Подобные уничижительные монологи он произносил про себя вплоть до появления Картузова с подругой. Они сопровождались взрывами досады на свою болезненную неспособность противостоять соблазну, сибирской бранью по поводу собственной расточительности, призывами победить страсть к потреблению и наглухо зашить карманы…
Михаил Александрович с Яной вошли в зал не без торжественности. Дама прямо с порога устремила взгляд на аквариум, в котором затаились атлантические омары. Казалось, даже взрыв бомбы не сможет отвлечь ее. Этот немигающий пристальный взор поразил Ефимкина больше красоты девушки. «Что это с ней? — встревожился он. — Может, смятение чувств?»
Леонид Иванович приподнялся и растеряно пробасил:
— Добрый вечер!
— Яночка, дружок, — склонился к девушке Картузов, — это мой новый приятель. Он из Сибири. Интересный, талантливый человек. Пару дней назад перебрался в Москву, так что нуждается в рекомендациях и ориентирах. Пожалуйста, будь его гидом в высшем свете, окажи сибиряку поддержку.
«Обещание потратиться на ужин придется выполнить, — вздохнул Ефимкин. — Весьма возможно, что с Картузовым будет легче доходную должность ухватить. Но себе на ужин я ничего, кроме салата и стакана вина, заказывать не стану. Перебор с затратами… Экономить надо!»
— Я не очень тороплюсь в вашу тусовку, — признался он, стараясь изобразить улыбку. — Не по плечу она мне будет. Сибиряки люди скромные, не то что вы тут…
— Михаил рассказал, что вы купили сегодня весьма скромный автомобиль, и не один, — усмехнулась девушка. — Я дам вам весьма важный совет. Застенчивым в Москве быть не модно, даже неприлично. Если станете кичиться амплуа скромника, заявлять о строгости ваших нравов, у вас не будет ни друзей, ни любящих женщин. Успешный человек никогда не назовет себя скромником — это будет нелогично. Даже мировой кризис не позволяет заявлять о своей скромности. Какой успех может быть у застенчивого, чудаковатого человека? Незначительный! Лучше вам на первых порах надеть на себя маску неопределенности, неясности, загадочно умалчивать о своей биографии. На доходы можно намекать, причем стоит их немного преувеличить. Это заинтригует тех, у кого вы вызовете интерес, они захотят раскусить вас. Но если вы с самого начала станете себя принижать, общество быстро потеряет к вам интерес. Чувства жалости и сочувствия исчезнут уже через несколько минут. Вас забудут, не спросив имени. Ведь не хочется спрашивать у домашнего повара, почему прокисли щи? А потом уже практически невозможно будет вернуть к себе внимание. Конечно, шанс есть, но затрат потребуется в десять раз больше, чем если бы вы с самого начала явили столичной тусовке щедрость, принятую в этой сфере. Для мира потребления застенчивость — дефект. Она вызывает скуку, тошноту, хандру! Это все из области морали. Но мораль — тоска по бесконечному, а бесконечность — производное от абстрактного ума, который не способен заниматься бизнесом, а значит, немощен. — Тут Яна, осмотрев зал, с радостным любопытством перевела взгляд на сибиряка и грациозно, словно балерина Большого театра, села. Михаил Александрович заранее подставил ей стул.
— Эта болезненная черта характера несовместима с гигантской ярмаркой мировых товаров, — продолжала она. — Практически никто из нашего круга не сможет выдержать изоляцию, на которую обречен скромник. Сегодня в России востребован мужчина, способный щелчком пальцев в одно мгновение обустроить жизнь по высшему разряду или по своей извращенной прихоти стереть с лица земли любые активы того, кто ему неугоден. Человек, способный тратить огромные деньги ради мести, ненависти или любви! Такого друга мечтают заполучить столичные красотки. Не тяга к знаниям, поэзии, искусству, а необыкновенный дар потребления — вот что сегодня высоко ценится в столице… Дорогой, — обратилась она к Картузову, — я не очень нагрузила нашего сибиряка? Ты попросил меня помочь, вот я и стараюсь. Впрочем, пока неясно, понял ли он меня.
Такой долгой и связной речи от дамы Ефимкин прежде никогда не слышал. Он смотрел на молодую женщину в сверкающих драгоценностях, скрестившую холеные руки на шелковой салфетке, и мучительно пытался понять, кто же она на самом деле. «Михаил говорил о проститутке по имени Яна, — вспоминал Леонид Иванович, — с которой он нынешним вечером хотел расстаться, чтобы передать ее менеджеру салона «Бентли». Неужели в Москве дамы полусвета такие образованные? Видимо, потому она и стоит пятьдесят тысяч долларов в месяц! Если бы меня увлекали женщины, я был бы не против взять ее на три месяца. Нет, на два… или, пожалуй, на один месяц. Но, слава богу, эта тема мне совсем неинтересна, а главное, деньгами я больше сорить не стану».
