По бокалу мартини в руке дочери и по тому, что грудь у нее не увеличилась в размерах, Элис определила, что Анна не беременна. Вот уже шесть месяцев, не делая из этого секрета, Анна безуспешно пыталась зачать ребенка. Как это обычно с ней бывало, чем труднее оказывалось достижение цели, тем больше она к ней стремилась. Элис советовала дочери подождать и не спешить перевернуть эту страницу жизни. Анне всего двадцать семь, она только в прошлом году вышла за Чарли и работала восемьдесят-девяносто часов в неделю. Но дочь аргументировала свое стремление родить тем, что каждая женщина-профессионал, задумываясь о ребенке, со временем приходит к выводу: подходящее время никогда не наступит.
Элис беспокоило, что рождение ребенка может повлиять на карьеру Анны. Ее собственный путь к бессрочному профессорскому контракту оказался нелегким не из-за того, что ее пугала все возрастающая ответственность или необходимый объем публикаций, а главным образом потому, что она была матерью троих детей. Тошнота, анемия и токсикоз, мучившие ее на протяжении в общей сложности двух с половиной лет беременности, само собой разумеется, отвлекали от работы и тормозили ее. А запросы трех маленьких человечков, появившихся в результате этих беременностей, отнимали столько времени и сил, что самые упертые и занудные руководители факультетов или студенты-отличники не шли с ними ни в какое сравнение.
Ей не раз приходилось с ужасом наблюдать, как скорость продвижения по карьерной лестнице женщин репродуктивного возраста замедлялась практически до нуля или они вообще сходили с дистанции. Наблюдать, как Джон, равный ей в профессии и по уровню интеллекта, мчится мимо нее к цели, тоже было жутковато. Элис часто задавалась вопросом: выдержала бы его карьера три эпизиотомии,[7] кормление грудью, процесс приучения к горшку, помноженный на три, бесконечные до отупения песенки типа «Колесики автобуса крутятся и крутятся» днем и не менее бесконечные бессонные ночи? Элис в этом очень сомневалась. Сразу после того как они обняли друг друга, обменялись поцелуями и комплиментами, к стойке приблизилась женщина в черном с головы до ног, с выбеленными волосами.
— Итак, компания в сборе? — поинтересовалась она, мило улыбаясь, но так долго, что это не могло быть искренне.
— Нет, мы ждем еще одного человека, — сказала Анна.
— Я здесь! — сообщил Том, появляясь у них за спиной. — С днем рождения, мам.
Элис обняла и поцеловала сына и только потом поняла, что он пришел один.
— Мы подождем…
— Джил? Нет, мам, мы расстались месяц назад.
— Девушки у тебя меняются так часто, что мы не успеваем запомнить, как их зовут, — заметила Анна. — Уже есть новенькая, для которой нужно занять место?
— Пока нет, — ответил Том Анне и обратился к женщине в черном: — Все в сборе.
Период одиночества Тома между подружками всегда составлял от шести до девяти месяцев, и никогда больше. Умный и энергичный Том учился на третьем курсе медицинского факультета Гарварда и был точной копией своего отца: он нацелился на карьеру хирурга-кардиолога. По его внешности можно было догадаться, что питается он неправильно. Том с иронией признавал, что все его знакомые студенты-медики и хирурги едят бог знает что и на бегу — пончики, чипсы и прочую дрянь из автоматов и больничных кафетериев. Ни у кого нет времени на занятия спортом, если не считать пробежки по лестницам вместо лифта. Зато они через несколько лет смогут лечить друг друга от болезней сердца, шутил Том.
Как только все устроились в полукруглой кабинке за столиком с напитками и закусками, разговор зашел об отсутствующем члене семьи.
— Когда в последний раз Лидия была у кого-нибудь из нас на дне рождения? — спросила Анна.
— Она приезжала, когда мне исполнился двадцать один год, — сказал Том.
— Это было почти пять лет назад! И больше ни разу? — изумилась Анна.
— Нет, не может такого быть, — возразил Джон, но больше ничего не добавил.
— А я уверен, так оно и было. — Том стоял на своем.
— Ты не прав, — сказала Элис. — Она приезжала на пятидесятилетие отца на Кейп-Код.[8]
— Как у нее дела, мам?
