В ВИНДЗОР, МОЕ СЕРДЦЕ!
Свинобыков, стрелявших в писателя Кошкодоева и умчавших на его «Мерседесе», звали Витя и Олежик. Витя служил младшим сержантом в полку патрульно-постовой службы, а Олежик нес охранную службу в фирменном магазине: чрез трое суток на четвертые. Они были большие друзья: жили в одном микрорайоне, учились в одной школе, бакланили в одной компании. Потом армия: один угодил во внутренние войска, другой в ракетные. Служили как положено, да это и не суть важно: важнее то, что из армии они вышли с одинаковой мыслью: общество капитально им задолжало, и пришла пора эти долги стребовать.
Молодежные группировки не так быстро распадаются: если оставить какую-то, и вернуться через пару лет — окажется, что естественная убыль случилась, конечно: тот сел, тот отравился спиртом, тот женился, тот сел на иглу; из девок — кто поступила в институт, и носа не кажет, кто родила, кто стала центровой, и тоже зазналась… Да! — так вот: всегда найдется пара-тройка точек — еще со старых времен, — куда можно бросить кости; окажется, что сохранился и костяк кодлы, слегка подразбавленный, и есть девки, что согреют в нужный момент. Так они встретились, «два дембеля на двух велосипедах», как объявил любящий поэзию ракетчик Олежик. Конвойник Витя радостно обнял его, и друзья всплакнули. Пили неделю, как положено, шерстили каких-то малокалиберных шлюшек, — вдруг кончились деньги, да и вообще надо было уже думать, как устраивать жизнь. Связи, при хороших мозгах, всегда можно найти, ухватить, раскрутить, — они и нашлись, что, в конце концов, за проблема: отыскать место под солнцем молодым и сильным, отдавшим Родине лучшие молодые годы и получившим взамен умение разбираться в оружии, плюс владеть им на уровне отличников боевой подготовки!
Проще всего было бы, через кентов-приятелей, найти ходы к рэкетирным боссам, присосаться к точке, и сосать с нее дань, не дуя в ус; только жизнь там уж больно смурная, без будущего — можно и пулю, и нож схлопотать, и угодить на зону; деньги хорошие, дурные, однако не окупают возможных потерь. Настоящей крышей для человека может быть лишь Закон, — вот тогда он неуязвим. Милиция, ментовка, красные корочки — они-то и дают простор для действий. А охранник в магазине? Сиди, балдей, смотри фильмы по видику. В тепле, при уважении персонала… Короче — оба устроились, и оба были довольны. Витя сначала патрулировал на подхвате, набирался опыта у старших коллег: лишь приглядевшись, проверив его на сложных, требующих смекалки эпизодах, благословили в милицейскую путь-дорогу. Было это ночью, на исходе третьего часа, «уазик» рулил между домами, — и вдруг фары высветили девицу: она шла не спеша по дорожке, вполне беззаботно, даже пританцовывала. Старший наряда велел шоферу тормознуть, и сказал Вите: «Эта будет твоя. Ну, пошел!» — и вытолкнул младшего сержанта из машины. «Уазик» ревнул, умчался, — а он остался один, с резиновой дубинкою, стоять на асфальтовой дорожке. Вдруг ринулся, ударил наотмашь — и принялся пинать, лежащую уже. Она визжала, кричала: «Как вы смеете?! Прекратите! У меня высшее образование!» Ну, прекрасно: разве сравнится такое удовольствие с тем, когда лупишь в конвойной роте покорного, зачуханного зека? Совсем же другой кайф! Оттащив поодаль, в кустики, отодрал раком и удалился, бросив ей, рыдающей: «Это тебе урок. Не будешь бродить вечерами, создавать нам работу!» Несмотря на крик, поднятый девицею, никто не вышел из домов, даже не распахнул окна, и тоже все было правильно: люди ведь видели, что девку прихватил работник милиции — значит, провинилась, значит, так ей и надо, вступишься — еще неизвестно, чем обернется. Так Витя вышел на свою дорогу, обрел спокойствие и уверенность. И не пошла ведь никуда жаловаться та шандавошка со своим высшим, знала, что может выйти самой дороже. Потому что за ним стоял сам Закон, а за ней-то что? Права человека в демократической стране? Да ну, не смейтесь, а то обоссусь.
