— Ну вот, теперь я готов, — сказал Гарольд.
Они вдвоем прогуливались в темноте по набережной. Любители пикников уже ушли, забрав с собой складные стульчики; на пляже встречались лишь редкие собачники и бегуны трусцой в флуоресцирующих куртках. Гарольд и Морин говорили о всяких пустяках: об отцветающих пионах, о первом школьном дне Дэвида, о прогнозе погоды. О пустяках… Луна сияла в вышине, и ее дрожащий двойник отражался на водной глади. Вдалеке, мерцая огнями, неторопливо шел корабль, двигаясь вперед почти незаметно. На нем кипела жизнь, разворачивалась деятельность, не имеющая к Гарольду и Морин никакого отношения.
— Столько разных судеб… Сколько незнакомых людей, — обронила она.
Гарольд посмотрел в ту сторону, но его голова была полна иных мыслей. Он не знал, когда пришел к такому выводу и следует ему радоваться или огорчаться, но его не покидала уверенность, что Куини навсегда останется с ним — как и Дэвид. Напьер, Джоан и отец со всеми своими тетушками тоже никуда не денутся, но с ними уже не надо воевать, и прошлое наконец-то перестанет мучить его. Эти воспоминания — лишь часть той атмосферы, которой он дышал, путешествуя, а вместе с ними и все недавние его встречи. Гарольд понял, что люди все равно будут принимать те решения, которые им больше по вкусу; какие-то из этих решений причинят страдания и им самим, и их любимым, некоторые пройдут незамеченными — но будут и такие, что доставят радость всем. Он пока не представлял себе, что проистечет из его похода в Берик-на-Твиде, но был готов принять любой исход.
Гарольду вдруг припомнился давнишний вечер, когда он отплясывал на танцах и поймал взгляд Морин, брошенный из толпы. Он и теперь ощутил трепет в ногах и руках, которыми брыкался и размахивал, как будто хотел стряхнуть с себя все, что было с ним прежде — от одного лишь мимолетного внимания прекрасной незнакомки. Ободренный им, он продолжал наяривать с удвоенным усердием, выкидывая коленца и взмахивая руками. Затем остановился и снова посмотрел на нее. Она не сводила с него глаз, а на этот раз еще и рассмеялась. Она так развеселилась, что волосы упали ей на лицо, а плечи вздрагивали, и Гарольд впервые в жизни не стал бороться с искушением, а пошел прямо к ней сквозь плотную толпу и коснулся незнакомки рукой. Ее упругая щека под бархатом волос была бледной и мягкой. Девушка не отстранилась.
«Привет», — сказал он ей. В тот же миг детство откололось от него, и все вокруг исчезли — остались только он и она. Гарольд понял тогда: что бы потом с ними ни случилось, их пути отныне пересеклись. И он готов был сделать ради нее все, что угодно. Вспомнив об этом, Гарольд переполнился необыкновенной легкостью и вновь согрелся — всем сердцем.
Морин подняла воротник, спасаясь от ночной прохлады. Поодаль сияли огни городка.
— Может, вернемся? — предложила она. — Ты как?
Гарольд в ответ чихнул. Она обернулась, подавая ему носовой платок, и с удивлением обнаружила, что он беззвучно разевает рот, словно задыхаясь. Гарольд заслонился рукой, но не смог совладать с собой и опять издал тот же звук — не чих и не вздох, а фырканье. Хихиканье.
— Что с тобой? — удивилась Морин.
Гарольд из последних сил сдерживал в себе что-то, грозившее выплеснуться наружу. Морин подергала его за рукав:
— Гарольд?
Он лишь потряс головой, зажимая ладонью рот, но наружу опять прорвался смешок.
— Гарольд! — обеспокоилась Морин.
Он растягивал руками губы, словно пытаясь распрямить их, а потом признался:
— Нельзя смеяться. Я не должен. Просто…
И опять поперхнулся хохотом. Морин пока не уяснила, в чем дело, но уголки ее губ тоже поползли вверх.
— Может, стоит и посмеяться, — возразила она. — А по какому поводу?
Гарольд глубоко вздохнул, изо всех сил стараясь успокоиться. Он обратил на Морин взгляд своих прекрасных глаз — они замерцали в темноте.
— Сам не знаю, почему это пришло на ум… Помнишь в тот вечер, на танцах?..
— Когда мы познакомились?
Она тоже начала посмеиваться.
— Мы хохотали до поросячьего визга.