То, что Лидия не стала поступать в колледж, Анне явно пришлось по душе. Прерванное образование сохраняло за Лидией репутацию самой умной дочери Хаулендов. Будучи старшей, Анна имела возможность раньше других порадовать родителей своими интеллектуальными способностями и стала первой обладательницей статуса умницы. Том тоже был очень одарен, но Анна никогда не обращала на него внимания, возможно, потому что он мальчик. А потом появилась Лидия. Обе девочки были умными, но если Анна буквально билась за то, чтобы стать круглой отличницей, то Лидия получала свой безупречный табель без видимых усилий. Анна это заметила. Обе они обладали бойцовскими качествами и ценили независимость, но Анна не любила рисковать. Она предпочитала безопасные и заранее оговоренные цели, по достижении которых всеобщее одобрение гарантировано.
— У нее все хорошо, — отозвалась Элис.
— Не могу поверить, что она по-прежнему в Калифорнии. Она хоть где-нибудь играет? — поинтересовалась Анна.
— Лидия была просто великолепна в этой пьесе в прошлом году, — сказал Джон.
— Она ходит на курсы, — сообщила Элис.
И как только эти слова слетели у нее с языка, она вспомнила, что Джон у нее за спиной оплачивал курсы дочери, после которых не выдают диплом. Как она могла забыть поговорить с ним об этом? Элис бросила на мужа гневный взгляд. Он едва заметно покачал головой и почесал затылок. Сейчас не время и не место для такого разговора. Она доберется до него позже. Если не забудет.
— Что ж, по крайней мере, она хоть чем-то занята, — сказала Анна.
Она была удовлетворена: все в курсе, в каком положении оказалась ее дочь.
— Пап, как продвигается твой эксперимент? — спросил Том.
Джон подался вперед и стал подробно рассказывать о своей работе. Элис смотрела на мужа и сына. Два биолога, поглощенные научной беседой, и оба пытаются произвести впечатление. Лукавые морщинки в уголках глаз Джона, заметные даже тогда, когда он бывал серьезен, стали еще виднее, а руки задвигались как у марионетки.
Элис любила Джона таким. Ей он не рассказывал о своих исследованиях так подробно и с таким энтузиазмом. Раньше — да. Она до сих пор знала о его работе достаточно, чтобы выдать достойное резюме на какой-нибудь вечеринке с коктейлями, но это были поверхностные знания. Элис помнила, как он разговаривал с ней, когда они вели содержательные беседы, встречаясь с Томом или коллегами Джона. Раньше он все ей рассказывал, а она восхищенно слушала. Элис задумалась: когда же все переменилось, кто из них первым потерял интерес к другому? Ему стало неинтересно рассказывать или ей стало неинтересно слушать?
Кальмары, устрицы, салат арутула, равиоли с тыквой — все было безупречно. После ужина дети и муж нестройно, но громко спели «Хеппи бёздей», вызвав аплодисменты за соседними столиками. Элис задула единственную свечу на своем куске шоколадного торта. Когда все подняли бокалы с «Вдовой Клико», Джон протянул свой чуть выше остальных.
— С днем рождения, моя прекрасная и талантливейшая жена. За твои следующие пятьдесят лет!
Все чокнулись и выпили за Элис.
В дамской комнате Элис внимательно изучала свое отражение в зеркале. Взрослая женщина, которую она видела перед собой, была не очень похожа на ту, какой она себя ощущала. Усталые золотисто-карие глаза, хотя она прекрасно выспалась, кожа тусклая и вялая. Ясное дело — ей больше сорока, но она бы не сказала, что выглядит старой. Элис не чувствовала себя постаревшей, хоть и знала, что не молода. Вступление в очередную возрастную фазу регулярно напоминало о себе неожиданными и малоприятными моментами забывчивости, связанными с менопаузой. В остальном она чувствовала себя молодой, сильной и здоровой.
Элис подумала о маме. Они с ней очень похожи. В памяти Элис мамино лицо, серьезное и напряженное, с рассыпанными по носу и щекам веснушками, было гладким, без единой морщинки. Она не успела их заработать. Мама умерла, когда ей был сорок один год. Сестре Элис, Энн, шел бы сорок восьмой год. Элис попыталась представить, как выглядела бы сестра, если бы сидела сегодня вечером здесь, в ресторане, с мужем и детьми, но у нее ничего не получилось.
Элис присела на унитаз и увидела кровь. Менструация. Она, конечно, понимала, что месячные в начале менопаузы часто приходят нерегулярно и не всегда исчезают внезапно и навсегда.
Вся ее смелость под воздействием шампанского и вида крови улетучилась. Элис разрыдалась. Не хватало воздуха. Ей исполнилось пятьдесят, и она боялась, что сходит с ума.
В дверь постучали.
— Мам? — Это была Анна. — С тобой все в порядке?
