Обычно мне кажется, что по ночам медсестры будят меня каждый час, и под утро я устаю еще больше, чем когда ложилась спать. Но не в этот раз! Каким-то образом мне удалось проспать все ночные осмотры — что само по себе уже чудо. Впервые после Кэннон Бич я просыпаюсь и чувствую себе отдохнувшей.
Последние несколько дней я привыкла, проснувшись, желать Бри доброго утра, хотя она никогда мне не отвечает. Поэтому первое, что я делаю, — протираю заспанные глаза и поворачиваюсь к ней лицом:
— Привет, Бри, доброе…
Ее нет. Нет ее кровати, мониторов. Все… исчезло.
Я в панике жму на красную кнопку рядом с кроватью.
Минуту спустя я все еще одна в палате.
Я не могу этого вынести. Я выбираюсь из постели, выхожу из палаты в одной пижаме, босиком и спешу по коридору.
В конце, до поворота, я вижу, как мама с папой беседуют в приемной с врачом.
Что они здесь делают так рано? Не к добру это…
Я ускоряю шаг, врач разворачивается и уходит в противоположном направлении. Мама тут же заливается слезами. Папа тоже плачет. Он крепко прижимает к себе маму.
— Где она? — напряженно спрашиваю я, подходя ближе. — Где Бри? Почему ее увезли?
Мой вопрос застает родителей врасплох. Мама высвобождается из папиных объятий и обнимает меня.
— Все хорошо, — шепчет она мне на ухо, когда мы стоим обнявшись. — Все будет хорошо.
КейдПочти конец лета, и для меня это — настоящий удар. Кажется, что я все лето провел в больнице. Жаль, что я не могу остаться в Кэннон Бич подольше, да ладно.
До начала занятий осталась одна неделя, и родители наконец-то решили отправиться на свое первое свидание победителя в игре «Шаги навстречу» по итогам недели — по всей видимости, папа больше ста раз поцеловал маму в щеку прямо перед тем, как вести подсчет, поэтому он и победитель, хотя мама по секрету сказала, что выиграла она.
— Куда бы тебе хотелось? — спрашивает папа маму, когда они надевают куртки.
— В китайский ресторанчик.
— Тогда пойдем в мексиканский, — шутит папа. — Дети, не ждите нас. Мы, скорее всего, вернемся очень поздно.
— Да, и еще одно, — говорит мама. — Энн, маленькая птичка мне прочирикала, что позже к нам заглянут гости. Поэтому, если в дверь позвонят, советую тебе открыть самой.
Не проходит и получаса после их отъезда, как у нашего дома останавливается машина.
Мне до смерти хочется знать, кто приехал, но мама сказала, чтобы Энн открыла, поэтому я остаюсь сидеть у телевизора. Когда я вижу, кто стоит на пороге, тут же делаю звук тише.
— Только посмотри на себя! — восклицает Тэннер. — Совсем как новенькая! — Он делает паузу, рассматривает ее голову. — Ты волосы покрасила?
— Да, — отвечает она, улыбаясь до ушей. — Всего несколько прядей. Это желание тоже было в моем списке. А ты что здесь делаешь?
Он улыбается:
— У меня для тебя две важных вещи. — Он протягивает знакомый блокнот. Крошечная ручка так и осталось засунутой между спиралями. — Это блокнот Бри. Он лежал рядом с ней на улице, а когда ее увезли, там и остался лежать.
Теперь я совсем выключаю телевизор.
— Ничего себе! — негромко восклицает она, как будто держит нечто священное. — Поверить не могу. Мы все решили, что он потерялся. — Она открывает на первой странице, улыбается и интересуется: — А вторая вещь?
Без лишних вопросов и всего такого он наклоняется и целует ее. Не в щечку. Я говорю о настоящем поцелуе.
Когда он отстраняется, Энн вся пунцовая. Черт, я, наверное, тоже весь красный.
Неужели они не знают, что я сижу здесь и все вижу?
Через секунду она резко поворачивается, и мы несколько мгновений пристально смотрим друг на друга, оба чувствуя некоторую неловкость. Потом она вновь поворачивается к Тэннеру:
— За что это?
— За Бри. Прямо перед аварией она заставила меня пообещать, что твой первый поцелуй будет со мной.
Энн подбоченивается:
— Прошло уже больше месяца. Почему это ты решил, что тебя еще никто не опередил?
Он тут же мрачнеет:
— А меня опередили?
— Нет, — хихикает она. — Ты сорвал первый. Если повезет, получишь и второй.
На этот раз она сама тянется к нему и целует!
На этот раз я закрываю глаза.
Когда открываю, вижу Бри, которая въезжает в комнату в своем инвалидном кресле. На лице — широченная улыбка.
