматум?
— Да, Метатрон, — пискнул Жерар.
— И в чем он заключается?
Крыс развернулся к кораблю и, сунув в пасть лапу, залихватски свистнул. На его свист из-за борта высунулась женская головка, с развивающимися на ветру волосами. Увидев ее, Елисей вздрогнул. Это была его супруга — Наталья Андреевна.
— Спускайтесь! — крикнул женщине крыс.
Елисея обуял ужас.
— Что ты с ней сделал?! — отчаянно закричал он и кинулся на говорящего зверька. Ему вдруг ясно представилось, как серый грызун пытал и истязал дражайшую его супругу, как стегал ее кожаными розгами, привязав к мачте, как лил на нежное, до малейшей родинки изученное любимое тело, раскаленное олово, склоняя волю ее к чему-то грязному и постыдному, — Убью!.. Убью тварь!!!..
Но Елисея перехватил Гор. Бывший ангел забился в руках Фалкона, словно мышь-полевка в когтистых лапах орла.
— Пусти!!! — выл Нистратов, — Я его прикончу!!! Пусти меня!!!..
Тем временем Наталья Андреевна очутилась на крыльце и предстала перед всеми совершенно невредимая, розовощекая и слегка встревоженная. Нистратов увидев жену благополучную и даже, казалось, помолодевшую, успокоился и, прекратив попытки вырваться, затих. Сначала он обрадовался, но потом вдруг посмотрел на вторую свою половину недоверчиво, словно искусствовед, рассматривающий тонкую подделку.
— Ты? — спросил он тревожно.
Наталья Андреевна кивнула и подошла к мужу.
— Я все знаю! — сказала она, косясь недобро на Гора, который Елисея отпустил и сам молча отстранился, — Знаю, кем ты был и к чему тебя склоняют!