Покуда он утверждался на поприще наведения законности и правопорядка, Олежик тихо нес свою незаметную службу, метелил груши в спортзале, ломал доски ребром ладони, и мечтал о Большом Деле. Крепла суровая, беззаветная мужская дружба; встречаясь, они делились помыслами, пели песни под гитару, обсуждали политическую ситуацию. Как-то Витя забурился играть в карты в компанию знакомых гаишников, играли трое суток подряд, пришлось даже подменяться на службе, — ему везло тогда, шла карта, если бы пошел сразу проигрыш — все, хана, его доходы не сравнить было с гаишными! В-общем, унес пару лимонов и хорошие воспоминания; где-то месяца уж через два один из тех гаишников, зазвав в свою квартиру выпить, предложил заняться перегоном машин до Волгограда. «Какие машины?» — «Это скажут…». Они еще его мурыжили, проверяли, водили вокруг да около месяца полтора, пока не сказал шишкарь-старлей: «За тобой новая „волжанка“, бери и езжай». «Что, один?» — «Мы можем дать напарника, выручка пополам. Есть на примете свой, из надежных — еще лучше. Представь только: где живет, кто родня, и прочее — страховка же должна быть! — мы проверим, и — в путь». Он еще удивился: что за строгости, что за чепуха! — а оказалось — надо; это Витя узнал уже тогда, когда ему давали развернутый ответ на вопрос: «А где же, ребята, та „волжанка“?» Оказалось — «волжанку» еще надо взять, да подобрать при этом по колеру, под любимый цвет заказчика. Участь хозяина при этом никого не волнует, лучше пусть он исчезнет вообще, ну, еще вариант — вырубится на то время, пока машина не дойдет до Волгограда, и не исчезнет, уже с другими водилами, в одну из трех сторон: на запад, в украинские кущи; на Юг — Северный Кавказ, Грузия, Армения, — и восточнее, где среднеазиатская зона. Захват автомобиля — в гражданском, с гримом, уничтожением одежды, а перегон — уже можно в форме, с документами, с командировкой, со справкой, что машина такая-то перегоняется по запросу такого-то РОВД как вещественное доказательство по уголовному делу. Командировочные удостоверения, справки с печатями и штампами — эти бланки выдаются сразу по несколько штук, их надо лишь быстренько заполнить перед тем, как трогаться в путь. Единственная сложность — надо подменяться, но это легко преодолимо, потому что знают: сам Витя — безотказный, всегда выручит товарища, а за подмену выставит обязательно пузырь, и не один, и еще найдет возможность отблагодарить. И не найти напарника, друга лучше Олежика-закадыки: он простой, крепкий, и с ним не скучно в дороге: то почитает хорошие стихи, то сам примется чего-нибудь сочинять. Вот уж с кем ходить в разведку! А на выгодное, способное обогатить дело — и тем паче. Когда же еще, как не сейчас? — годы-то идут, пора уж обзаводиться семьями, хорошими квартирами, клепать детишек: какие на это требуются деньги! Хорошо, что есть еще люди, дающие возможность их заработать. И что ведь главное — никогда не торопят, не требуют напряга, дают простор творческому поиску. Расчет — честь по чести, всегда без обмана. На каждый заказ дается два месяца, он индивидуальный, и его надо исполнить с учетом всех пожеланий: марка, колер, внутренний дизайн — вплоть до мощности. Взял машину, сменил номера, заполнил документы, — и лети себе до самого Волгограда, посвистывай да попердывай. За рулем, да в своей форме — кто станет тебя останавливать, прессовать, тем более, когда рядом еще и другой, — и ничего хорошего контакт с ним тоже не сулит?..
До того времени, когда на их пути оказался автомобиль писателя Кошкодоева, Витя и Олежик провели пять акций, исключительно удачных и в организационном, и в материальном отношении: не спеша выходили на объект, не спеша организовывали захват, с соблюдением всех осторожностей, спустя короткое время выныривали в нужном месте, сдавали технику, и — получи расчет, корифан! Они уже и сами купили по тачке, и отложили кое-что на будущие квартиры: что такое, не бомжи же, в самом деле, имеют право жить, как достойные граждане великой державы! Олежик — тот особенно переживал за сестренку: девочка в нежном возрасте, вот-вот начнет невеститься, а живет — с родителями, взрослым братом в двухкомнатной квартире, — каково ей? А девочка хорошая, способная, всесторонне эрудированная, в техникуме в первых рядах, пишет стихи в стенгазету, занимается еще бальными танцами, в изокружке, — и что, портить ей жизнь? Да он свою отдаст за сеструху. И родителей пора разгрузить, показать, что вырастили достойного сына, способного прожить своим умом.
Как хорошо получилось с этим «мерсом»! Срок заказа уже истекал, оставалась всего-то неделя, и — как назло — не замаячило ни одной годной машины: чтобы и марка с индексом, и колер (краска должна быть только «родная», тут никаких нюансов!), и степень годности, и дата выпуска, и прочая, прочая… Был на примете автомобиль одного директора фирмы, — так сначала побоялись: охрана, сигнализация, то-се; обозначались возня, разные осложнения, — короче, промедлили, а дальше жизнь решила: взорвали мужика, и вместе с «мерседесом». Друзья приуныли: невыполнение заказа могло вообще обойтись без последствий, продлением срока на месяц-другой — но могло и обернуться приличным штрафом, включением разных там «счетчиков», — те, кто сидел во главе этого механизма, знали дело! И вдруг — надо же, такая удача… Видно, недаром верующий Витя поставил накануне свечку и помолился перед образом святого угодника Николая Мирликийского, чтобы просил Господа об успехах их дела.