— Ага! — восклицает она. — К-с-ти, теперь я точно выиграю. Это стоит больше одного очка. Мне причитается бесконечное множество.
— Два бесконечных множества, — отвечает Энн. — Потому что это наш второй поцелуй.
— Боже мой, я пропустила первый? Почему меня не позвали? Я застряла в ванной, пытаясь надеть свитер на этот дурацкий гипс.
— Может быть, и к лучшему, что ты не видела, — говорит Энн. — Тогда ты будешь с большим нетерпением ждать своего первого поцелуя… лет так через шесть-семь.
— Шесть-семь! Скорее, через год. Или того раньше. — В ответ все смеются.
Тэннер заехал ненадолго, но он все-таки проходит в дом, чтобы немного поболтать. Первое, на что он обращает внимание, — на пушистые розовые тапочки Бри.
— Какие красивые, — говорит он, указывая на ее ноги на инвалидном кресле. — Новые?
— Да, — отвечает Бри. — Мне купили их на следующий же день после моего возвращения из больницы. У моей лучшей подруги такие же, она для меня их и выбирала. — Она смотрит на Энн и улыбается.
Бри не стала говорить Тэннеру, что Энн не только выбрала ей тапочки, но и заплатила за них из своих сбережений.
Когда я вижу, как мои сестры друг другу улыбаются, трудно поверить, что наша семья не всегда была такая… цельная. Однажды вечером мы уехали из больницы, не зная, что ждет Бри, а на следующее утро, рано-рано, родителям позвонили и сказали, что она начинает приходить в себя. Они вытащили меня из постели и полетели в больницу, чтобы быть рядом с ней. Поскольку ей необходимо было пристальное медицинское наблюдение, ее увезли из палаты Энн в другую, куда бы могли заходить доктора и персонал, не тревожа Энн.
Это произошло почти три недели назад.
После операции Энн идет на поправку гораздо быстрее, чем я ожидал. Пока ей нельзя бегать и все такое, но уже через несколько дней в больнице она начала вставать и ходить, а сейчас может даже выполнять несложную работу по дому. И уж точно она вполне здорова, чтобы целоваться!
Фу, гадость!
Бри еще до выздоровления далеко. Ей понадобиться много заниматься, после того как встанет с инвалидной коляски, но я не думаю, что это ее удержит. Блин, я бы совсем не удивился, если бы узнал, что она уже подумывает, как забраться на коляске на холм в парке и скатиться оттуда.
Нет, я не прав. Скорее, она думает о том, как бы усадить меня в свою коляску и спустить вниз. И если честно… звучит заманчиво.
Папа с мамой возвращаются почти в полночь. Мы с Энн к их приходу спим перед телевизором на диване. Бри — в своей коляске рядом с Энн.
— Дети, — окликает папа. — Просыпайтесь. Мы хотим вам что-то показать.
Мы, озадаченно переглядываясь, направляемся ко входной двери. Возле нашего дома за маминым минивэном стоит Морж.
— Мы ужинали в «Стефани Инн», — объясняет мама, — и забрали его по дороге домой.
— Как только получишь права, он твой, — говорит папа Энн. — Пока, конечно же, Бри не подрастет. А потом настанет черед и Кейда.
Я могу только сказать:
— Ух ты!
— Со-8 офигеть! — добавляет Бри.
Энн немного ошарашена.
— Правда?
— Правда, — уверяет мама, — с одним условием.
— Любым.
Мама улыбается:
— Каждый новый водитель дает машине свое прозвище.
Энн кивает. Прикасается рукой к груди.
— Это легко, — шепчет она. — Я назову ее Стэн.
— Стэн? — удивляюсь я. Никогда не слышал о человеке с таким именем. — Что за тупое прозвище? Я думал, ты назовешь автомобиль Тэннером.
Энн делает глубокий вдох и выдыхает:
— Мое сердце принадлежит Тэннеру. По крайней мере, сейчас. Но Стэн… Стэном звали моего донора. Я никогда его об этом не просила, а он отдал мне свое сердце. Просто так.
После первой недели учебы, в пятницу, мама забирает меня после уроков, чтобы мы смогли быстро съездить на побережье. Энн с Бри тоже хотят поехать, но еще не готовы к таким длительным переездам в машине. Наша первая остановка в Кэннон Бич, у дома престарелых, где лежит бабушка Грейс.
Как обычно, здоровье у бабушки не очень, поэтому разговариваем мало.
— Бабуля, это Эмили.
Она прикрывает глаза в знак того, что узнала. Потом произносит:
— Ты приехала.
— Да, мы приехали, — мама присаживается ближе. — У нас новости. Энн получила новое сердце.
Взгляд бабушки на мгновение загорается, но потом тухнет, как будто она чувствует, что это не все новости.
