На другом конце стола доктор Чарли Дорнбергер попытался было что-то сказать в защиту Пирсона.
– Он ваш друг, – сердито оборвал его Бартлет. – И к тому же не питает чувства кровной мести к акушерам.
– Ну это уж слишком, господа! Я прошу вас… – О'Доннел постучал председательским молоточком по столу. Его атлетическая фигура с воинственно расправленными плечами возвышалась над столом. – Доктор Бартлет, садитесь на свое место!
О'Доннел внутренне негодовал и не мог скрыть этого. Джо Пирсон не имел права срывать совещание. О'Доннел понимал, что теперь не может быть и речи о спокойном и объективном разборе и он должен будет попросту закрыть совещание. Он с трудом сдержался, чтобы не отчитать Пирсона прямо тут же. Но он понимал, что это лишь усугубит и без того трудное положение.
О'Доннел сам считал, что Бартлет заслуживает строгого разбора и критики. Но ошибку можно было бы обсудить спокойно и объективно. Но теперь поздно. Если О'Доннел на этой стадии поднимет все вопросы так, как он предполагал сделать, получится, что он поддерживает Пирсона. Разумеется, с Бартлетом он поговорит наедине, но возможность полезного открытого обсуждения упущена. Черт бы побрал этого Джо Пирсона!
– Думаю, всем ясно, что повторения подобных ошибок не должно быть. Хочу заметить, что наши конференции созываются не для препирательств и сведения счетов. – О'Доннел посмотрел на Пирсона и Бартлета. – Переходим к разбору следующего случая.
Конференция рассмотрела еще четыре случая, не вызвавших дискуссий, и Люси подумала о том, как вспышки антагонизма вредят работе.
Люси казалось, что Пирсон нередко основывает свои суждения на личной неприязни. Сегодня жертвой стал Гил Бартлет, опытный хирург, успешно оперировавший больных в случаях, которые ранее считались неоперабельными.
Пирсон хорошо знал это. Почему же такое недоброжелательство? Может быть, он завидует Бартлету? В свои сорок лет Бартлет достиг многого, чего не удалось достичь Пирсону, он был известен, имел обширную практику в городе. Специальность же патологоанатома, чрезвычайно важная и необходимая, в общем-то малопопулярна и славы не приносит. Многие считают ее чем-то вроде лаборанта, даже и не подозревая, что должность требует высшего медицинского образования и многих лет практики.
Могли здесь играть роль и деньги. Гил Бартлет, помимо всего, консультировал и получал от больных гонорары, а Пирсон был штатным работником больницы и жил на одно жалованье. При такой постановке дела любой начинающий хирург мог зарабатывать вдвое больше опытного патологоанатома. Кто-то как-то съязвил, что хирург получает пятьсот долларов за удаление опухоли, в то время как патологоанатом – пять долларов за исследование этой опухоли, диагноз, рекомендацию дальнейшего лечения и прогноз течения болезни.
Люси была в хороших отношениях с Пирсоном, ей даже казалось, что он симпатизирует ей, да и она сама ничего не имела против старика. Он охотно консультировал ее больных, когда она к нему обращалась, и это очень помогало ей в работе.
Совещание закончилось. Присутствующие понемногу расходились. Пирсон замешкался, собирая свои бумаги. Проходя мимо него, О'Доннел попросил его пройти в соседнюю комнату.
– На минутку, Джо.
Начав разговор, О'Доннел старался быть как можно более сдержанным:
– Джо, мне кажется, пора прекратить ваши резкости и нападки на сотрудников.
– Почему? – Пирсон не собирался сдавать позиции.
– Да потому, что это ни к чему хорошему не приведет, – ответил О'Доннел, невольно повышая голос. Раньше он этого никогда бы себе не позволил в разговоре с Пирсоном. Правда, как главный хирург О'Доннел не имел права вмешиваться в деятельность патологоанатома, но когда работа отделения патанатомии затрагивала интересы хирургии, у него все же были кое-какие права.
– Я всего лишь обратил внимание на неправильный диагноз. – Тон Пирсона был резким. – А вы считаете, что подобные случаи следует замалчивать?
– Уж вам-то не надо такое говорить, – ледяным голосом ответил О'Доннел.
– Я просто не так выразился, – проворчал Пирсон. О'Доннел не смог скрыть улыбки. Для Пирсона не так-то легко было извиниться перед кем-либо.
– Я думаю, все это можно делать совсем по-другому, – сказал О'Доннел уже миролюбивым тоном. – На наших конференциях я хотел бы, чтобы вы докладывали о результатах вскрытий, а руководить дискуссией буду я сам. И поменьше эмоций.
– Кому нужны эти эмоции? – Пирсон продолжал еще ворчать, но чувствовалось, что он уже отходит.