— А! Гарольд, что ты мне тогда сказал?
Из него вырвался настоящий шквал смеха, обессилив его настолько, что Гарольд схватился за живот. Морин смотрела на него, ее и саму понемногу распирало; она уже почти догадалась, но не совсем, чтобы окончательно взорваться от хохота. Гарольд же перегибался пополам, словно в приступе колики. Наконец ему удалось пролепетать:
— Это не я… Не я сказал… а ты.
— Я?!
— Да! На мой привет ты посмотрела на меня… и сказала…
Вот оно что… Теперь она вспомнила. Откуда-то изнутри поднялась волна веселья и наполнила ее чем-то похожим на гелий. Морин прикрыла ладонью рот:
— Конечно…
— Ты сказала…
— Верно, я…
Они не могли произнести те слова, не могли их выговорить. Едва кто-то из них пытался открыть рот, как обоих вновь поражала немота и с головой накрывала очередная волна безудержного хохота. Им пришлось схватить друг друга за руки, чтобы устоять на ногах.
— О Боже! — стонала Морин. — Боже мой! Ведь это даже не остроумно…
Она, как могла, сдерживалась и в результате начала всхлипывать и подвывать. Наконец последний беспощадный приступ застал ее врасплох и сразил окончательно, вылившись в жестокую икоту. Это только ухудшило дело: Морин и Гарольд висли друг на друге и, сгибаясь чуть не до земли, сотрясались от мысли, до чего комично они выглядят. Из глаз у обоих ручьем текли слезы, а лица сводило почти до боли.
— Люди подумают, что у нас совместный сердечный приступ! — задыхалась Морин.
— Ты права — ведь ничего потешного… — сказал Гарольд, утираясь носовым платком.
К нему на миг вернулась рассудительность.
— В том-то все и дело, любовь моя… Шутка была так себе. Но мы тогда смеялись от счастья.
Они вновь взялись за руки и побрели к морю, две крохотные фигурки на фоне черных волн. Время от времени кто-нибудь из них вспоминал шутку, и оба с прежней силой предавались веселью. Они стояли у самой кромки воды, не в состоянии успокоиться, и пошатывались от хохота.
Выражение признательности
Путешествие Гарольда состоялось благодаря участию многих людей. Антон Роджерс, Анна Мэсси, Найэм Кьюсак, Трейси Нил, Джереми Мортимер и Джереми Хоу начали его дневным радиоспектаклем на Би-би-си-4. Найэм, а вместе с ним Пол Винейблз, Майра Джойс, Анна Паркер, Кристабель Дилкс, Хизер Малки и Сара Лингард читали отрывки и подбадривали меня. Свою важную лепту внесли Клэр Конвилл, Джейм Смит-Босанкет и остальные сотрудники «Конвилл и Уолш», а также Сюзанна Уэйдесон и весь коллектив «Трансуорлд», Кендра Харпстер, Эби Притчард, Фрэнсис Арнольд, Мэтью «Страуд-фуражир», Ричард Скиннер и группа «Фабер-2010».
И наконец, Хоуп, Кизия, Джо и Нейл — вы не раз примечали Гарольда на обочине дороги.
Отрывок из трактата Джона Баньяна «Путешествие пилигрима в небесную страну» (перевод А. С. Пушкина).
«Базилдон бонд» — фирменное название высококачественной почтовой бумаги.
«Раундап» — гербицид, производства компании «Монсанто».
Чатни — индийская кисло-сладкая приправа из фруктов и овощей.
«Ф. У. Вулворт» — филиал американской торговой компании, владеющей однотипными универсальными магазинами во многих городах Великобритании.
Британская газета «Дейли телеграф».
«Трэшерс» — торговая сеть по сбыту алкогольной продукции.
АА — Автомобильная ассоциация.
М-5 — автострада Бирмингем — Бристоль — Эксетер.
«Не who would valiant be» — церковный гимн на слова Джона Баньяна.
Луизианский мох.
Листовик сколопендровый.
Дикий аронник.
Сеть частных железных дорог, обслуживающая западную и южную часть Англии.
Лэндс-Энд — букв, «конец земли», мыс на полуострове Корнуолл, крайняя юго-западная точка Великобритании; Джон-о’Гротс — местность в Шотландии, считается самой северной частью Великобритании.
Всемирно известный автор книг по кулинарии.
Организация, объединяющая женщин, живущих в сельской местности.
Лондонский ресторан.