— Все правильно, — кивнул Картузов. — Леониду Ивановичу твои советы пойдут на пользу. Но по глазам вижу, что-то погрустнел наш сибиряк. Потратил сегодня более миллиона долларов и опечалился, даже обозлился на себя? Строго пообещал себе ограничить собственные расходы? Ведь так, господин Ефимкин? Мы с Янкой наших провинциалов знаем. Ты у нас добрый и умный человек. — Картузов опустился на стул. — А добрый и умный человек от чрезмерных затрат всегда впадает в меланхолию. Вначале решит все купить, а после шопинга деньдва-три ходит мрачный. Обещает самому себе, что рубля больше не потратит. Недавно один чудак их ваших краев оказался за нашим столом. Влюбился он в чужую девицу, напился и на людях стал предлагать ей сто тысяч долларов за поцелуй в попку! Яночка, со своим шутливым нравом, конечно, вмешалась. «Отчего, мол, только сто тысяч? В Москве больше дают». — «Сколько больше?» — спрашивает чудак. «Кто триста, кто пятьсот. У нас в столице это самое большое удовольствие — за полмиллиона долларов у красотки попку прилюдно расцеловать. Ты, Анжела, меньше чем за триста пятьдесят тысяч долларов не соглашайся. А то Максим, хозяин Норильска, обидится. Он ведь триста тысяч за такой поцелуй заплатил». — «Максим из Норильска, — удивляется тот. — Ох-ох! Это ведь крупная рыбина. В таком случае плачу триста десять тысяч долларов. Поднимай юбку! Поднимай!» — «А деньги где? — спрашивает Яночка. — «Потом! Обещал — значит заплачу!» — «Если ты человек бизнеса, то должен знать, что на аукционах есть понятие одного шага. Так вот, за право поцеловать очаровательную попочку Анжелы один шаг стоит пятьдесят тысяч долларов. Максим заплатил триста тысяч. Следующий шаг — триста пятьдесят тысяч! Другие предложения не принимаются».
Мы сидим и гадаем, пойдет ли иркутский лесопромышленник на такие расходы. А тот вдруг набирает по мобильнику номер и дает команду: «Принеси кейс». Принесли ему чемоданчик. Он отправил посыльного назад, вытащил из кармана ключик, открыл кейс, выложил доллары и стал на глазах у всех считать пачки. «У меня только сто семьдесят две тысячи. Можно оставшуюся сумму заплатить завтра?» — «Нет, голубчик, этого нельзя. Завтра платишь — завтра получаешь удовольствие». — «Но как быть? Может, кто одолжит?»
Тут у молодой женщины гениальное предложение родилось. Подходит она к менеджеру ресторана — а нас во всех приличных заведениях столицы прекрасно знают. Пошепталась с ним, предложила двадцать два процента плюс три процента банковских сборов, итого двадцать пять процентов от суммы сто семьдесят восемь тысяч долларов, а это сорок четыре тысячи пятьсот чистого дохода. И говорит лесопромышленнику: «Есть вариант, спасающий твои восторженные чувства. У тебя сто семьдесят две тысячи наличными. Ресторан прокатывает твою кредитную карту, снимает с нее сто семьдесят восемь тысяч долларов, итоговая сумма выходит триста пятьдесят, и ты получаешь право публично целовать самую замечательную в мире попочку Анжелы. Эй, счастливчик, ты согласен?» — «Да! Да! Да! Да!» — стонал иркутянин, опьяневший от предстоящего спектакля и водки «Большой». В поцелуи он вложил столько восторга, что вконец захмелел и… заснул прямо на попочке девицы. Яночка разделила пополам с Анжелой гонорар и оплатила счет за необыкновенный ужин. Талантливы наши женщины. Им бы государством управлять. Но проблемы начались прямо с утра. Лесопромышленник со скандалом требовал в ресторане возврат слипа кредитной карточки и адрес Анжелы, чтобы забрать назад нал. Поставил на уши дирекцию кабака, угрожал инкассаторам, банку. Пришлось подключить спецназ. Мы заплатили семерым бойцам тридцать пять тысяч зелени, а они отвезли его в наручниках прямо в аэропорт и отправили на берег реки Иркут. Больше я его в Москве не видел. Да, оригинальны ваши сибиряки. Впрочем хватит об этом. У нас с Яной сегодня прощальный вечер. Завтра она переезжает к моему знакомому — известному менеджеру. Я доволен — он отличный парень и питает к Яночке восторженные чувства. Между нами была любовь, а теперь она переросла в искреннюю дружбу. Это так замечательно — знать, что где-то рядом живет искренний друг. Я всю жизнь буду ценить наши приятельские отношения. У тебя есть друг?