– И все-таки, Джо, я хотел бы руководить конференциями, как я это считаю нужным. – О'Доннелу хотелось поскорее закончить разговор, но все же он решил поставить точки над i.
Пирсон пожал плечами:
– Пожалуйста.
– Вот мы и договорились. Спасибо, Джо. – О'Доннел подумал, что это, пожалуй, самый подходящий момент решить со стариком еще один вопрос. – Раз уж вы здесь, Джо, – сказал он, – есть еще одно небольшое дело.
– Я очень занят. В другой раз. – Пирсон, казалось, давал О'Доннелу понять, что, хотя он и уступил в одном вопросе, он отнюдь не намерен позволить покушаться на свою независимость.
– Дело не терпит отлагательства. Речь идет о заключениях вашего отделения. Есть жалобы, – спокойно продолжал О'Доннел, – что вы слишком поздно даете заключения.
– Ну конечно, Руфус пожаловался! – опять вспылил Пирсон. Но О'Доннел твердо решил не дать спровоцировать себя на новую ссору.
– В том числе и Руфус. Вы сами знаете, Джо, жалоб много.
Пирсон ответил не сразу, и О'Доннелу даже стало жаль старика. Пирсону было шестьдесят шесть, и работать ему осталось от силы каких-нибудь пять-шесть лет. Он, очевидно, не мог смириться с мыслью, что ему придется уступить место молодому врачу. Возможно, он сам понимает, что как специалист отстал и уже не может поспеть за быстрым прогрессом науки. Но, несмотря на свой неуживчивый характер, старик заслуживал уважения. О'Доннелу нравилась прямота Пирсона, и в начале своей работы в больнице он даже воспользовался этим его качеством, чтобы навести порядок в отделении хирургии. Вот почему теперь О'Доннел старался как можно мягче разговаривать с Джо.
– Вы себе не представляете, Кент, сколько у меня работы! – Пирсон уже совсем успокоился.
– Представляю, Джо. – О'Доннел был рад, что разговор принимает именно такой оборот. – Вы действительно страшно перегружены. И это несправедливо. – Он чуть было не добавил:
“В вашем возрасте”, – но вовремя спохватился. – Вам необходима помощь.
Реакция была незамедлительной. Пирсон теперь уже просто кричал:
– Вы все говорите: помощь, помощь А где она? Сколько месяцев я прошу, чтобы мне дали лаборантов. Нам нужно не меньше трех. А мне говорят, что могут дать только одного. А секретарь-стенографистка? У меня скопилась масса патологоанатомических заключений, а кто мне их перепечатает? Если бы только наши администраторы оторвали свои зады от стульев, кое-что можно было бы сделать. Все только болтают о помощи…
О'Доннел спокойно выслушал старика.
– Я не о лаборантах и не о секретаршах. Я имею в виду еще одного специалиста, который помогал бы вам в организации работы и даже, может быть, в ее модернизации.
При слове “модернизация” Пирсон даже вскочил со стула. О'Доннел жестом остановил его.
– Я вас выслушал, Джо, теперь выслушайте меня. Я имею в виду толкового молодого человека, который освободил бы вас от некоторых ваших обязанностей.
– Мне не нужен еще один врач, – произнес Пирсон резким и бескомпромиссным тоном. – Двум квалифицированным врачам здесь делать нечего. С работой я могу справиться сам. Кроме того, у меня есть помощник.
– Но он работает временно, – продолжал О'Доннел. – Разумеется, кое в чем он может вам помочь. Но на него нельзя возложить ответственность за организационные вопросы. А именно в этом вам больше всего нужна помощь.
– Это уж моя забота. Дайте мне несколько дней, и мы ликвидируем задолженность по патологоанатомическим заключениям.
Было ясно, что Пирсон не собирается сдаваться. О'Доннел знал, что старик будет возражать, но не ожидал такого яростного сопротивления. Что это? Нежелание делить с кем-либо власть или же боязнь потерять должность, передать ее кому-то более молодому? В сущности, О'Доннел не собирался освобождать Пирсона от работы, его опыт в патологоанатомии был незаменим. Но он хотел укрепить отделение, а этим и всю работу больницы. Пирсону надо было это разъяснить.
– Джо, речь идет не о каких-то радикальных переменах. Вы остаетесь во главе отделения…
– В таком случае разрешите мне руководить отделением, как я это нахожу нужным.
О'Доннел почувствовал, что терпение его иссякло. На сегодня, пожалуй, хватит; этот разговор он возобновит через несколько дней. Он хотел, по возможности, обойтись без конфликта.
– На вашем месте я бы все-таки подумал, Джо, – сказал он спокойно.
